– Как давно мы тут?
– Не знаю. Думаю, вторые сутки. Кстати, меня покормили. Тебе тоже приносили еду, но ты была без сознания.
– Чего ты такой радостный? – прищурилась я. Хотелось что-то сломать. – Неужели тебя волновал только факт того, что нас собираются кормить?!
– Оптимизм продлевает жизнь.
– В нашем случае он бесполезен, знаешь ли, – проворчала я.
Таль фыркнул.
– Хорошо. – Прочистил горло и стал заунывно петь: – Думаю-у, живыми-и нас отсюда-а не отпустя-я-ят. Вот тебе отсутсвие оптимизма.
Хмуро спросила:
– Тебе делать нечего?
– Да, представь себе! Я тут уже столько времени торчу, даже поговорить не с кем.
Я вздохнула. Мы недолго помолчали. Лорд о чём-то размышлял, лицо у него было напряжённым. Вскоре он спросил:
– Насколько ты ему веришь?
– Кому? – не поняла я. – Тальрейну? Ни капли.
– Нет. Эдиону. Либо твой учитель прекрасный актёр, либо действительно продал тебя. Они с Тальрейном проходили мимо и говорили о тебе. И настолько убедительно, что я почти поверил.
Таль заметно нервничал. Даже не так. Он откровенно боялся. Это было странно, но его тоже можно понять. У него украли его самого, не удивительно, что он уже ни во что не верит и всего опасается.
– Я верю ему. Конечно же верю, – доверительно и очень тихо сказала я. – Всё будет хорошо.
Таль меня расслышал и слабо улыбнулся уголками губ.
***
Эдион и Тальрейн поднялись на стену крепости, где стояли пушки с катапультами. Отсюда открывался отличный вид на поле, летом даже можно разглядеть его границу. Кто-то найдёт местные пейзажи захватывающими. Однако этот вид, этот душный запах маков, этих вампиров Эдион нер Найтли ненавидел больше всего на свете. Ему так и хотелось завершить начатое. К тому же, архимаг теперь едва ли опаснее котёнка, а сам некромант стал заметно сильнее.
Но нельзя. Солнце продолжит белеть, а луна – краснеть. Это не должно продолжаться вечно.
Эдион кашлянул.
– Свою часть уговора я выполнил. Не поделишься, как ты собираешься возвращать магию? Тебе нужно будет убить Вивьен или что-то в этом духе?
Тальрейн выглядел в точности как своей правнук, но его волосы были длинными и белыми. Видимо, вампир за всё это время оправился после яда на собственном клинке. Это сколько ему пришлось выпить крови, чтобы вернуть себе былую молодую внешность? Не удивительно, что иногда его жертвы долетали даже до дома Генри.
А ведь души просто могли являться к Виви из-за того, что она носила в себе силу Тальрейна. Сколько же неприятностей от этого кровососа!
Архимаг лениво повернулся к Эдиону.
– Тебе действительно такое интересно? Ну что ж, расскажу. Дар вернётся ко мне сразу, как только я поделюсь с этой нахт, как спасти мир. Это условие, которое, к моему сожалению, невозможно избежать. Скольких её предков я перебил, пытаясь вернуть свою силу.
Эдион не поверил своим ушам. Нет, не в том плане, что Тальрейн лично истребил почти целую расу нахт, хотя этот факт не мог не ужасать.
– Ты… расскажешь ей?
– Конечно. Но не бойся, мой друг. Я убью её быстрее, чем она осознает значимость собственных знаний. Едва ли он вообще будет запоминать мои слова, скорее испугается. До этого мне не удалось бы проделать подобный трюк потому, что хранителями были сильные противники. А тут сопливая девчонка. Какой подарок ты мне сделал, Эдион.
Генри постарался не морщиться, только сухо кивнул.
– Когда будешь возвращать свою силу?
Тальрейн наградил некроманта косым взглядом.
– Можешь не беспокоиться. Тебя я не приглашу.
Хотя архимаг этого не озвучил, между строк скользило «я не настолько тебе доверяю». Конечно! Вампиру придётся раскрывать свою самую страшную тайну, а Эдион когда-то жестоко предал его.
– Больно оно мне надо, – хмыкнул некромант. – Но если понадоблюсь, буду у себя.
Коротко простившись с Тальрейном, он ушёл восвояси.
«У себя», значит, в той комнате, где некромант жил раньше. И это помещение было ему противнее всех остальных мест в чёртовой крепости.
Если архимаг и не поверил до конца в игру, затеянную нер Найтли, то ему всё равно ничего не остаётся кроме как сыграть в неё. Тальрейн на крючке у полукровки, они оба это понимают.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вернее, был на крючке. Теперь Ви в руках самого опасного вампира всех времён. А от самого Эдиона не избавляются лишь потому, что не в силах. Но надо быть начеку.
Эдион громко хлопнул новой дверью. Устало провёл рукой по лицу, размышляя. Вивьен. Тальрейн всё ей расскажет. Таков приговор королей, засвидетельствованный самим демиургом. Но вряд ли Создатель явится, чтобы спасти бедную девушку от архимага. И правда, никто и ничто не будет стоять между главным вампиром и ученицей некроманта.
Никто? А сам Эдион тогда на что?
Решив не медлить, мужчина быстро вышел из комнатушки и направился к темницам.
***
Мы с Талем играли в слова, но нас неожиданно прервал звук открывающегося замка. В массивной двери было маленькое зарешёченное окошко. Сквозь прутья я увидела своего учителя.
Стараясь не показывать охватившего меня облегчения, отвернула голову, краем глаза заметив ещё и стражников по обеим сторонам двери. Не знаю, были они вампирами или обычными людьми, зато их уши буквально повернулись в нашу сторону.
Учитель зашёл в нашу камеру. Один из стражников хрипло сказал:
– У вас есть пять минут, милорд. – Такие шероховатые голоса у тех, кто крайне редко разговаривает. Либо у тех, кто нервничает.
Милорд. Здесь этот некромант был не простым Генри Элтоном, а Эдионом нер Найтли с дворянской приставкой химмель перед фамилией и весомым авторитетом, несмотря на своё давнее предательство. Его знали, помнили и боялись.
И мне следовало бы сделать вид, будто мне страшно. Я поднялась на ноги, не зная, что должно выражать моё лицо. А на деле хотелось радостно завопить от встречи.
– Они подслушивают, – шепнул мне на ухо Генри.
Я кивнула.
– Есть новости?
– Для начала надо разыграть спектакль, чтобы ничего не заподозрили.
Вот эту фразу услышал даже мой сокамерник. Граф прочистил горло и прорычал:
– Эй, ты, урод! Чего здесь забыл?
– Не твоё дело, – огрызнулся Эдион.
– Проваливай к Тальрейну. Ты же ради этого продал ему свою ученицу? Захотел себе место под солнцем! Ты жалок!
– Не более жалок, чем ты. Ты никто, Таль и всегда был никем.
– Осторожнее, Эдион. Пусть ты вновь обратился ко Тьме, ты никогда не станешь одним из них. Ты пища для таких, как я. Ещё одна такая фраза, твоя кровь будет моей.
Мы с Генри подняли большие пальцы вверх. Браво. Таль сделал вид, что поклонился.
Обмен ничего не значащими грубостями на время прекратился. Генри снова наклонился ко мне.
– Тальрейн расскажет тебе, как снять проклятие с нашего мира. Расскажет, а потом сразу убьёт. Ви, я не знаю, смогу ли помочь тебе. Сделаю всё возможное, чтобы не допустить твоей смерти, но лучше готовься дать ему отпор. И да. – Мне в руки легки знакомые рукоятки кинжалов. Даже глаза опускать не надо – я везде узнаю эти чёрные клинки. Эдион крепко обнял меня, поцеловал в макушку. – Защитись. Продержись до моего прихода. Надеюсь, я успею прийти ещё во время его признания.
– Ты же меня учил, – слабо улыбнулась я. – Справлюсь.
– Я верю в тебя. А теперь снова спектакль.
Я прочистила горло.
– Лучше вали. Чтоб тебя глаза мои не видели!
– К счастью, мы видимся в последний раз, – процедил Эдион, а потом подмигнул. Он постучал по двери, чтобы его выпускали.
Как только учитель ушёл, мне снова ужасно одиноко, а темнота камеры стала ещё более давящей.
***
Прошла ночь. В камере было настолько темно, что даже моё нечеловеческое зрение не позволяло ничего разглядеть. Таль быстро заснул, я слышала его ровное дыхание. А мне не удавалось так легко уйти в страну грёз. Голодный живот болезненно выл. Никто так и не принёс мне еды. Успокаивала лишь тяжесть кинжалов, которые я ухитрилась спрятать. Один в левом рукаве, чтобы правая рука смогла быстро его выхватить. Другой в сапоге.