Читать интересную книгу Салат из креветок с убийством - Песах Амнуэль

— Боря, — сказала Наташа, подавая мужу тарелку с его любимым борщом, — я сегодня была в парикмахерской. А потом поехала в сад за Арончиком.

— Поздравляю, — рассеянно отозвался Беркович. — Как поживает Роза?

— Я ездила не к Розе, а в салон “Оранж”, что в Нетании.

— Куда? — поразился Беркович. — Зачем было ехать в такую даль… А, понял, — прервал он себя, — у моей жены возник зуд расследования. Ты решила посмотреть на виллу Зильбера, не так ли?

— И не думала, — возразила Наташа. — Я хотела послушать, что говорят о смерти Зильбера женщины в салоне красоты.

— Ну-ну, — заинтересованно сказал Беркович. — И что же ты услышала? Женщины тоже считают, что Зильбера столкнули?

— Это не обсуждается, — отмахнулась Наташа. — Но что меня поразило: все сочувствуют Игалю и возмущаются действиями полиции — твоими, дорогой Боря.

— Но я ведь не…

— Всем известно, что полиция подозревает Игаля! А женщины уверены, что он ни при чем. Знаешь кого они считают виновным? Жену! Ронит Зильбер ходит в “Оранж”, ее там хорошо знают и считают жуткой женщиной. Она ненавидела мужа…

— Знаю, — поморщился Беркович. — Он ей все время изменял, а не уходила она он мужа только из-за его денег. Но убить… К тому же, Зильбер свою жену тоже терпеть не мог. Настолько, что специально оговорил в завещании — Ронит получает только виллу и ничего больше.

— Вилла дорогая, — настаивала Наташа. — Если ее продать…

— Погоди-ка, — прервал жену Беркович. — Пожалуй, в этом кое-что есть.

Он замолчал и до самой ночи не желал больше говорить о семействе Зильберов. Наташа не мешала мужу думать и была горда тем, что помогла расследованию. Эта Ронит… Наташа видела ее мельком, когда сидела под феном. Действительно, неприятная женщина, голос визгливый, такая убьет и не поморщится.

* * *

На следующий вечер Беркович вернулся домой раньше обычного и сказал с порога:

— Ты была права. Племянник ни при чем.

— Вы ее арестовали? — спросила Наташа.

— Да, — кивнул Беркович.

— И она созналась в убийстве собственного мужа?

— Какого мужа? — удивился Беркович. — Она разведена!

— Кто разведен? — не поняла Наташа. — Ронит оставалась женой…

— При чем здесь Ронит? — нетерпеливо сказал Беркович. — Я говорю о Лимор Зильбер, их дочери.

— Ничего не понимаю, — пробормотала Наташа.

— Женщин мы вообще во внимание не принимали, — сказал Беркович. — Мы думали: или несчастный случай, или виноват племянник. А когда ты сказала о том, что Ронит могла продать виллу… Понимаешь, я подумал: кому отойдет все состояние Зильбера, кроме виллы и рукописей? Дочь не была упомянута в завещании вообще, но если относительно жены и племянника есть четкие указания, то все остальное по закону отходит к дочери — других претендентов на наследство нет.

— Но… Лимор спала, ты сам сказал, что это доказано!

— Доказано, что она приняла снотворное. Но когда? До грозы или после? На этот вопрос экспертиза ответа не дала, потому что перед ней такой вопрос и не ставился. Я попросил Рона, и он сегодня проверил выводы… В общем, лекарство она приняла не раньше часа ночи.

— Это еще не улика, — упрямо сказала Наташа, не желавшая расставаться со своей версией.

— Улика, хотя и косвенная. Но мы нашли и прямую. Лимор наступила на струйку крови, а не Игаль, и не заметила этого. На подошвах ее тапочек обнаружены следы, так что…

— Но ей-то зачем было убивать отца? — поразилась Наташа. — Неужели из-за этого проклятого наследства? У нее тоже были денежные проблемы?

— Представь себе. Точнее, не у нее самой, а у ее бывшего мужа, которого она продолжала любить так сильно, что столкнула с лестницы собственного отца. Муж ее бросил, а она… Нет, женщины — странные существа, — заключил Беркович.

— Не более странные, чем мужчины, — заявила Наташа. — Разве так трудно понять, что ради любви женщина готова на все?

СМЕРТЕЛЬНАЯ ДЕКОРАЦИЯ

Утро выдалось таким промозглым, что не только идти на работу, но даже открывать глаза не хотелось. К тому же, Арончик посреди ночи проснулся и закатил скандал. Ничего у сына не болело — во всяком случае, когда Наташа поднималась и входила в детскую, Арончик переставал кричать, лицо его озарялось улыбкой.

— Ему просто хочется играть, — сказала Наташа.

— В два часа ночи? — пробормотал Беркович и накрылся с головой одеялом.

Голова у него утром болела так, будто он всю ночь бодрствовал, решая сложную проблему: убил Арона Шпигеля кто-то из работников театра или это все-таки сделал посторонний?

Беркович размышлял над этой проблемой вторые сутки, но не продвинулся ни на шаг, если, конечно, считать шаги только в правильном направлении.

Позавчера вечером во время спектакля “Странные люди” в театре “Барабан” был убит выстрелом из пистолета артист Арон Шпигель, игравший роль главного героя. Заканчивалось второе действие, оставалось отыграть последнюю сцену — как граф Бональдо (артист Арон Шпигель) настигает своего смертельного врага Джино Гадони (артист Марк Тараш) и после короткого нервного диалога выпускает в него две пули из бутафорского — какой еще может быть на сцене? — пистолета. Пистоны обычно хлопали так, что у зрителей в первых рядах закладывало уши.

Так произошло и на этот раз. Тараш картинно схватился обеими руками за грудь и повалился на спину, а Шпигель, вместо того, чтобы воскликнуть: “Боже! Я убил его!”, испустил вопль и упал в трех метрах от ничего не понявшего коллеги.

Помощник режиссера тоже в первые мгновения ничего не понял. Он даже спросил громким шепотом у Шпигеля, что тот себе позволяет, но ответа не получил. Лишь увидев, как вокруг головы артиста расплывается темное пятно, помощник режиссера дал команду опустить занавес.

Старший инспектор Беркович и эксперт-криминалист Хан, прибыв по вызову вместе с оперативной группой, констатировали смерть артиста, последовавшую от пулевого ранения в затылок. Стрелял — это не вызывало сомнений — кто-то, стоявший позади деревянной декорации, изображавшей старую мельницу. Между досками было достаточно щелей, прицелиться и выстрелить не составляло труда, особенно если учесть, что Шпигель стоял в тот момент в полуметре от декорации.

Зрителей, желавших знать, что да как, уговорили покинуть театр, а все двери, что вели за сцену, закрыли. Заперли и рабочий выход из театра. По словам вахтера, никто не выходил через этот выход после начала второго действия. По словам помощника режиссера, стоявшего в кулисе, никто не проходил и не пробегал мимо. Тем не менее, тщательный осмотр показал, что ни одна живая душа за декорацией не пряталась и даже не оставила никаких следов своего пребывания.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});