Помощница у тебя хорошая. Я не заставлю тебя сидеть там целый день. Но имей в виду, за постановку отвечаешь ты.
Шепетов вдруг разговорился, принялся шутить о предстоящей работе женщин. Лидия придвинулась ближе к столу, Поля смеялась, краснея. За спиной никто не стоял с делами к секретарю. Так было хорошо от теплой товарищеской беседы, но и тут Лидию настигла беда, которую она должна была рано или поздно испытать: явился неожиданно Петя в партком. Он бежал с мотком изолированной проволоки через плечо и инструментальным ящиком. Увидев ее, оторопело встал в дверях: значит, она не сегодня приехала и не к нему. Присутствие секретаря заставило сдержаться. Он не мог оставаться в ее присутствии спокойным. В его спину она едва успела крикнуть:
— Петя, если можно, обожди минутку.
Секретарь посмотрел на захлопнувшуюся дверь и перевел взгляд на женщин — растерянную Лидию и пунцовую Полю. Точечки в его глазах расширились, но он мгновенно скрыл удивление и продолжал тем же шутливым тоном:
— Этого молодца бы вам в отдел. В актив. Не смейтесь, я серьезно. Хорошо знает приисковый быт, с которым вам воевать придется, вообще, кажется, по женскому вопросу силен. А? — Шепетов вдруг нахмурился. — А вот дверью хлопает и мечется — дело плохое. Ну — все, кажется.
Лидия торопливо поднялась, мельком видела, как Поля, опустив голову, застегивала пуговицу на пальто. Встревоженная поведением Пети, Лидия выбежала из барака.
Петя медленно брел по улице и, казалось, знал, что она непременно должна его догнать. Слышал шаги рядом, но не оглянулся.
— За что ты сердишься, почему у тебя такой вид, будто я что-то сделала нехорошее?
Он нервным рывком плеча поправил моток проволоки. Выражение его профиля нисколько не смягчилось, только зашевелились губы:
— Неужели ты не могла прямо ко мне приехать? Я ничего не знал о твоем приезде. Ты давно на Незаметном?
Петя ждал объяснения. Лидия чувствовала, что улыбка у нее помимо воли вышла виноватая. Лицо юноши просияло:
— Может быть, пойдем сейчас ко мне?
— Нет, Петя, мне некогда.
И только что проглянувшая радость исчезла. Петя отошел от Лидии, словно ему неприятно было идти с ней рядом.
Лидия взяла Петю под руку. Он покосился на нее, но прикосновение ее руки смягчило досаду и злость. Он смотрел на нее тем взглядом, который заставляет женщину опускать глаза.
— Ну, беги, устраивай свое радио, а то скажут — шляется с бабенкой, бездельничает.
— Пусть попробуют сказать.
Петя крепко прижал ее руку к себе, как бы говоря, что он не отпустит ее ни за что.
— Петя, ты подумай, стоит ли мне переселяться к тебе? Неловко перед товарищами. Я чувствую — не надо этого делать. Подождем.
Они стояли на тропе возле домиков, старатели обходили их по глубокому снегу. Оба замолчали. Она не решалась причинить ему страдание, не хватало мужества. Толкнула локтем и рассмеялась.
— Приходи поскорее со своей сопки, а то уеду опять на Белоснежный.
Петя схватил ящик и оживленно зашагал по проулку, ведущему на верхнюю дорогу, а она, как затравленная, стояла, оглядываясь по сторонам, и не знала — в самом ли деле вечером пойдет к нему в каморку, или, наконец, хватит решительности оборвать нелепые, лживые отношения, создавшиеся исключительно по ее вине.
9
Перед Лидией встал вопрос: где начинать свою работу. День ушел на то, чтобы устроить себе угол в Мишкином бараке, и на всякие личные мелочи. На второй день уже бегала по служебным делам. Вечером на вопрос Мишки: «Ну, как твои дела, Лида?» — рассказала, что сделано самое основное: она встретилась с Полей в конторе Алданзолото и проговорила с ней, стоя в коридоре, целый час. Лидия была в восторге от удачи. Поля предложила воспользоваться для женотдела пока школой, так как занятия там вечерние, а женотдел будет работать, как все учреждения, днем. Готова была расцеловать девушку и уже не обращала внимания на ее костюм с чрезмерно спущенным поясом. Поля принадлежала к тем людям, которые при более близком знакомстве заставляют совершенно изменить сложившееся о них представление. Лидия не могла оторваться от нее и только заботилась о том, чтобы запомнить все ее советы. У нее оказался большой опыт, несмотря на юные годы. К практическим повседневным вещам она подходила плотно, всецело отдавая им столько внимания и времени, сколько они заслуживали. Глядя на озабоченную девушку, невольно думалось: вот она бы сделала скорее и лучше. И казалось, что Поля не почувствовала бы никакого затруднения, во всяком случае, представить на ее лице отчаяние от неудачи было совершенно немыслимо.
Они расставались настоящими друзьями. Поля провожала Лидию с крыльца и заботливо напоминала, что к главноуправляющему надо зайти в начале занятий, когда у него мало посетителей, и непременно завтра же.
— Скажи, что мы уже сидим там и работаем, — и все дело.
Через неделю Лидия уже работала в женотделе. Маленький сосновый столик и два табурета составляли всю мебель отдела. Кого предстояло обслуживать, было ясно: мамок. Жены завов, техников, медперсонала — в счет не шли.
В условиях исключительно старательской стихии, непрестанной смены населения — задача сколотить хоть какой-нибудь актив представлялась чрезвычайно трудным предприятием. Лидия прошла из барака в барак; не жалела ни времени, ни сил на споры и доказательства. Тут-то ей и пригодилось знание приискового быта. Ее не удивляли брань и недоверчивость мамок. В результате в женотдел пришли самые любопытные бабенки, посидели полчаса и обещали заходить. Пришли еще раз и привели с собой подруг. Наметился актив. Но, несмотря на некоторый успех, Лидия нервничала. Ей казалось, что Поля сделала бы не так и, конечно, гораздо лучше. Однажды она откровенно поделилась своими мыслями с забежавшей на минутку девушкой. Поля покраснела от похвал, смущенно вытерла платком носик и принялась убеждать Лидию в том, что она, Поля, самая неудачливая в семье. Трое братьев окончили вузы, две сестры учатся: одна на медфаке в Москве, другая в Новосибирске в педвузе, и только она вышла такой серенькой.
— Наоборот, — говорила она, — я завидую всем и тебе, в частности. Другие как-то умеют жить ярко, а я не умею. Копаюсь где-то на задворках, как жук. Например, с этими детучреждениями для орочонских ребят. Вожусь с ними, как будто ничего другого нет на свете. Так дни и летят с утра до ночи. Так и с группой антирелигиозников. Наши еще туда-сюда, а вот китайцы. Один нарядчик — единственный из служащих Алданзолото китаец, — можешь себе представить, хочет непременно работать среди русских старателей, не желает идти к своим. В чем дело? Оказывается, стыдится своих