— Позлорадствовать? Ах так!
Эмили не могла оставаться на месте ни секундой больше. Она метнулась мимо него к противоположной стене камеры, где почти под потолком было окошко, и попыталась открыть ставни.
— Я сейчас позову прохожих. Кто-нибудь выйдет из салуна или пойдет в отель и услышит меня, если я закричу.
Клинт обхватил ее за талию и оторвал от окна, прежде чем она дотянулась до ставней.
— Забудьте об этом, Эмили. То, что вы оказались здесь, — это кара свыше. За то, что вы весь вечер не позволяли мне поговорить с вами. Справедливость восторжествовала.
— Справедливость! Я не совершала никакого преступления. Я требую, чтобы вы меня выпустили.
В глазах Клинта Баркли вспыхнул синий огонь.
— Вы сказали, что не совершили никакого преступления? Нет? А я говорю — да!
Его рука как змея еще крепче обвилась вокруг ее талии, а другая обхватила ее подбородок и подняла его так высоко, что их глаза неизбежно должны были встретиться.
— Вы воровка, мисс Спун. Худший тип воровки.
— Я за всю свою жизнь ни у кого ничего не украла! — возмутилась Эмили.
Клинт притянул ее еще ближе, обжигая ей кожу своими пальцами.
— Это ложь, — сказал он низким, хриплым голосом. — Вы обворовали меня, черт побери! Вы украли мой покой. Мою сосредоточенность. Мое внимание. Мое сердце.
Эмили от неожиданности онемела. Ее губы слегка раздвинулись, но она так и не смогла ничего сказать. Она мысленно повторила слова, которые только что слышала, желая слушать их снова и снова.
— У вас нет сердца, — выговорила она наконец.
— Хотите поспорить?
Эмили провела языком по пересохшим губам.
— Не пытайтесь задабривать меня сладкозвучными речами. После того, что вы сделали, я…
— Эмили, я сделал то, что считал на тот момент правильным. Я хотел оградить вас по возможности от всего, что касалось Ратлина, Дженкса и Фрэнка Мэнгли с его проклятым управляющим. У нас был свой план, и мы сознательно вас в него не включили.
— Но вы не могли не знать, какие мысли меня мучили! Той ночью, когда дядя Джейк уехал и вы затащили меня на конюшню, вы знали о моих подозрениях. Я думала, что он…
— Вы думали, что он вернулся к старому. — Клинт пристально смотрел на нее. — Да, я полагаю, именно это вы хотите сказать. Но для вашей безопасности, как представлялось мне в то время, лучше было, чтобы вы думали так немного дольше, пока…
— Вы негодяй! — Эмили оттолкнула его от себя, почувствовав, как снова ком встал у нее в горле. Голос ее дрожал. На ресницах сверкнули слезы. — Я разрывалась надвое! Мне так хотелось верить дяде Джейку и Питу с Лестером, но моя вера и моя преданность пошатнулись. Я не знала, что делать. И виноваты в этом были вы!
— Я знаю, Эмили, — угрюмо сказал Клинт. — Но разве вы не понимаете? К тому времени все уже почти подошло к концу. Поэтому, наверное, было лучше…
— Что? — сердито прервала его Эмили. — Позволить мне оставаться при моих подозрениях? Или того хуже? Вы знаете, о чем я думала! Когда я подслушала разговор дяди Джейка с Ратлином и Дженксом, я решила, что мои родственники будут участвовать в убийстве. Вы понимаете, что я должна была почувствовать? Можете вообразить, что я пережила? Я пыталась убежать, чтобы вернуть их обратно и сохранить семью. Я собиралась по этому поводу обратиться… к вам! — Из груди у нее вырывались рыдания. Она делала глубокие прерывистые вдохи, с шумом втягивая воздух, пытаясь сдержаться.
Боль обожгла сердце Клинта, когда он осознал глубину ее страданий. Он действительно тогда не подумал о трагичности той ситуации, в которой оказалась Эмили. Стремясь обеспечить ее безопасность, он больно ранил ее. Он и Спуны совершили ошибку, скрыв от нее правду.
— Простите, Эмили, — пробормотал Клинт. — Мне очень жаль. Очень.
Всматриваясь сквозь тусклый свет, он видел копну блестящих черных кудрей, прелестную кремовую кожу, очаровательные пухлые губы с запомнившимся ему вкусом спелых ягод. Но он видел также возле скул, на щеках следы кровоподтеков, все еще портящих ее прекрасное лицо. Синяки, оставшиеся после ударов Ратлина и Дженкса, побледнели, но полностью не прошли, напоминая Клинту о его вине перед ней. Если бы она знала правду, то не поехала бы за Джейком Спуном в тот роковой день. И не попала бы в руки бандитов, собиравшихся ее убить.
— Что касается моей работы, — медленно проговорил Клинт, — я совершил не так много ошибок, но это был мой большой промах. И я попытаюсь загладить свою вину перед вами, Эмили, если вы дадите мне шанс. — Он протянул руку и осторожно провел большим пальцем по блекнущему синяку.
Она вздрогнула, но скорее не от боли, а от самого прикосновения.
— Вы пострадали от этих бандитов, — сказал Клинт низким изменившимся голосом. — И я никогда себе этого не прощу.
Эмили с трудом дышала от волнения, читая в его глазах мучительное сознание собственной вины. Сердце, казалось, не выдержит и разорвется от боли.
— Он… то есть Дженкс… — Клинт кашлянул, чувствуя, как громко стучит его собственное сердце, — он вам больше ничего не сделал?
Эмили поняла, что он имеет в виду, и вспыхнула.
— Только п-поцеловал, — прошептала она, чувствуя, как даже сейчас ее начинает тошнить от тягостных воспоминаний. — Это было отвратительно. — Она вздохнула. — Я сопротивлялась, но у меня были связаны руки. Хорошо, что его вовремя остановил Ратлин. Он сказал, чтобы Дженкс не трогал меня, пока… все это не закончится. Потом… прежде чем они убьют меня… он может… может…
Она замолчала и, болезненно наморщив лицо, качнулась вперед. Клинт подхватил ее в свои объятия и сомкнул руки, крепко прижимая к себе. О, если бы, держа ее вот так, можно было вытеснить ее воспоминания о том ужасном пленении! Как бы он хотел залечить любую ее рану, прогнать печаль, защитить от всяких страхов в будущем! Но теперь уже поздно. Ей этого никогда не забыть и… никогда не простить…
Леденящая, до боли, ярость, подобной которой он еще не знал, сдавила Клинта со страшной силой.
— Я бы его убил! — вырвалось у него. Слова прозвучали особенно свирепо в сравнении с удивительной мягкостью его рук. — Как бы я хотел преследовать Дженкса! Я бы настиг его и сделал бы с ним не знаю что! Я заставил бы его заплатить уже за одно то, что он до вас просто дотрагивался!
Эмили опустила голову ему на плечо и зарыдала, давая свободу слезам, которые прежде старательно сдерживала. Сейчас, в объятиях Клинта, когда он позволял ей выплакаться, она изливала свое сердце, отдавая всю свою боль, как будто он мог ее унести.
Постепенно ее рыдания затихли. Она всхлипнула в последний раз и длинно прерывисто вздохнула. Клинт протянул ей носовой платок и подождал, пока она осушит мокрые щеки. Наконец она села на койку, измученная душевно и физически, с растрепавшимися волосами.