Читать интересную книгу Война империй. Тайная история борьбы Англии против России - Андрей Медведев

11 февраля 1843 года русские дипломаты вернулись из Хивы и благополучно достигли крепости Илецкой Защиты. Таким образом, миссия Данилевского завершилась успехом русского правительства. Русские купцы были допущены на хивинские рынки, и некоторые воспользовались этой возможностью, чтобы ближе узнать потребности хивинцев и местные средства торговли. Сказать, что это была большая экономическая победа, нельзя. Торговать невольниками хивинцы прекратили лишь на время, а потом вновь стали принимать живой товар от туркменских кочевников. С русскими купцами тоже вышло так себе: постепенно их перестали пускать на рынки и снова стали притеснять при любой возможности. Мало кому известен такой факт: чтобы препятствовать разбоям прикаспийских туркменов, русские военные суда постоянно вели охрану побережья южной части Каспийского моря, а военная база у русских судов была в персидском Астрабадском заливе. Так что те, кто в 90-е и начале 2000-х снисходительно посмеивался, слыша о том, что Российская Федерация укрепляет военную флотилию на Каспии, просто не знали истории русского военного присутствия в регионе.

Не прошло и года после миссии Данилевского, как хивинское правительство стало явно покровительствовать известному мятежнику, киргизу Кенисаре и разбойнику Кутебарову (помните, у Виткевича в письме «Кутебаровы дети»?), скрывавшимся в пограничных хивинских владениях. Возобновился грабеж русских купеческих караванов. Апофеозом всего стала ситуация, когда русскому послу полковнику Николаю Игнатьеву, который прибыл в Хиву в 1858 году, хан и его министры заявили, что они содержания акта, заключенного ими же в 1842 году с полковником Данилевским, «не помнят» и даже «не нашли его в своих канцеляриях…».

Трудный и трагический раунд Большой Игры 1830-х — начала 1840-х годов закончился вничью. Русские потеряли Персию, но сохранили за собой — условно, конечно, — Среднюю Азию. Англичане получили контроль за Персией, но потеряли Афганистан. И Первая англо-афганская война стала прямым следствием активности русской дипломатии в регионе. И эта ситуация повторится еще не раз.

Глава 9

Эту главу придется начать со скучных унылых цифр, которые, тем не менее, дают понимание — чем для России был рынок Средней Азии и, наоборот, чем российская экономика была для этого региона. Разобраться в этом стоит, это и правда важно, потому что тогда становится ясно, почему Россия так остро реагировала на попытки англичан влезть в этот регион.

В начале 19 века российская промышленность развивалась довольно активно. Принято считать, что до реформы 1861 года Россия была практически аграрной страной, в которой почти не было ни фабрик, ни железных дорог, ни заводов. Это, конечно, не совсем так, хотя процесс развития российской промышленности происходил, очевидно, куда медленнее, чем того требовали обстоятельства и объективная экономическая реальность.

С 1804 по 1825 год количество промышленных предприятий в Российской империи выросло с 2402 до 5261, а к 1860 году увеличилось еще в три раза, до 15 388. Соответственно, увеличивалось и количество рабочих: в 1804 году — 95,2 тысячи, 1825 году — 210,6 тысячи, 1860 году — 565,1 тысячи.

Хлопчатобумажная промышленность развивалась активнее прочих отраслей, и тяжелой промышленности, и особенно металлургии, и, конечно, инфраструктурные проекты практически отсутствовали. Российская империя на мировом рынке была скорее поставщиком сырья и сельскохозяйственной продукции. Соответственно, перед правительством империи постоянно стоял вопрос о рынках сбыта и об источниках сырьевых ресурсов. И совершенно естественным образом многие русские экономисты того времени приходили к мысли о том, что раз России в Европе трудно конкурировать с куда более развитыми промышленно Англией или Францией, то государства Центральной Азии или Китай могут стать рынками сбыта русских товаров.

В 30-е годы 19 века резко сократился экспорт из России холста при одновременном падении цен на него. Около 60 % экспорта холста приходилось на США, но в 40-е и 50-е годы английские и немецкие компании практически вытеснили русских фабрикантов с этого рынка. В экономическом исследовании А. Семенова «Изучение исторических сведений о российской внешней торговле и промышленности с половины 17-го столетия по 1868 год» говорилось, что экспорт льняной и пеньковой пряжи стал «ничтожен в сравнении с отправлением из Великобритании, где машинное прядение сделало в новейшее время значительные успехи. Вывоз английской машинной пряжи, вырабатываемой большей частью из русского льна, простирался уже около 1850 г. до 500 тыс. пудов на 5 млн руб. сер. и потому при возрастающем употреблении машинной пряжи наша ручная не может с ней соперничать ни в дешевизне, ни в доброте, хотя и теперь по сравнению цен пряжи пеньки и льна излишек, остающийся за прядение, ничтожен и не вознаграждает труд работника… Это подтверждает невозможность теперь нам выдержать соперничество с льняными иностранными изделиями, при употреблении там машинной пряжи»[161].

То же самое происходило и в торговле полотняными изделиями, в США строили собственные фабрики, да и англичане предлагали более качественный товар, вывоз полотна в США за 20 лет сократился более чем на две трети. Падал экспорт и металла, и металлических изделий, потому что «обширное развитие железного производства в Англии… дешевизной своей вытеснило русское железо на иностранных рынках». Русский чугун и металлы теснили не только англичане, но и шведы с американцами.

Упал и вывоз меди, потому что опять же английская промышленность оказалась более эффективной и предлагала медь лучше и дешевле. Из этого следовал простой вывод — если невозможно быстро построить эффективную экономику или перестроить ту, что есть (тем более что и желания такого у властей не наблюдалось), то надо искать рынки, где купят русские товары любого качества. В том же исследовании говорилось:

«Несомненно, товары наши до сих пор не могут соперничать с изящными иностранными изделиями, но мы имеем в отечестве нашем при населении 60 млн. жителей и в Средней Азии обширный рынок для сбыта наших льняных, бумажных, шелковых, металлических и других изделий, а сукна и шерстяные ткани удовлетворяют требованию людей и высшего класса; следовательно, можно надеяться, что при умеренной охранительной системе нового тарифа, если наши фабриканты будут стараться вводить на своих фабриках усовершенствованные способы производства по примеру иностранных, то мы в состоянии будем продолжать и на будущее время с успехом нашу фабричную деятельность»[162].

Иными словами, если в Европе и США хотели покупать только русское сырье, и то не всегда, потому что там развивалась своя промышленность, то в Азии были готовы покупать и готовые русские товары, и кожу, и ткани, и металл. Так, в середине 19 века примерно 60 % всего металла, который экспортировался Российской империей, вывозилось именно в Азию. О том, как важен был этот рынок, свидетельствует такой факт: в 1836 году по распоряжению Николая I был учрежден особый комитет для рассмотрения предположений о торговых сношениях России с Азией. В комитет вошли члены Государственного совета, военный министр, министр иностранных дел, министр финансов, чиновники, ответственные за строительство дорог. Комитет как раз и занимался изучением вопросов, связанных с расширением экономических связей с Персией, Турцией и Центральной Азией. Так что нынешний Таможенный союз — это в значительной степени логическое продолжение российской политики почти двухвековой давности. Предполагалось, что, усиливая торговлю в Средней Азии, «мы приобретаем со временем легчайший способ вознаграждать те потери, которые вынуждены сносить по европейской торговле…».

Впрочем, это была двусторонняя ситуация. Азиатские товары были также неконкурентоспособны на внешних рынках. Разве что на российском они были востребованы. Помните беседу Виткевича с кушбеги в Бухаре? В 1843 году в «Журнале мануфактур и торговли» — это по значимости в те годы такое же СМИ, как ныне канал РБК и газета «Коммерсант», — писали прямо о зависимости хозяйственной жизни Средней Азии от поставок из Российской империи металла, юфти и других товаров.

«…С умножением населения потребность этих материалов год от году будет увеличиваться, следственно, будет увеличиваться и зависимость Хивы и вообще оседлых народов Средней Азии от России. Чугун и железо доселе, по крайней мере, могли быть доставляемы в Среднюю Азию только из России.

Свои же произведения, как то: хлопчатую бумагу, бумажные изделия, разного рода плоды и пр., Хивинцы могут сбывать только нам; не могут сбывать их ни в Персии, ни в Бухаре, ни Афганцам, и для покупки необходимых им материалов из России нуждаются в сем сбыте; посему в торговом отношении Хивинцы в совершенной зависимости от России»[163].