«Скоро, — подумал Александр. — Теперь уже совсем скоро».
— Судя по всему, ваш отец сыграл в вашей жизни огромную роль, — заключила Мередит во время трапезы. По счастью, одежда её уже почти высохла — до этого ей казалось, что все посетители разглядывают её с нескрываемым любопытством.
Александр улыбнулся.
— Да, никто не оказал на меня такого влияния, как он, — ответил он без малейшего замешательства. — Мама всегда говорила — замечу, без особой радости, — что едва ли не с самого моего рождения отец готовил из меня своего преемника. Она часто жаловалась, что из-за этого я был лишен нормального детства. По её словам, отец рассматривал корпорацию как свое царство, а во мне видел наследника престола.
— Да, — сочувственно кивнула Мередит. — Я понимаю, насколько трудно вам пришлось. Подобное чувство ответственности сызмальства — непосильная ноша для ребенка.
Александр покачал головой.
— Сам я никогда об этом не думал, — сказал он. — Возможно, потому, что другого образа жизни и не знал. Брат мой умер ещё до того, как я появился на свет, и я остался единственным в семье ребенком. Матери моей сказали, что больше у неё детей не будет. — Он нацепил на вилку салатный лист и откусил. — Насколько я себя помню, мне с самого раннего возраста вбивали в голову мысль, что в один прекрасный день я заменю отца на посту председателя Совета директоров корпорации. Сейчас это трудно представить, но уже тогда я почему-то предвкушал приближение этого события.
— Значит вам никогда не казалось, что эту роль вам навязали? — спросила Мередит, поднося к губам бокал.
— Никогда, — уверенно ответил Александр. — Мне всегда казалось, что именно ради неё я и родился на свет Божий. Ради своего отца я был готов на все. Помню как-то поздно вечером — мне было тогда лет семь, не больше — я тайком прокрался в его кабинет; они с мамой были на каком-то званом ужине. Так вот, я уселся за его стол и отчаянно пытался вообразить, каково мне будет на его месте. — Он усмехнулся. — К сожалению, я так и уснул в его кресле.
От неожиданности Мередит не сдержалась и хихикнула.
— И чем дело кончилось? — спросила она.
— Вернувшись домой, отец прошел прямиком к себе и, ясное дело, застал меня на месте преступления. Нет, он не рассердился — скорее это происшествие позабавило его. Он обронил что-то вроде того, что надо бы оборудовать для меня здесь уголок и, взяв на руки, отнес меня наверх в спальню. Помнится, я страшно завидовал его силе и мечтал, когда вырасту, стать таким, как он. — В глазах Александра появилось странное, непонятное Мередит выражение.
— Вы были с ним очень близки? — промолвила она.
— Да, — кивнул Александр. — До тех пор, пока я не перебрался в Штаты. По-моему, — добавил он со вздохом, — он так меня до конца и не простил за это. Я очень хотел работать с ним бок о бок, но уже не мог больше постоянно пребывать в его тени. Я понимал, что в таком случае просто не сумею самореализоваться.
— Но ведь ваш отец, наверное, и сам это понимал? — спросила Мередит.
— Должно быть, понял, — задумчиво промолвил Александр. — Перед самой смертью. Но вот я так и не сумел понять, почему он так противился моему решению перебраться в Нью-Йорк. Словно у него имелись причины личного — не делового — характера, чтобы держать меня в Греции.
— Да, я вас прекрасно понимаю, — сказала Мередит.
Александр изумился.
— У вас тоже был не в меру заботливый отец?
Она глухо рассмеялась.
— Еще хуже. Ведь у него не было ни денег, ни власти. Он использовал свою роль добытчика, чтобы оказывать давление на всю нашу семью. — Впервые за всю жизнь Мередит поделилась с посторонним человеком этими мыслями, которые будили в её душе не просто грустные, но болезненные воспоминания. — Я выросла в крохотном городке на Среднем Западе. У нас там все друг друга знали как облупленных.
Александр улыбнулся.
— Как и в греческих деревнях.
Мередит тоже улыбнулась, но улыбка получилась невеселой.
— Мой отец занимался строительством, — промолвила она. — Он всегда был завален работой по горло. Домой возвращался поздно, часто даже за полночь. Помню порой, дожидаясь его, я все глаза выплакивала — боялась, что с ним что-то стряслось, Мы были очень близки. Я всегда была папочкиной дочкой. Пока не выросла, конечно.
— А что изменилось тогда?
— Изменилась я сама, — призналась Мередит, рассеянно теребя салфетку. — К великому разочарованию папы. Когда я стала самостоятельно думать, все сразу изменилось. Отец терпеть не мог, когда ему перечили. У нас начались ссоры — порой совершенно жуткие. Однажды, когда мне было уже пятнадцать, на работе папы произошел несчастный случай, и его сильно покалечило. Папа был вынужден уволиться, а потом сильно запил. С тех пор все у нас пошло вкривь и вкось.
Александр промолчал, дожидаясь, что она продолжит.
— В пьяном угаре отец был просто ужасен, — вздохнула Мередит. — Дальше так жить было невозможно, и мне пришлось перебраться в Чикаго к тете — маминой сестре. — Даже сейчас воспоминания эти причиняли Мередит мучительную боль. Сколько с тех пор прошло лет? Четырнадцать? Пятнадцать?
— Вы после этого ещё приезжали домой? — спросил Александр.
Мередит кивнула.
— Да, три года спустя. На папины похороны. — В голосе её прозвучала глубокая скорбь. — У него был обширный инфаркт. По словам мамы, все было кончено очень быстро. После этого я окончательно отмежевалась от своего прошлого. Дала себе зарок никогда впредь не вести такой образ жизни. Чтобы всегда самой о себе заботиться.
— Понятно, — покачал головой Александр. — Значит, несмотря на все сложности, мы с вами все-таки оба очень любили своих отцов.
— Да, — кивнула Мередит.
Александр накрыл её ладонь своей.
— Вот видите? — мягко произнес он. — Значит у нас с вами даже больше общего, чем мы предполагали.
Глава 15
Александр рассеянно смотрел на разложенные на столе бумаги. Чего тут только не было — доклады о возможных выгодных сделках и приобретениях для корпорации, контракты и договоры, ждущие его подписи, бухгалтерские отчеты и многое-многое другое. Но сегодня Александр был не в состоянии всем этим заниматься. Возле телефонного аппарата была кипа посланий, на которые он так и не удосужился ответить. Александр строго-настрого запретил секретарше соединять его с кем бы то ни было, чтобы целиком сосредоточиться на работе, однако время шло, а он так и не мог заставить себя прикоснуться к бумагам. Как он ни старался, все мысли возвращались к Мередит, к их быстро, словно в калейдоскопе, меняющимся отношениям. «Что нас ждет? — вновь и вновь задавал он себе вопрос. — Есть ли у нас будущее?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});