3.2.22. Перепись января 1937 г. и курс ВКП(б) на массовость террора
Один из самых решительных и смертоносных ударов сталинский режим нанес по верующим. Повод к этому дала перепись населения в январе 1937 г., известная тем, что насчитала в СССР 162 млн жителей, тогда как по прогнозам ожидалось 180 млн. Такой разрыв – из-за избыточных смертей и недостатка рождений – был следствием коллективизации, голодомора и репрессий.
В перепись, по настоянию Сталина, был внесен вопрос о религиозных убеждениях. Диктатор желал убедиться, что народ сломлен, что отречение от Бога стало нормой в СССР, как трубили сами безбожники, объявляя «религиозные предрассудки» уделом отдельных отсталых стариков и старух. Что религиозная нравственность, преданность святыне веры, совесть давно забыты, и из народа можно лепить все, что придет на ум вождю.
В инструкции к заполнению переписного листа особо разъяснялось в отношении пятого пункта (религия) – «Ответ на этот вопрос заполнять только для лиц 16 лет и старше. Речь в этом вопросе идет не о вероисповедании, к которому опрашиваемый или его родители причислялись официально в прошлое время. Если опрашиваемый считает себя неверующим, записывать «неверующий». Если опрашиваемый считает себя верующим, записывать «верующий», а для верующих, придерживающихся какого-то определенного вероучения, записывать название религии». Так что перепись должна была выявить, сколько взрослых людей сознательно считают себя верующими.
Местами счетчики столкнулись с организованным отказом отвечать на этот вопрос. Но, к удивлению Сталина и его сотрудников, 44 % населения старше 15 лет заявили, что они христиане (в том числе 42 % – православные), 13 % признали себя сторонниками других религий, преимущественно мусульманами. То есть, из 97 521 000 опрошенных 55 278 000 (56,7 %) заявили о себе как о людях верующих в Бога. Неверующими себя назвало меньшинство – 43,3 %. Такое открытое признание веры после многих лет кровавых гонений было актом гражданского мужества – ведь опрос не был анонимным, ответы заносились представителем власти в личный переписной лист, с именем и адресом каждого. 31 298 человек открыто определили свой род занятий как «служитель культа».
Массовость положительного ответа на вопрос об отношении к вере говорит не только о распространенности «религиозных убеждений». В конкретной ситуации большевицкой России она ясно свидетельствует о том, что сила веры была у большинства людей в момент переписи столь интенсивной, что они предпочли лучше впасть вместе с семьями в страшные лапы палачей богоборческой власти, нежели прогневать Бога отступничеством от веры. Перепись января 1937 г. дает уникальный в мировой истории факт одновременного массового исповедничества десятков миллионов людей разных вер и национальностей, дает свидетельство несломленности народного духа после бесконечных репрессий и человекоубийств, чинимых большевиками. Не забудем, что к тому времени жесточайшие гонения на верующих и самая наглая богоборческая пропаганда продолжалась уже почти двадцать лет.
Более того, можно предположить, что сознательно верующих людей в 1937 г. было существенно больше, чем в 1917 г., – иначе бы революция не произошла, призывы ниспровергателей законной власти не были бы услышаны народом. Потерявший остроту нравственного зрения в предреволюционные и революционные годы и потому польстившийся на посулы революционеров народ России, после двух десятилетий почти непрерывных страданий, прозрел духовно. Тоталитарная диктатура раздробила российское общество, уничтожила в нём любые содружества и организации, но она еще не смогла подавить возгоревшийся дух людей, и те в одиночку или на семейном совете делали воистину судьбоносный выбор между отречением от Бога и, следовательно, в религиозной системе координат, вечной гибелью, и исповедничеством своей веры и, как результат, почти неизбежными страданиями и даже смертью от рук безбожников – большевиков. И 55 миллионов граждан России не испугались застенков и плахи. Это – потрясающий факт.
Большевики были поражены. Сталин приказал итоги переписи скрыть, а ее организаторов расстрелять как вредителей. 20 мая 1937 г. Маленков направил Сталину записку с предложением окончательно разобраться с Церковью. 26 мая Сталин разослал записку Маленкова членам Политбюро – Андрееву, Жданову, Ворошилову, Кагановичу, Калинину, Косиору, Микояну, Молотову, Петровскому, Постышеву, Чубарю и Эйхе. 2 июля 1937 г. Политбюро единогласно принимает решение о проведении широких репрессий в захваченной коммунистами России. Подобно тому, как нацисты желали «окончательно решить еврейский вопрос», коммунисты окончательно решали вопрос религиозный. Политбюро ЦК принимает решение уничтожить верующих физически, особенно верующих организованных – то есть религиозный «актив». Не забудем, что «двадцатки» активно верующих, на которых по закону 1929 г. строилась местная жизнь религиозных общин, составляли до 600 тыс. человек (в «двадцатках» состояло и более чем по 20 человек, на Украине по закону минимум 50).
По данным Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий при Президенте Российской Федерации, среди православного духовенства было в 1937 г. арестовано 136 900 человек, из них убито – 85 300; в 1938 г. арестовано 28 300, из них убито 21 500; в 1939 г. арестовано 1500, убито – 900; в 1940 г. арестовано 5100, убито 1100; в 1941 г. – арестовано 4000, убито – 1918.
В названное число жертв входили не только священнослужители, но и члены семей духовенства, активные члены приходских общин из среды мирян, а также представители немногочисленного обновленческого клира. Доля православного духовенства и монашества составляет среди этих жертв не менее 70 % (в 1914 г. общее число духовенства и монашества – 141 757). Политика коммунистического режима этого периода вполне подходит под определение религиозного геноцида. Духовенство уничтожалось целыми епархиями. Так, 21 сентября 1937 г. был убит митрополит Нижегородский Евгений (Зёрнов) и с ним целый собор священников, монахов и активных мирян его диоцеза, 14 января 1938 г. Архиепископ Самарский Александр (Трапицын) и с ним восемь священников Самарской епархии, 23 ноября – архиепископ Калужский Августин (Беляев) и с ним священники, монахи и миряне его епархии. Примеры можно брать почти из каждого дня с июля 1937 по конец 1938 г. Причем уничтожались лучшие – самые нравственные, ответственные, честные и мужественные, дорожившие святыней веры и правдой пред Богом более, чем своей жизнью и жизнью детей. Это был страшный отбор. После убийства многих сотен тысяч лучших сынов и дочерей России народный дух резко деградировал, нравственность безнадежно упала.
Одновременно закрывались храмы – от существовавших на территории России, захваченной большевиками, в 1928 г. 25 000 православных храмов к 1939 г. осталось 1277. В Москве из 500 существовавших до революции храмов к 1 января 1930 г. осталось 224, а через 2 г. – 87. В самый беспросветный для русской Церкви момент к ней были присоединены в 1939–1940 гг. 1744 православных прихода в Западной Украине, Белоруссии и Прибалтике, ряд знаменитых действующих монастырей – Почаевская лавра, Псково-Печерский монастырь, Пюхтицкая обитель в Эстонии, виленский Свято-Духов монастырь.
Репрессии против православного духовенства продолжались и после 1941 г., хотя и в меньшем масштабе. Преследованиям подверглись и мусульмане: из 12 000 существовавших до революции мечетей более 10 000 было закрыто, мулл приравнивали к кулакам и репрессировали. В Бурятии и в Калмыкии, а заодно и в «народных» Монголии и Туве практически полностью было уничтожено буддийское монашество.
Мнение исследователя:
«Если отданные под склады или разрушенные храмы можно было в обозримой перспективе восстановить или отстроить заново, то более сотни архиереев, десятки тысяч священнослужителей и сотни тысяч православных мирян были расстреляны, и эта утрата была незаменима и невосполнима. Последствия этих гонений сказываются и по сию пору. Массовое уничтожение святителей, просвещенных и ревностных пастырей, подвижников благочестия понизило нравственный уровень общества. Из народа была выбрана соль, что поставило его в угрожающее положение разложения». – Иером. Дамаскин (Орловский). Палачи и мученики // Гражданин. 2004. № 3 (9), май-июнь С. 80–81.
Но, не ограничиваясь церковными активистами, удар сталинского террора был направлен против «проявившего духовную непокорность» населения в целом. Простые граждане были подвержены опасности с трех сторон: их арестовывали за так называемые бытовые преступления – «хищение социалистической собственности», «прогулы», за антисоветские разговоры и анекдоты, а также по разнарядке за любые мнимые преступления и «просто» как представителей «социально опасных элементов» – представителей культурных сословий старой России, в прошлом зажиточных торговцев, богатых земледельцев, земских и иных общественных деятелей. В это время были убиты и бывший начальник корпуса жандармов генерал Джунковский, и председатель II Думы Головин, и давно находившийся на покое старец митрополит Серафим Чичагов, и видный земский деятель князь Дмитрий Шаховской и многие иные, до 1937 г. чудом уцелевшие. Сталин вознамерился «выбить дурь из народа», поставить своих подданных на колени, а тех, кто не хочет на колени, – тех в расстрельный ров.