– Ладно, – нехотя согласился Джеред, – но к концу следующего лета и ноги их не будет на нашей земле. Когда железная дорога будет построена, вакеро не придется больше перегонять скот в Остин. У них будет достаточно работы на ранчо, и прежде всего прореживание кедровых лесов. Нам больше не понадобится этот сброд.
Он бросил последний взгляд на полуразложившуюся тушу и пустил Чарджера в галоп.
Уэт Данкен нанес свой следующий удар быстро и уверенно, и удар был безжалостным. Сказать, что он привлек к себе внимание Локеттов и Мендесов, – значит не сказать ничего. Всем стало ясно, с каким ужасным и коварным врагом они имеют дело.
Лорен и Мария условились встретиться рано утром в конюшне, чтобы покататься верхом. Они уже давно выбрали для верховых прогулок именно это время.
Лорен прошла через двор и направилась к конюшням. На ней были черная замшевая юбка для верховой езды и куртка. Сапоги из мягкой черной кожи и такие же перчатки дополняли наряд. Этот костюм был запоздалым подарком Джереда к Рождеству. Она накинула на голову длинное шерстяное серапе[20], которое одолжила у Глории, и, конечно, повязала на шею синий шелковый платок. Утро было холодным, и струйки пара вырывались изо рта Лорен вместе с дыханием. Дверь конюшни была закрыта.
«Странно, – подумала она, – может быть, Мария прикрыла дверь конюшни от ветра. Но ведь ветра нет». Лорен ускорила шаги.
Дверь была тяжелой, и ей пришлось несколько раз с силой дернуть за ручку. Внутри было темно и тихо, если не считать беспокойного перетоптывания лошадей.
– Мария! – По спине Лорен пробежал холодок, не имевший ничего общего с холодной погодой, и ей вдруг стало страшно входить внутрь. Непроизвольно она оглянулась на дом. Все было спокойно. Она оставила Джереда спящим. Елена с Карлосом еще не приехали, чтобы заняться своими обычными делами.
– Мария? – снова позвала Лорен, моля Бога, чтобы ей ответил знакомый нежный голос. Преодолев страх, Лорен перешагнула порог конюшни.
Мария лежала в нескольких шагах от двери. Даже в темноте Лорен могла разглядеть яркую лужу крови возле неподвижного тела.
Ее крик распорол утреннюю тишину. Прижав руки ко рту, она стояла, не в силах пошевелиться. Со стороны барака, где спали вакеро, донеслись голоса, приглушенные ругательства, топот бегущих ног. Продолжая кричать, Лорен бросилась навстречу полуодетым, заспанным мужчинам.
Она буквально столкнулась с Руди, который отодвинул ее в сторону и бросился к матери. Сильные руки обхватили Лорен за плечи.
– Не смотри туда! – сказал голос Джереда.
Руди встал на колени и осторожно перевернул тело Марии. Предупреждение Джереда запоздало. Лорен увидела аккуратно перерезанное горло Марии, из которого толчками изливалась кровь.
Она снова закричала. Джеред прижал ее лицо к своей обнаженной груди, заглушая вопль отчаяния. Поддерживая ее готовое упасть обмякшее тело, Джеред повел ее от конюшни, а вслед им летел низкий, пронзающий душу животный вой Руди.
Глория и заспанные дети сбились в кучу на крыльце. Губы Глории были белыми, в широко раскрытых глазах застыл вопрос.
– Мария, – только и сказал Джеред.
Глория крепко зажмурила глаза, мгновенно поняв, что слышит душераздирающие рыдания мужа.
– Пойдемте в дом, дети, – сказала она и, обращаясь к Джереду, добавила: – Я приготовлю кофе.
Он коротко кивнул, увлекая Лорен в дом. Она молча остановилась в дверях, дожидаясь, пока Джеред оденется. Они вместе вошли в гостиную, и Джеред, встав на колени перед камином, начал разжигать огонь.
Лорен вздрогнула от неожиданности, когда огромная фигура Руди появилась в дверном проеме, заслонив слабый свет нарождающегося дня.
Слез на его лице не было. В холодных, жестких глазах бушевала неукротимая ненависть. Он бросил на пол какой-то предмет, и Лорен с ужасом отскочила, уже догадываясь, что это. Джеред повернул голову и посмотрел на пол. Там лежала потрепанная, засаленная шляпа, обычно украшавшая голову Уэта Данкена.
– Идешь со мной? – спросил Руди брата.
– Иду, – спокойно ответил Джеред.
Не обменявшись больше ни словом, они прошли через холл к дверям своих спален. Из кухни появилась Глория с кофейником и тремя оловянными кружками. Упершись взглядом в лежащую на полу шляпу, она поставила кофейник на обеденный стол и повернулась к подставке с ружьями.
Лорен с недоумением наблюдала, как Глория методично, одно за другим, проверяла ружья, заряжала их и ставила на место.
Появившиеся в гостиной Джеред и Руди присоединились к ней, и они делали свое дело молча, как хорошо обученные воины, готовящиеся к сражению.
Когда все было готово, Руди привлек к себе Глорию и крепко обнял ее:
– Ее принесет вакеро, когда мы уедем… Позаботься о ней.
Он быстро поцеловал жену в губы и вышел из комнаты.
Джеред развернул Лорен лицом к себе. В его поцелуе слились боль, любовь и ярость. Он почти оттолкнул ее и вышел вслед за братом. Лорен бросилась за ним.
Во дворе толпились вакеро. Торн, чей ястребиный профиль еще больше подчеркивал острые черты лица, держал наготове коней. Чарджер бил копытом по утрамбованной земле двора. Руди и Джеред одновременно вскочили в седла. Пренебрегая стременами, команчи взлетел на коня. Руди коротким кивком подал знак своей маленькой армии, резко дернул поводья и галопом промчался к воротам. По обеим сторонам от него ехали Торн и Джеред, а за ними следовали их люди.
Лорен круто повернулась и оказалась лицом к лицу с Глорией, только что вышедшей на крыльцо:
– Глория, ты же не допустишь…
– Они должны это сделать, Лорен, – сказала та со спокойной уверенностью. – Пойдем, у нас тоже есть дела.
Часы тикали медленно и монотонно. Ужас, который пережила Лорен, увидев Марию в луже крови, отошел на задний план перед сознанием того, что она, возможно, больше не увидит Джереда в живых. Братья были полны жажды мести, и она знала, что битва будет кровавой. Нет, боже мой, нет, мысленно молила она, механически выполняя все указания Глории.
Тело Марии было перенесено в дом одним из старых вакеро. Ее положили на постель, которую она прежде делила с Беном. Глория готовила ее к погребению. Лорен боялась снова увидеть Марию, но знала, что не может обидеть Глорию. Вместе с детьми, пришедшими проститься с бабушкой, она вошла в комнату покойной.
Лорен была потрясена. Она не понимала, как это удалось Глории, но на постели лежала прежняя Мария. Высокий воротник платья закрывал рану, волосы были причесаны и собраны сзади в тяжелый узел. На спокойном лице застыло умиротворенное выражение, на губах играло некое подобие улыбки. Ее руки, красивые и нежные, были сложены на груди, тонкие пальцы обвивали четки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});