— Я спас тебя, Джимми.
Склонившись над ящиком, Ричард поднял податливое тело мальчика, прижал его к груди и закричал:
— Нет! Нет! Нет!
Его крик был полон страдания. В нем была вся сила и горечь любви и утраты.
Эпилог
Ричард, прижав к себе темноволосую девочку, смотрел на пламя. Жар огня согревал его лицо в холоде декабрьского рассвета. Розовато-жемчужный свет начинал пробиваться с восточного края неба. Вокруг Ричарда тесным кольцом собрались все остальные. Никто не говорил ни слова. Все смотрели вверх на языки пламени, съедавшие мрак ночи.
Невдалеке от группки детей стояла старая женщина. Ее черные с проседью волосы были собраны на затылке в пучок, она все старалась запахнуть пальто поплотнее. Голубой шерстяной шарф подчеркивал блеск карих глаз.
Никто не смотрел на землю, где лежал Джимми Фелз, прикрытый пальто священника. Казалось, он спит.
Пламя бросало отблески на его бледное лицо, и казалось, на нем играют краски жизни.
Он как живой, пока не увидишь отметину, охватившую его горло пурпурным кольцом, подумал Ричард.
За спинами детей стояли разбуженные соседи. Они тоже молча смотрели, как оседает горящий дом.
Теперь уже были слышны звуки полицейских сирен. Их вскрики прорезали тишину ночного воздуха — сначала где-то далеко, потом все приближаясь.
Ричард крепче прижал к себе темноволосую девочку. Она открыла глаза, взглянула на него и улыбнулась.
Эта улыбка предназначалась ему, спасителю.
Ричард опустил голову и зарылся лицом в ее темные волосы. Закрыв глаза, он видел алтарь своей церкви. И себя, читающего из Библии Псалом 28:
«Господь — крепость моя и щит мой. На Него уповало сердце мое. И Он помог мне, и возродилось сердце мое, и я прославлю Его песню моей» [11].
А в алтаре, облаченный в красное и белое, рядом с ним стоял Джимми Фелз. Ричард открыл глаза и поднял лицо, оторвавшись от темных волос девочки. Сирены слышались теперь совсем рядом. Надо заняться делом.