Во время заседаний у дверей зала совета всегда стоял один из рыцарей Королевской Гвардии — на сей раз сир Борос Блаунт.
— Что-то вы нынче бледны, сир Борос, — любезно заметила ему королева. — Съели что-нибудь нехорошее? — Джейме велел ему пробовать блюда, приготовленные для короля. Борос терпеть не мог напоминаний об этом своем позоре, и его обвисшие щеки тряслись, когда он отворял двери перед королевой.
Советники примолкли, увидев ее. Лорд Джайлс раскашлялся и разбудил Пицеля, прочие поднялись и забормотали приветствия. Серсея лишь едва улыбнулась в ответ.
— Я знаю, милорды, вы простите мне мое опоздание.
— Мы здесь, чтобы служить вашему величеству, — сказал сир Харис Свифт, — и с радостным нетерпением ожидать, когда вы нас осчастливите.
— Лорда Квиберна вы все, полагаю, знаете.
Великий мейстер Пицель не обманул ее ожиданий.
— Лорда Квиберна? — вскричал он, побагровев. — Ваше величество, это… мейстер приносит обет не владеть землями и не носить титула…
— Но ваша Цитадель лишила его мейстерской цепи, — напомнила ему Серсея. — А раз он не мейстер, то и ваши обеты соблюдать не обязан. Евнуха мы, если помните, тоже именовали лордом.
— Этот человек непригоден… — не унимался Пицель.
— Не говорите мне о пригодности после того, как опозорились с телом моего лорда-отца.
— Но не думает же ваше величество… — Пицель, словно заслоняясь от удара, поднял дрожащую руку. — Молчаливые Сестры удалили у лорда Тайвина внутренности, выпустили всю кровь… мы приняли все меры предосторожности… поместили внутрь соли и ароматные травы…
— Избавьте меня от этих гадких подробностей. Ваши меры предосторожности я почувствовала собственным носом. Целительское искусство лорда Квиберна спасло жизнь моему брату, и я не сомневаюсь, что королю он послужит лучше вашего сладкоречивого евнуха. Вы знакомы с другими советниками, милорд?
— Я был бы плохим осведомителем, если б не знал их, ваше величество. — Квиберн сел между Ортоном Мерривезером и Джайлсом Росби. Мой малый совет… Серсея выкорчевала из него все розовые стебли и всех, кто имел отношение к ее дяде и братьям. Их заменили люди, обязанные чем-то исключительно ей. Она даже назвала их по-новому, как принято в Вольных Городах: никаких «мастеров» у нее при дворе больше не будет. Ортон Мерривезер — верховный судья, Джайлс Росби — лорд-казначей, Аурин Уотерс, молодой бастард из Дрифтмарка — адмирал.
А новый десница — сир Харис Свифт.
Круглый, лысый, подобострастный, с потешным белым пушком там, где полагается быть подбородку. На желтом дублете лазурными бусинами вышит петух, герб его дома, мантия голубого бархата украшена сотней золотых рук. Он в восторге от своего назначения, не понимая по недостатку ума, что он, в сущности, заложник, а не десница. Дочь его замужем за сиром Киваном, а дядя обожает свою супругу, хотя грудь у нее плоская, ноги цыплячьи, а подбородок отсутствует, как и у батюшки. Пока сир Харис в руках у Серсеи, Киван Ланнистер крепко подумает, прежде чем ей перечить. Тесть, конечно, не самый лучший заложник, но лучше уж хлипкий щит, чем совсем никакого.
— Будем ли мы иметь честь видеть среди нас короля? — спросил Ортон Мерривезер.
— Мой сын играет со своей маленькой королевой. Пока что все его королевские деяния состоят в прикладывании большой печати к пергаментам. Он слишком юн, чтобы ведать государственными делами.
— А наш доблестный лорд-командующий?
— Он у своего оружейника, который хочет снабдить его новой рукой. Я знаю, как неприятно всем смотреть на его увечье. Притом здесь ему, полагаю, было бы не менее скучно, чем Томмену. — Аурин Уотерс усмехнулся, услышав это. Вот и хорошо. Чем больше они смеются, тем меньше их следует опасаться. — Есть ли у нас вино?
— Да, ваше величество. — Ортон Мерривезер некрасив — нос у него большой и бугристый, ярко-рыжие волосы вечно взлохмачены, — но ведет себя с отменной учтивостью. — Дорнийское красное, борское золотое и сладкая хайгарденская наливка.
— Пожалуй, борское. Дорнийские вина вызывают оскомину, как и сами дорнийцы. — Мерривезер тут же наполнил ее чашу. — С них, думаю, и начнем.
У великого мейстера все еще дрожали губы, но он пересилил себя.
— Как вам будет угодно. Принц Доран взял своих непокорных побочных племянниц под стражу, но в Солнечном Копье все еще неспокойно. Принц пишет, что не может обеспечить спокойствия, пока не добьется обещанного нами правосудия.
— Само собой разумеется. — Что за надоедливое создание этот принц. — Ему пришлось долго ждать, но теперь ожидание подходит к концу. Я посылаю к нему Бейлона Сванна с головой Григора Клигана. — У сира Бейлона будет и другое задание, но об этом она умолчит.
— О-о. — Сир Харис поворошил свою нелепую бороденку. — Так он умер, сир Григор?
— Видимо, да, милорд, — ввернул Аурин Уотерс. — Я слышал, что отделение головы от туловища бывает смертельно.
Серсея наградила его улыбкой: она любила меткое словцо, если оно метило не в нее.
— Сир Григор умер от ран, согласно предсказанию великого мейстера.
Пицель с громким «гм-м» покосился на Квиберна.
— Копье было отравлено. Ни один человек на свете не сумел бы его спасти.
— Да, вы так и сказали в самом начале, я помню. О чем вы говорили, когда я вошла, сир Харис?
— О воробьях, ваше величество. По словам септона Рейнарда, их в городе около двух тысяч, и с каждым днем прибавляются новые. Их главари проповедуют о роке и поклонении демонам.
Серсея, пригубив вино, нашла его превосходным.
— Что ж, это можно понять. Как иначе назвать красного бога, которому поклоняется Станнис, если не демоном? Истинно верующие должны воспротивиться подобному злу. — Это ей подсказал Квиберн, умная голова. — Наш покойный верховный септон, боюсь, был чересчур снисходителен. Преклонный возраст лишал его сил и зоркости.
— Да, он был дряхлым старцем, ваше величество, — Квиберн улыбнулся Пицелю, — и его кончина не должна удивлять нас. Это великое благо — умереть мирно, во сне, на склоне своих долгих лет.
— Это так, — согласилась Серсея, — но его преемник, надо надеяться, будет более деятельным. Мои друзья с другого холма говорят, что хотели бы видеть своим новым главой Торберта или Рейнарда.
— У меня тоже есть друзья среди Праведных, — откашлявшись, сказал Пицель, — и они за септона Оллидора.
— Люцеона тоже не следует сбрасывать со счетов, — сказал Квиберн. — Прошлой ночью он угощал тридцать Праведных молочным поросенком и борским золотым, а днем он раздает хлеб беднякам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});