Поездка в Стокгольм превратилась в триумфальное шествие. Празднества в честь Ильи Ильича Мечникова следовали одно за другим.
Мечников по этому поводу иронизировал: «Нобелевская премия, подобно волшебному жезлу, впервые открыла миру значение моих скромных работ».
В Стокгольм к Мечникову непрерывно поступали письма с приглашением приехать в Россию. Новые друзья и товарищи, вернее ученики, в самых сердечных выражениях звали учителя посетить родину. Мечников принял приглашение и выехал в Россию. Большинства старых друзей уже не было на свете.
В Петербурге Мечникова встретили необыкновенно тепло. Приезд Ильи- Ильича воспринимался передовой частью русского общества как праздник русской науки. Научные и медицинские общества устраивали торжественные собрания. На одном из них собралось две с половиной тысячи человек. Илью Ильича приветствовал председатель торжественного заседания Иван Петрович Павлов. В своей речи он сказал: «…Мы не можем не гордиться тем, что Илья Ильич Мечников по рождению принадлежит России. И приезд его к нам вполне своевремен. После пережитых внешних и внутренних поражений русской интеллигенции нужна вера в себя и в свои силы. И эту веру она может почерпнуть в сознании, что в лице Ильи Ильича нашли всемирное признание мощь и сила русского ума, спокойного, глубокого и объективного».
Студенты встречали Мечникова на улицах восторженными овациями.
В Институте экспериментальной медицины знатный гость обращает внимание администрации на существенные недостатки учреждения, забывая, что он только гость.
Прошло более двенадцати лет с тех пор, когда в кабинет Ильи Ильича вошла смущенная девушка с просьбой помочь ей учиться в Париже. В Петербурге, в Институте экспериментальной медицины, в числе других своих учеников Илья Ильич встретил свою старую знакомую, теперь доктора медицины Горовиц-Власову.
— А ведь нам с вами по старой дружбе надо еще повидаться и поговорить как следует, — пожимая руку коллеге, сказал Мечников.
Тут же было решено, что Илья Ильич приедет на следующий день и посмотрит ее десятимесячного сына.
Между двумя заседаниями Илья Ильич вместе с Ольгой Николаевной приехал к Горовиц-Власовой.
Похвалив свою ученицу за цветущий вид малютки, Илья Ильич шутливо начал предсказывать ему будущее.
Проводив Илью Ильича и некоторое время наблюдая за ним из окна, Горовиц-Власова была свидетельницей сценки, о которой так рассказывала:
«К Илье Ильичу подошла какая-то бедно одетая женщина и, по-видимому, стала расспрашивать его, как ей пройти на такую-то улицу. Илья Ильич, судя по тому, что он озирался по сторонам, рассматривал сквозь очки название улицы на доске, потирая лоб, и сам хорошенько не знал, но все же не решался оставить старуху в затруднении. Он подошел к соседней улице, посмотрел на ее название, потом к улице наискось и, очевидно, не найдя того, что нужно, энергичным жестом взял под мышку зонтик и направился на соседнюю площадь спрашивать городового. Затем с удовлетворенным видом вернулся к терпеливо ожидавшей его женщине, растолковал ей что-то и лишь тогда пошел своим путем. Может быть, это мелочь, но все же, сколько я ни старалась представить себе в этой сценке на месте Ильи Ильича французских светил науки (princes de la science), немецких тайных советников (geheimrat) и русских чиновных профессоров, ничего не выходило. И мне вспомнился афоризм Бетховена: «Нет более верного признака величия, как доброта». От всего сердца хочется повторить слова Грубера: «Мечников — больше, чем выдающийся ученый, это чистый и добрый человек, воплощение лучших сторон духа своего народа».
Из Петербурга Мечников выехал в Москву.
26 мая 1909 года в Большой аудитории Политехнического музея тридцать четыре научных общества Москвы чествовали Мечникова — гордость русской науки. Аудитория была переполнена, торжество прошло с огромным подъемом.
В обстановке гнетущей реакции резко выделялось чествование великого русского ученого, вынужденного работать вне России. Не потому ли усиленные наряды полиции и жандармерии неизменно дежурили у мест, где передовая интеллигенция поднимала на щит опальную русскую науку в лице Мечникова — одного из лучших ее представителей?
У Толстого
Выбрав свободное время, Илья Ильич вместе с Ольгой Николаевной отправился в Ясную Поляну, к Льву Николаевичу Толстому.
«Весна была в полном разгаре, — вспоминала Ольга Николаевна Мечникова, — все кругом цвело и благоухало. У подъезда встретила нас дочь Льва Николаевича. Не успели мы войти в переднюю, как увидели самого Льва Николаевича… Он казался бодрым и крепким; нельзя даже было назвать его стариком, так много внутренней жизни чувствовалось, в нем. После приветствия первыми словами его были: «Между вами есть сходство; это бывает когда люди долго и хорошо живут вместе».
Лев Николаевич много расспрашивал гостя о его научных работах и открытиях. Затем разговор перешел к вопросам литературы и искусства.
Оживленная беседа не прекращалась и во время завтрака. Желая поговорить с глазу на глаз, Толстой предложил Мечникову поехать вместе с ним к Чертковым и взял Илью Ильича в свой маленький экипаж, запряженный одной лошадью, которой правил сам.
Только выехали за ворота усадьбы, как Лев Николаевич повел уже заранее продуманную речь:
— Меня напрасно обвиняют в том, что я противник религии и науки. И то и другое совершенно несправедливо. Я высоко ценю истинную науку, ту, которая интересуется человеком, его счастьем и судьбою, но я враг той ложной науки, которая воображает, что она сделала что-то необыкновенно важное и полезное, когда она определила спутников Сатурна или что-нибудь в этом роде. Какое благо человеку от знания веса и размеров планеты Марс и тому подобного?
Мечников возражал. Он говорил, что теория гораздо ближе к жизни, чем это кажется.
— Микробы были открыты, когда еще не подозревали роли их в судьбе людей. Тем не менее открытие это повело к благу, сделав возможной борьбу с болезнями.
По приезде к Чертковым Толстой пытался перевести разговор с- Ильей Ильичом на религиозные темы. Что из этого вышло, Лев Николаевич рассказывает сам:
«Когда мы приехали в Телятенки, я нарочно поехал с ним, чтобы поговорить о религиозных вопросах. Но попробовал и замолчал. Он верит в свою науку, как в священное писание, а вопросы религиозно-нравственные ему совершенно чужды».
Обратный путь в Ясную Поляну Толстой проделал верхом на коне. Он сразу вскочил на него и поскакал галопом, перепрыгивая через рвы.
Когда, возвратившись в Ясную Поляну, Мечников и Толстой поднимались в рабочий кабинет, Лев Николаевич, пристально посмотрев на Илью Ильича, неожиданно спросил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});