этой взятки. Позже в игре мне стало очевидно, что у него не может быть больше двух червей; в торговле он называл пику, и я решил, что у него должно быть не меньше четырех пик, соответственно, места для других мастей просто не оставалось.
– А это не Рупа, дорогой? – вдруг перебила его Парвати. Она слышала эту историю столько раз, что забыла выслушать ее с должным замиранием сердца.
Жестокая непрошеная реплика супруги совершенно выбила доктора Кишена Чанда Сета из колеи.
– Да, да, это Рупа. Рупа или не Рупа, какая разница! – вскричал он, выкидывая из головы мысли о дочери. – Так вот, у меня были червовые туз, король и валет. Я сыграл сперва тузом, затем королем. Как я и предположил, дама упала. – Он умолк, смакуя приятное воспоминание. – Все говорили, что я просто везунчик, что шансы на другой расклад были невелики… Нет и нет! Везение – чушь! Шансы – ерунда! Я просто держал ухо востро – а главное, включил мозг! Лично я – за дедукцию! – Поскольку это прозвучало как тост, он сделал большой глоток виски.
Доктора Дуррани приведенный пример не убедил.
За вторым столиком, хотя доктор Сет иногда умудрялся затягивать в свой водоворот и соседей, было гораздо спокойнее. Господин Шастри, генеральный адвокат, излучал радушие и доброжелательность. Своими произносимыми по слогам репликами он пытался разговорить госпожу О. П. Мишру, дела у которой шли очень неплохо. От этого она как будто нервничала еще сильнее и то и дело украдкой поглядывала на сидевшего напротив мужа. Бридж, в котором торговля велась по большей части при помощи односложных слов, был идеальной игрой для господина Шастри. Он радовался, что сидит за вторым столиком, иначе хозяин вечера непременно втянул бы его в неприятный и неудобный разговор об отчуждении земель и о шансах правительства отстоять закон об отмене системы заминдари в Верховном суде. Он одинаково сочувствовал Махешу Капуру и навабу-сахибу. Доктор Кишен Чанд Сет уже дважды довел Махеша Капура до белого каления – и, судя по всему, третья вспышка гнева была не за горами. Наваб-сахиб вел себя подчеркнуто любезно и холодно: он решил не отвечать даже на самые возмутительные комментарии доктора и не подавать виду, как его задевают постоянные предложения спиртного. Он даже не стал повторять (поскольку доктору Кишену Чанду Сету это было прекрасно известно), что не берет в рот спиртного. Лишь доктору Дуррани удавалось поддерживать рассеянное добродушное несогласие, и это страшно раздражало доктора Кишена Чанда Сета.
Тем временем профессор О. П. Мишра вещал, пытаясь произвести впечатление на Парвати и генерального адвоката:
– Знаете, политики ведь нарочно ставят бездарных людей на важные посты – потому что хотят лучше выглядеть на их фоне и потому что боятся конкуренции, но еще и вот по какой причине: как человек, достойный поста, знает об этом, так и бездарность прекрасно понимает, что поста не заслуживает.
– Ясно, – улыбнулся господин Шастри. – А разве в вашей про-фессии дела обстоят иначе?
– Ну, – ответил профессор Мишра, – всякое бывает, конечно, но в целом – по крайней мере на нашей кафедре – профессорско-преподавательский состав стремится поддерживать высочайшие академические стандарты. Если сотрудник – сын известного человека, это еще не дает ему права…
– Что ты там бормочешь, Мишра? – вскричал сидевший за соседним столиком доктор Сет. – Повторите, пожалуйста, я не расслышал – и дражайший Капур-сахиб тоже.
Пожалуй, ничто не доставляло доктору Кишену Чанду Сету такого удовольствия, как прогулки по эмоциональному минному полю, – особенно если на такую прогулку удавалось прихватить с собой еще семерых солдат.
Профессор Мишра любезно поджал губы и сказал:
– Дражайший доктор Сет, знаете, у меня уже из головы вылетело, про что я сейчас чесал языком, – должно быть, обстановка слишком умиротворяющая и расслабляющая. Или ваше превосходное виски размягчило мне не только руки и ноги, но и мозги. Но как удивительно устроен человеческий организм! Кто бы мог подумать, что на четырех хлебцах из аррорута и, положим, одном вареном яйце в день человек способен поставить три пики и сесть без одной, а?
Парвати быстро вмешалась:
– Профессор Мишра, один молодой лектор на днях рассказывал нам о радостях преподавания. Какая это благородная профессия!
– Дорогая моя, – сказал профессор Мишра, – преподавание – неблагодарная работа, и занимаются ею лишь те, кто чувствует, что это их призвание… Пару лет назад меня пригласили на радио, на интереснейшую беседу о преподавании как призвании с адвокатом по имени Дилип Панди, которому я объяснил… или его звали Дипак Панди? – впрочем, не важно. Так вот…
– Дилип, – подсказал генеральный адвокат. – Он, между прочим, умер.
– Неужели? Какая жалость. Словом, я объяснил ему, что учителя делятся на три категории: одних забывают, вторых помнят и ненавидят, а третьих – им повезло больше всех, и я надеюсь, что отношусь к этой категории, – помнят и… – он выдержал паузу, – прощают.
Собственная формулировка ему очень понравилась.
– Конечно, ты относишься к третьей категории, конечно! – закивала его жена.
– Что? – вскричал доктор Кишен Чанд Сет. – Говорите громче, мы вас не слышим! – Он постучал тростью по полу.
К концу второго роббера библиотекарь (к нему уже дважды или трижды подходили с жалобами посетители библиотеки) прислал бриджистам записку. Прочтя ее, доктор Кишен Чанд Сет едва не поднял крик, но Парвати в очередной раз удалось усмирить мужа. Библиотекарь, наглец эдакий, просит его разговаривать потише в зале для бриджа, кипятился Киши. Кем он себя возомнил?! Пора бросить его на растерзание правлению, вот что! Никчемный книжный червь! Нашел себе синекуру и целыми днями только и делает, что дрыхнет между стеллажами…
– Да, дорогой, – сказала Парвати. – Да, я понимаю. Видишь, за нашим столиком все уже доиграли, однако мы разговариваем очень тихо. Почему бы вам не закончить поскорее свой роббер? Тогда мы все вместе выйдем на лужайку подышать воздухом. Фильм начнется через двадцать минут. Жаль, конечно, что в сезон дождей кино показывают только в помещении… Ах да, Пран и Савита уже ждут нас на улице. Кажется, жареный картофель едят. Савита такая огромная! Пожалуй, мы выйдем к ним прямо сейчас, а вы догоняйте.
– Увы, нам пора, – сказал профессор Мишра, поспешно вставая; его жена тоже поднялась.
– Ах, какая жалость! Неужели вы к нам не присоединитесь? – спросила Парвати.
– Нет-нет, столько дел в последнее время… Дома сейчас гости… Вдобавок пришлось учебные программы пересматривать; кому это нужно, непонятно.
Махеш Капур на миг поднял на него глаза и тут же вернулся к своим картам.
– Спасибо, спасибо, – бормотал кит, быстро скрываясь из виду в компании своей прилипалы.
– Как любопытно, – сказала Парвати, поворачиваясь к сидевшим