— Пирожки с картохой, — продолжил Федор Петрович.
— Все остальное я подберу из книги о русской пище, которую мне, конечно же, пришлют из Москвы, из посольства, если я попрошу об этом, — проговорил Ортега и поднялся. Кок в удивлении развел руками, а Ортега добавил: — Хотя вот что... Сеньор Русофф, вы переведите мне еще восемь предложенных сеньором Дониным рецептов, всего на сумму в тысячу долларов. Хорошо? Деньги я перечислю на вашу контору, раздадите их членам экипажа. Мне же хочется, чтобы хоть как-нибудь... Понимаете?
— Хорошо, я все сделаю после вахты, — сказал Русов. — Жора, принимай вахту. Как дела?
— Все в порядке, чиф, —ответил Куликов. — Когда встреча с бразильцами?
— Вечером. Часов в восемнадцать. Сейчас скажу Бубину, чтобы выходил на связь с «Сан-Себастьяном». Договоримся, как проведем встречу. Боцман, что у тебя?
— Покраска палубы у меня. Соревнование у нас, разве забыли? Палубная команда красит левую половину корыта, а машина — палубу вдоль правого борта. Известить всех надо, чтобы сразу после завтрака...
— Извещу. Все?
— Ортегу я в нашу команду записал, скажи ему.
— Что-то случилось? — спросил Ортега, заслышав свою фамилию.
— Покраска палубы, сеньор Ортега. Последнее в этом рейсе социалистическое соревнование между палубой и машинной командой.
— Соревнование? Как это понять? Кто быстрее, тот больше заработает, да? О, я с удовольствием! Глядишь, и верну себе сотню долларов.
— Идем, Федя, — сказал боцман сеньору Ортеге, — дам тебе робу, милый.
Каким-то нервным был этот день. Духота, полной грудью не вздохнуть. Весь горизонт был затянут золотистым маревом, в котором блеклым желтком застыло солнце. Вроде бы и не посылало на океан своих лучей, но все было раскалено: металл, дерево, да и сам воздух, насыщенный горячей пылью, поднятой где-то в глубинах Африки и выброшенной горячим ветром пустынь в океан.
Нервничал капитан. Злой, раздраженный бродил по рубке и придирался к стоящему на руле Мухину, что тот плохо держит танкер на курсе, дергал Бубина, который никак не мог связаться с «Сан-Себастьяном». Капитан опасался, что «бразилец» не выйдет на рандеву в оговоренные сроки и придется пересаживать людей с судна на судно в темноте, а это очень опасно, либо придется ждать рассвета, но согласится ли «бразилец» терять впустую время? Капитан не мог найти себе места, все бродил и бродил по рубке, заглядывал к Бубину, раскачиваясь с пяток на носки, торчал за спиной Мухина, следил за курсометром.
— Товарищ капитан, я так не могу, — сказал Мухин. — Ну что вы торчите за моей спиной?
— Ровнее, ровнее держите курс, Мухин, — проворчал Горин.
— Он отлично держит курс, капитан, — с трудом сдерживаясь, чтобы не надерзить, проговорил Куликов. — Ну что вы сегодня ко всем придираетесь?!
— Капитаны не придираются, Куликов. Капитаны дают указания, слышите? — вскипел Горин. — Мухин, отойдите от колонки, глядите, как это делается. — Мухин хмыкнул, пожал плечами, отошел, и капитан занял его место. Нажал на одну кнопку, выравнивая ход танкера, на другую. Танкер вильнул, и Мухин усмехнулся: вряд ли капитан мог вести танкер лучше, чем он, матрос, постоянно стоящий на руле. — Вот как надо держать танкер на курсе, матрос Мухин! — сердито проговорил капитан и отошел от колонки. — Учишь вас, учишь...
Громко стукнула дверь, вошел доктор, лицо у него было встревоженным. Кивнул Куликову, отер пот с лица, спросил:
— Где Русов? И звонил ему в каюту, и стучался.
— Да на палубе. В команде боцмана кистью орудует, — ответил Жора. — А что случилось?
— Николай Владимирович, — позвал доктор в открытое окно рубки. — Поднимитесь в рубку, пожалуйста.
— Да что произошло-то? — спросил и капитан. — Почему вам именно Русов понадобился?
— С Танюшкой плохо. Видно, пора ей.
Русов кивнул, иду-иду, вместе с боцманом они спорили с Володиным: боцман считал, что «машина» кладет слишком тонкий слой краски, «мазюкает», а не красит, Володин же доказывал, что именно так и надо красить, слой краски должен быть тонким, так лучше сохнет и «намертво прикипает к железу», уж они-то, механики, это знают лучше, чем матросы.
Потный, краснолицый от духоты Русов поднялся в рубку. Вытирая руки смоченной в солидоле тряпкой, он выразительно поглядел на Жору, и тот направился в штурманскую за сигаретами. Распахнул дверь, и все увидели, что в штурманской на диване сидит Виктория.
— Куликов! Сколько раз мне надо объяснять вам, что... — звенящим голосом начал капитан и даже задохнулся от возмущения. — Сколько раз мне, капитану танкера, нужно повторять!
— Это я разрешил, Михаил Петрович, — вступился за штурмана Русов. Закурил, затянулся дымом. — Не мешает же.
— Не «мешает»?! Да что это такое? Да кто тут, на танкере, капитан? Вы, Русов, или я?
— Вы, капитан, вы! — Русов едва сдерживался, чтобы не повысить голос. Что за день? Он подошел к окну, и Горин двинулся следом, остановился, тяжело, возбужденно дыша, рядом, а Русов сказал: — Глядите, какие у нас молодцы ребята: танкер-то как новенький становится, а вы по пустякам нервничаете. Э, палуба, кажется, побеждает.
— Но есть же устав, вы понимаете?
— Не трогайте девчонку. Ведь сегодня ребята расстанутся. И навсегда.
— Но ведь есть обязательные условия несения вахтенной службы, которые нарушать не положено!
— Поглядите-ка лучше, как наш миллионер старается. Да он лучше и быстрее всех красит.
— Ур-рааа! Наша взяла! — донесся с палубы хрипловатый басок боцмана Да, так оно и было. Вся правая половина танкера уже была покрашена, а механикам оставалось мазать еще метра два перед полубаком. Сеньор Ортега стоял возле боцмана потный, уставший, но очень довольный. Он смеялся, взмахивал рукой и подпрыгивал, как футболист, забивший гол в ворота противника. — Поможем кочегарам! — крикнул боцман. — За мной, матросы.
— Ладно. Пускай девушка побудет в штурманской, — буркнул капитан и стиснул виски руками.
— Дьявольская духота. Легли бы, капитан. — Русов погасил сигарету. — Идем, док, разберемся с Юриком. А, вот и Бубин. Ну, как?
— Фу-у! Отыскался все ж «Сан-Себастьян», проходимость ни к черту...
— Где и когда? — нетерпеливо спросил капитан. — Встреча?
— Где и когда? — как эхо повторил Жора.
— Проходимость ни к черту! Кажется, что и радиоволны расплавились в этой жаре, а не только мозги. Вот! — Бубин приблизил листок, который держал в руках, к лицу, прочитал: — «Назначаем вам рандеву...
— Ишь ты, «назначаем», — буркнул капитан. — Ну?
— ...рандеву у островов Зеленого Мыса, восточная оконечность острова Боавишта, шестнадцать градусов семь минут северной широты и двадцать два градуса пятьдесят минут западной долготы в шестнадцать часов ровно. Просим точно выдержать время, запятая, идем по строгому расписанию. До встречи. Капитан теплохода «Сан-Себастьян» Альфредо Дельдаго».