Читать интересную книгу Дочь фортуны - Исабель Альенде

В «Дай фао», «великом городе», как китайцы называли Сан-Франциско, молодой человек планировал отработать немало времени, после чего сесть на идущее в Китай судно, только в случае если в скором времени не получит от Эбанисера Хоббса ответа на свое последнее письмо. И его немало потрясло то, когда сам заметил, насколько все-таки изменился Сан-Франциско, хотя и прошло чуть более года. Где раннее была труднопроходимая временная стоянка из так хорошо знакомых хижин и палаток перед путешественником открылся, упорядоченный и процветающий, целый город с удобно расположенными улицами, зданиями в несколько этажей и встречающимся повсюду новым жильем. Здесь, три месяца назад, несколько блоков домов основательно пострадало от чудовищного пожара, в силу чего можно было заметить остатки обугленных зданий, все еще, однако, тлеющих, на фоне занятых на восстановительных работах людей с молотками в руках. Имелись и роскошные гостиницы, обустроенные крытыми верандами и балконами. Также здесь находились казино, бары и рестораны, приличные экипажи и толпы космополитов, дурно одетых и соответственно выглядящих, среди которых кое-где выделялись отдельные шляпы-цилиндры редко встречающихся денди. Остальное население представляло собой типов бородатых и перепачканных, с виду чистых мошенников. Хотя, стоит отметить, никто не был тем, кем казался, другими словами, портовый грузчик легко принимался за некоего латиноамериканского аристократа, а кучер, с первого взгляда, походил на адвоката из Нью-Йорка. После всего лишь минутной беседы с любым из описанных бандитских типов в каждом удавалось разглядеть человека образованного и утонченного, который, только дай повод, доставал из кармана затасканное письмо любимой жены, демонстрируя собеседнику самое дорогое со слезами на глазах. Тут же происходило и ровно обратное: лощеный франт в подогнанном костюме прятал рогач за пазуху. В центре города ему не попалось ни одной школы, напротив, обратил внимание на детей, работающих наравне с взрослыми, копающими ямы, носившими кирпичи, понукавшими самок мулов и чистящими обувь, и тотчас спешившими вытянуть лески с крючками, как только ощущали сильный порыв морского ветра. Уже позднее узнал, что здесь немало бродящих по улицам сирот, тайком ворующих еду, чтобы как-то выжить. Зато представительниц прекрасного пола было наперечет, и стоило какой-то, ведя себя достойно, просто пройтись по улице, как тут же тормозил транспорт, пропуская даму. У подножья горы стояло заведение, в котором располагался телеграф, а неподалеку снаружи находился светофор с табличками, указывающими пункты отправления входивших в бухту судов. От него тянулся квартал в несколько куадр, в котором, напротив, женщин вполне хватало; иными словами, здесь располагался квартал публичных домов или район красных фонарей, бывший в полном подчинении сутенеров из Австралии, Тасмании и Новой Зеландии. Тао Чьен уже слышал о таковых, и знал, что в здешних местах после захода солнца одиноким китайцам лучше ввести себя осторожно. Просмотрев палатки, заметил, что торговля в них та же, какая и в Лондоне. Из-за моря приходит буквально все, включая поставки котов для борьбы с наплывом крыс, расходящихся, впрочем, один за другим, точно какой-нибудь роскошный товар. Мачтовый лес брошенных в бухте судов был восстановлен лишь на одну десятую ввиду того, что многие из них ушли ко дну. Таким способом подготавливали земельный участок, на котором в дальнейшем можно было возвести гостиницы, хранилища для вин, тюрьмы и даже приют для сумасшедших, где бы умирали те несчастные, которых сильно мучил бред на почве выпитого спиртного. Все это было крайне необходимо, ведь пока что довольствовались тем, что душевнобольных лишь привязывали к деревьям.

Тао Чьен отправился в китайский квартал, чтобы удостовериться в правдивости слухов. Оказалось, что его соотечественники выстроили целый город в самом центре Сан-Франциско, где сами говорили на наречии мандарин и кантонском диалекте китайского языка; предупреждения с вывесками были написаны на китайском, а сами китайцы встречались буквально повсюду. Так складывалась отличная иллюзия того, будто находишься в Поднебесной. Молодой человек расположился в приличной гостинице и вознамерился было заняться своим врачебным делом до тех пор, пока не скопит хоть какие-нибудь деньги для предстоящего ему долгого путешествия. Тем не менее, что-то произошло и вмиг разрушило собой все планы, а также вынудило молодого человека задержаться в этом городе чуть долее намеченного. «Моя карма состоит отнюдь не в обретении покоя в каком-нибудь горном монастыре, как о том порой мечталось. Напротив, скорее предназначено вести бесконечную войну без каких-либо передышек», - вот к какому выводу пришел он много лет спустя, когда смог заглянуть в свое прошлое и четко увидеть пути уже пройденные и которые еще осталось преодолеть. По прошествии нескольких месяцев в сильно скомканном конверте наконец-то пришло последнее письмо от Элизы.

Паулина Родригес де Санта Крус сошла с судна «Фортуна» точно императрица, вся в дерюжке и с багажом в девяносто три баула. Третье путешествие капитана Джона Соммерса с кусками льда на борту оказалось истинным мучением как для него самого, так и для оставшихся в живых пассажиров и членов экипажа. Паулина поставила в известность весь мир, что судно принадлежит ей и, пытаясь идти наперекор капитану, то и дело отдавала морякам своевольные распоряжения. Они даже не надеялись утешиться тем, что увидят даму, страдающую хотя бы легким головокружением, потому что ее, напоминающий слоновий, желудок отлично справлялся со всеми «прелестями» мореплавания и практически без особых последствий, кроме, пожалуй, растущего все более и более аппетита. Ее дети, как правило, забивались на судне именно там, где пассажирам находиться не следует, и происходило подобное несмотря на то, что с них не спускала глаз не одна нянька. Если дети оказывались в неположенном месте, на борту били тревогу и вынуждено останавливали плавание в целом, потому что, отчаявшись, мать не переставала визжать о том, что, мол, те уже упали в воду. Капитан максимально тактично пытался ей объяснить, что с подобным случаем следует смириться, бедных детей уже поглотил Тихий океан. А она по-прежнему отдавала распоряжение спускать в море спасательные шлюпки. Много ли мало прошло времени, но маленькие существа все же объявились живыми и здоровыми, и спустя несколько часов после трагического происшествия вполне можно было возобновить начатое путешествие. А вот ее неприглядная комнатная собачонка поскользнулась в один прекрасный день так, что угодила прямо в океан буквально на глазах нескольких свидетелей, на какое-то время лишившихся дара речи. На пристани в Сан-Франциско ее уже ждали муж с зятем с чередой экипажей и повозок, готовых довезти семью со всеми баулами до самого дома. Это был новый роскошный, для нее построенный, дом в викторианском стиле и сам по себе довольно элегантный. Из Англии туда привезли заранее пронумерованные вещи, а также план для его будущего обустройства; не забыли и об обоях, мебели, арфе, пианино, лампах и даже фарфоровых фигурках с пасторальными картинами, что так украшают интерьер. Однако ж, Паулине здесь не понравилось. По сравнению с ее мраморным особняком в Чили, этот казался кукольным домиком, который вот-вот бы разрушился, стоило лишь чему-то опереться о стену; и все же другим вариантом на данный момент никто не располагал. Женщине хватило и взгляда на кишащий город, чтобы верно оценить свои возможности на новом месте.

- Вот здесь мы и расположимся, Фелисиано. И будем первыми, кто по прошествии нескольких лет примкнет к аристократии.

- Так ведь это у тебя есть и в Чили, жена.

- У меня-то да, но не у тебя. Поверь мне, этот город станет самым важным на побережье Тихого океана.

- Этот, образованный лишь из разного сброда и шлюх!

- Именно так. Таким только дай почувствовать себя представительными. Здесь не будет никого уважаемого более самой семьи Кросс. Очень жаль, что англичанишкам не под силу выговорить твою настоящую фамилию. Кросс – не больше чем имя производителя сыров. Но, в конце концов, полагаю, что всего иметь, пожалуй, и нельзя…

Капитан Джон Соммерс направился в лучший ресторан города с мыслью неплохо пообедать и хорошо выпить и, тем самым, забыть о пяти неделях, проведенных в обществе этой женщины. Он привез с собой несколько ящиков недавно изданных эротических книг с картинками. Успех их предыдущей партии был просто великолепным, а сам он в душе надеялся, что родная сестра Роза, наконец, воспрянет духом и возьмется-таки за написание рассказов, чем ранее столь сильно увлекалась. С момента исчезновения Элизы женщину окутала такая печаль, что более та не бралась за перо. И у него самого переменилось настроение. Я старею, да ну такую жизнь в самое болото, говорил мужчина, удивляясь, что его мысли заняты лишь ненужной тоской по своим близким. Никак не находил времени насладиться своей собственной дочерью, увезти ее в Англию, как это и было запланировано; также все не удавалось сказать, что приходится ей отцом. Ведь мужчина и сам был сыт по горло сплошными обманами и тайнами. Известное прибыльное дело с книгами - лишь еще один семейный секрет. Пятнадцать лет назад сестра призналась ему, что за спиной Джереми писала неприличные истории лишь для того, чтобы не умереть от тоски. А ему вдруг пришло в голову взять и опубликовать все, причем в самом Лондоне, где рынок эротической продукции лишь процветал, а вместе с ней и проституция с клубами для флагеллантов. Все подобное происходило по мере того, как обществу внушались уважение друг к другу и правила суровой, свойственной викторианской эпохе, морали. В некой отдаленной чилийской провинции проводя время за удобным мареновым письменным столом и черпая вдохновение не более чем лишь в воспоминаниях, многократно преувеличенных и идеализированных, о своей единственной любви, его сестра, выпускала таким способом роман за романом, подписываясь под ними как «некая неизвестная дама». Никто не верил, что данные страстные истории - в некоторых из них что-то было даже от Маркиза де Сада - и все же классические в своем жанре, могли быть написаны женщиной. Ему поручали относить рукописи редактору, следить за счетами, получать доход и класть последний в лондонский банк на счет своей сестры. Таким способом выражалась огромная благодарность за то, что в свое время Роза приютила его дочь и помалкивала об этом. Элиза… Невозможно было вспомнить черты ее матери, хотя она должна была унаследовать его черты, ведь Элизина тяга к приключениям передалась девочке от отца вне всякого сомнения. Где же он тогда был? И с кем? Роза настаивала на том, что девушка отправилась в Калифорнию вслед за возлюбленным, но верилось ему в это тем меньше, чем больше проходило времени. Его друг Джекоб Тодд – ныне Фримонт - который счел поиски Элизы своим личным делом, заверял в том, что девушка в Сан-Франциско не была вовсе.