Читать интересную книгу Сеньор Кон-Тики - Арнольд Якоби

Однако в этом же номере журнала были опубликованы и три отдельные статьи упомянутых оппонентов Хейердала, смысл которых сводился к тому, что рецензия за тремя подписями была дана на популярную книгу «Аку-Аку» (как будто так можно судить об ученом, когда у него есть научные монографии! — Г. А.), а не на «Американских индейцев в Тихом океане», а Н. А. Бутинов от своего имени и от имени соавторов по прошлой рецензии взял даже оригинальное «обязательство»:

«Если Хейердалу удастся доказать наличие южноамериканского субстрата в языке и культуре полинезийцев, в частности жителей острова Пасхи, мы охотно согласимся с ним в том, что имелась более ранняя миграционная волна из Южной Америки в Полинезию. Но таких доказательств пока нет, и наша позиция остается прежней»[10].

Ждать Н. А. Бутинову доказательств этих субстратов пришлось недолго. И в роли доказавшего выступил не кто иной, как бывший соавтор Н. А. Бутинова и бывший оппонент Хейердала Ю. В. Кнорозов. Это произошло на той самой открытой научной дискуссии в «Известиях» 10 августа 1964 г., итог которой так обрадовал норвежца.

Сюда, на открытую дискуссию по теории Хейердала об этногенезе полинезийцев, собрались те советские ученые, которые считаются в той или иной степени знакомыми с этой проблемой и работами Хейердала. Рядом со мной сидел Ю. В. Кнорозов. Его у нас к этому времени считали оппонентом № 1 Тура Хейердала. По крайней мере так он себя зарекомендовал по предыдущим научным публикациям.

В последние секунды ожидания начала дискуссии Юрий Валентинович, видимо, заметил мой напряженный взгляд и тихо сказал, придвинувшись:

— Вы считаете меня противником теории Хейердала. Я могу приятно удивить Вас: я хочу поддержать теорию Хейердала. Для этого я приведу два доказательства в пользу его теории, о которых он, может быть, и сам не догадывается.

— Был бы рад, если бы Вы об этих доказательствах сказали в дискуссии, — ответил я, изумившись такому началу.

Дискуссия стенографировалась, и Юрий Валентинович сказал в ходе ее:

— Я мог бы как лингвист предложить два доказательства в пользу теории Хейердала о первичном заселении Восточной Полинезии из Южной Америки. Первое доказательство касается системы письменности: на острове Пасхи начинали писать текст с левого нижнего угла, и каждая вторая строка снизу была справа налево и перевернутой. Это так называемая система бустрофедон. Только в двух точках земного шара писали именно так: на острове Пасхи и в… Перу!

Прерванный аплодисментами и оживлением присутствующих, он продолжил:

— И второе, не менее убедительное доказательство, которое я свидетельствую здесь как член Совета по кибернетике, хотя не требуется никакой электронной машины для доказательства нижеследующего: наличия языкового субстрата в Восточной Полинезии, точнее, на острове Пасхи и архипелаге Туамоту, родственного языку аборигенов Перу… И все же мне кажется, что окончательно ответ на этот вопрос дадим не мы, лингвисты, а археологи. После блестящего начала, я бы сказал, феерического взлета в результате работ норвежской археологической экспедиции Тура Хейердала на острове Пасхи, нельзя останавливаться. Надо все больше и больше производить археологических раскопок…

И все остальные советские ученые, присутствовавшие на этой дискуссии, подтвердили убедительность археологических доказательств Хейердала и отметили, что его археологические «исследования представляют огромный положительный вклад в науку» (С. А. Токарев) и что «сейчас не только нельзя отрицать, что в Полинезии имеются южноамериканские элементы, но можно считать весьма вероятным факт достижения южноамериканцами Восточной Полинезии» (Д. Д. Тумаркин).

Так что пожелания Н. А. Бутинова о доказательствах Хейердалом субстрата в языке и культуре восточных полинезийцев были налицо.

Итак, гипотеза Хейердала о путях заселения Полинезии и происхождении ее аборигенов получила признание советских ученых. «Все должно проходить через научное сито недоверия и проверки!» Досадно, если эта проверка иногда проводится без достаточного знания фактического материала, когда ученые не держали в руках факты, не добыли их на месте событий. Поэтому так повелось среди кабинетных ученых: один строит свои гипотезы на сведениях, почерпнутых из печатных трудов другого, а тот, другой, может быть, сам тоже не держал эти факты в руках, а взял их из работы третьего, истолковав по-своему.

В этой связи мне вспоминается рассказ Тура Хейердала 28 апреля 1962 г. на встрече с ведущими учеными Института этнографии Академии наук СССР. Он рассказал о том, как Те Ранги Хироа (теорию которого принимали тогда за основу многие советские этнографы) извратил материал о типах статуй острова Пасхи. Произошло это так: Кэтрин Раутледж в 1914 г. видела на острове Пасхи одну статую с заостренным снизу основанием. Французский ученый Метро, насчитав в 1934 г. на острове 60 статуй, якобы «сделанных не для аху», всем им приписал без проверки заостренные основания. А Хироа, узнав позже, что таких статуй на острове 130, приписал заостренные основания всем им, причем сам даже не бывал на острове в отличие от названных предшественников. В действительности же лишь одна статуя, та самая, которую увидела Раутледж, имела заостренное основание!..

Хейердал обладает редкой и завидной для ученого, занимающегося общественными науками, способностью сочетать стиль работы кабинетного труженика, штудирующего письменные и наглядные источники, со стилем практика, добывающего в полевых экспедициях факты, на основе которых он создает свою гипотезу. Хейердал силен, когда речь идет о письменных источниках и библиографии, но еще более силен, когда речь идет о фактах, которые он держал в руках. Нередко он оказывается единственным знатоком фактов во всем их разнообразии, ибо он подходит к изучению научной проблемы комплексно, с привлечением данных разных наук. Естественно, чтобы выдержать громадную нагрузку полевого и кабинетного ученого, чтобы следить за научной литературой и совершать экспедиции в разные районы мира, а также выступать с докладами на многочисленных мировых конгрессах, нужно обладать недюжинным здоровьем, гармонично сочетать умственную и физическую работу.

И Хейердал являет собой образец этой гармонии. В его режиме повседневное сочетание умственной и физической работы. Итальянский дом Хейердала в тихой средневековой деревушке Колла-Микери расположен на горе. Он как бы парит в воздухе над Средиземным морем, которое просматривается в дымке внизу. Горная дорога к деревне и к дому узка и крута, с резкими поворотами. Она заканчивается возле высокой стены — мастерского произведения искусства средневекового каменщика. За стеной простирается усадьба с оливковыми рощами и виноградниками, окаймляющими три старинных башни. В одной из них и работает норвежец. А далекие снежные Альпы оживляют его воспоминания о родной Норвегии.