— Но в общежитие парням нельзя.
Дейзи рассмеялась.
— Много чего нельзя, но можно, если очень хочется. Например, нельзя ночевать вне общежития, но кого и когда это останавливало?
Я покраснела.
— Я не собираюсь…
— Ну и зря, — фыркнула она. — Будешь слишком правильной — останешься без заработка.
Прежде чем я успела возмутиться, Дейзи добавила:
— Наши часто нанимаются к купцам охранять по ночам лавки. Никто не будет платить охраннику, который просто повесит сигналки и отправится спать на другой конец города.
— И как?.. — поинтересовалась я.
— Да просто. На человека нельзя повесить сигналку, только на предмет. Поэтому заклинание на входе фиксирует ключ от комнаты, а не студента. Отдаешь ключ соседке или подруге, и все дела.
— А утром…
— Кидаешь в окно камешек, и тебе магией спускают ключ через окно прямо в руки.
— И что, никто не интересуется, почему человек, зашедший вечером, снова заходит с улицы утром? — полюбопытствовала я, до конца не веря, что все настолько просто.
— Да кому это надо? — хмыкнула Дейзи. — К тому же, может, ты разминки ради в окно с утра выскочила, чтобы потом взбежать по лестнице?
Я хихикнула.
— Появилась у нас тут как-то на вахте одна, которая решила, что она тут царь и бог и ее дело — за всем следить, — продолжала она. — Долго не продержалась.
— Что вы с ней сделали?
— Да ничего особенного. Представь, проходит мимо тебя студентка, поднимается наверх, а через пять минут снова входит с улицы и поднимается наверх. И так десять раз подряд. И не развеивается, как любая порядочная иллюзия. И вообще, возмутительно телесна и громко возмущается, когда ее пытаются развеять.
— И она не догадалась, что можно сигануть в окно?
— Догадалась. Только после этого мы стали выходить из общежития по десять раз подряд. Она каждый раз бегала проверять окна на первом, а потом и втором этажах. Все были заперты, но барышни, которым не понравилось, что к ним в комнаты ломятся с утра, когда каждая минута на счету, возмутились и написали жалобы.
— Дерево? — хихикнула я.
— Дерево, — подтвердила Дейзи. — Но до него она не додумалась. Может, потому что самая нижняя ветка там на высоте в полтора роста.
Я неопределенно хмыкнула, пытаясь представить, можно ли одолеть такое. Не с моим ростом, наверное.
Видимо, мои мысли отразились на лице, потому Дейзи сказала:
— Раз пять полосу препятствий пройдешь — и не на такое вскарабкаешься. Удобное дерево. — Она подмигнула мне. — Парни порой пользуются.
41
Я покраснела.
— Так получается, Бенедикт и сам мог пробраться в общежитие?
— Этот? Вряд ли, кишка тонка. — Она покачала головой. — К тому же с дерева проще всего перебраться на крышу, а там нужно, чтобы кто-то открыл тебе замок чердака. Конечно, все знают, как расковырять его шпилькой…
Пожалуй, стоит освоить эту науку. Как-то прошла она мимо меня, вдруг пригодится. И неважно, что я не собираюсь водить парней к себе в комнату. При этой мысли я снова залилась краской. И даже одного парня не собираюсь.
— Но замок-то висит со стороны коридора, — продолжала Дейзи. — Да и зачем самому трудиться? Думаешь, так сложно заплатить кому-то из первокурсниц? С бытового, где учатся такие, как мы с тобой? Или даже барышне, все состояние которой — дворянский гонор?
Я снова мысленно поежилась от мысли, что возможно, зря обидела Корделию. Но, с другой стороны, если бы сплетни обо мне тоже распространял Бенедикт, цеплялись бы парни с международного. Вряд ли за два дня он успел обзавестись множеством знакомых на целительском. А если бы он просто распускал сплетни по всем приятелям — среди знати, как говорят, все знают всех, — то ко мне приставали бы не только около корпуса целителей, а везде. Ну, разве что кроме боевиков.
Но сейчас, пока мы с Дейзи неторопливо шагали по аллеям, никто нас не трогал. Возможно, конечно, что одна старшекурсница с боевого выглядела убедительней толпы первокурсников, тем более когда у нее на лице написано, что драки она не чурается. Однако проверить это было невозможно, и я заставила себя перестать гадать, кто на самом деле пытался испортить мне жизнь. И без того забот хватает.
В главном корпусе, как и пару дней назад, кипела жизнь. Так же толпились перед расписанием студенты, не столько изучая его, сколько общаясь. А еще в коридорах вдоль стен выстроились прилавки со всякой всячиной, и я не удержалась, прошлась от одного к другому, глазея.
Чего тут только не было! Конечно, бумага. Обычная, на разрозненных листах, которой пользовалась я, и с листами, сложенными вдвое и прошитыми по центру. Наверное, так удобнее — не рассыпается. Надо будет попробовать… Бумага серая и рыхлая, зато дешевая — правда, экономия, на мой взгляд, выходила сомнительная, такую будет рвать перо, и чернила она поглощает в немеряных количествах, так что буквы расплываются. Бумага дорогая: плотная и блестящая, которую так и хотелось погладить, но на стопке лежала грозная надпись «руками не трогать!». Я проглотила вертевшийся на языке вопрос: можно ли потрогать ногами или, скажем, носом, и прикупила кипу листов таких же, как у меня сейчас. От моих запасов после ночного бдения над докладом, будь он трижды неладен, почти ничего не осталось.
На соседнем прилавке — доски для письма на весу. Самые простые, как у меня, с пружиной, чтобы держать бумагу, и подставкой для чернильницы-непроливайки. Похитрее, где бумага держалась поперечной планкой с магнитами, а то и вовсе надежно прилипала всей поверхностью под действием заклинания, встроенного в артефакт.
Дальше шли чернила и чернильницы — тоже на любой вкус и достаток. Самые дорогие стояли на полочках, прикрепленных к стене за спиной торговца, и их, на мой взгляд, можно было спокойно ставить на каминные полки в качестве украшения. Но, наверное, раз они здесь, значит, и покупатели находились. Хотя чему я удивляюсь — это за меня платит корона, а так не каждая дворянская семья может позволить себя отправить отпрыска в университет. Многие из тех, кто здесь