Он снова хохочет.
– Да ладно, правда?
Я рассматриваю его искоса, не поворачивая головы.
– Но ты не обязан меня спасать. И помогать мне. Ну – и вообще.
Гэвин оборачивается ко мне и мотает головой.
– Мне кажется, тебе это и ни к чему, Хоуп, – говорит он. – По-моему, ты просто сильно недооцениваешь свои силы. Ты вполне способна спасти себя сама.
Я поспешно отворачиваюсь к окну, чтобы он не заметил моих нежданных, непрошенных слез. Именно этого мне так не хватало все время. Не Мэтта с его деньгами и инвесторами. Не того, кто бросится меня спасать. Просто человека, который бы верил, что я сама могу со всем справиться.
– Спасибо, – выдыхаю я так тихо, что не уверена, слышит ли Гэвин.
Он слышит. Я чувствую на плече его руку и нежное пожатие. Поворачиваюсь к нему лицом, и он снова кладет руку на руль. У меня горит кожа там, где он ее касался.
– Все будет нормально, вот увидишь, – повторяет Гэвин.
– Я знаю, – отвечаю я ему. И впервые за долгое время сама в это верю.
Глава 24
У выезда с шоссе I-95 в Коннектикуте мы делаем остановку, чтобы заправить машину, наскоро перекусить и забежать в туалет. Я выхожу из «Макдональдса», стараясь удержать на подносе два стакана с кофе, два с апельсиновым соком и бумажный пакет с маффинами. Глядя по сторонам перед тем, как перейти дорогу, в слабом утреннем свете я замечаю рекламный щит. На нем информация о курсе по изучению Библии, который называется «Расследуем генеалогию патриархов Ветхого Завета». Скользнув по нему глазами, я уже отворачиваюсь, когда вдруг взгляд цепляется за знакомое имя. И в этот миг кусочки головоломки вдруг встают на свои места. Я так и застываю на месте с открытым ртом.
– Что ты там прочитала? – интересуется Гэвин. И, завинтив крышку бака, подходит ко мне, забирает поднос и ставит на крышу машины. – У тебя такое лицо, словно ты призрак увидела.
– Посмотри на это объявление, – прошу я.
– «Расследуем генеалогию патриархов Ветхого Завета, – громко читает Гэвин, – от Авраама к Иакову, Иосифу и далее».
Он делает паузу.
– Ну – и что?
– Библейский Иосиф был сыном Иакова, правильно? – уточняю я.
Гэвин подтверждает это кивком.
– Да. Собственно говоря, в Торе то же самое. И в Коране, я подозреваю, тоже. Мне кажется, что это ветхозаветное родословие Авраама одинаково во всех трех религиях.
– Три авраамические религии, – бормочу я, вспомнив объяснения Элиды. – Ислам, иудаизм и христианство.
– Ну да, верно, – говорит Гэвин. Он присматривается к объявлению внимательнее, потом глядит на меня. – Так в чем дело, Хоуп? Почему у тебя такой испуганный вид?
– Мою маму звали Жозефиной, – тихо отвечаю я. – Это не может быть простым совпадением. Ты не думаешь, что ее могли назвать как сына Иакова?
По лицу Гэвина ясно, что до него начинает доходить смысл моих слов.
– В священных книгах Иосиф стал наследником, продолжателем традиции своих предков. По этой причине Бог хранил его. – Помолчав, он спрашивает – Думаешь, твоя мама может все-таки оказаться дочерью Жакоба?
Я вглядываюсь в надпись на щите. Потом качаю головой:
– Тебе тоже это пришло в голову? Нет, быть того не может. Это просто имя. Да и годы не совпадают. Мама родилась в 1944-м, спустя долгое время после того, как Мами рассталась с Иаковом – то есть Жакобом. Концы с концами не сходятся.
Я чувствую себя ужасно глупо и удивляюсь абсолютно серьезному выражению лица Гэвина.
– А что если ты все же права? Что если она родилась на год раньше? Может быть, дедушка с бабушкой подкупили кого-нибудь, чтобы подправить дату в свидетельстве о рождении? В те дни подобное случалось. Не забывай, шла война. Какой-нибудь клерк в бюро регистрации вполне мог подменить бумаги и уничтожить оригинал. До появления компьютеров это было нетрудно.
– А зачем?
– Чтобы все выглядело так, будто твой дед и есть настоящий отец ребенка. – У Гэвина сияют глаза, он говорит быстро и увлеченно. – Чтобы твоя мама в этом не сомневалась. И чтобы никому не пришлось рассказывать про Жакоба. Ты говорила, они переехали на Кейп, когда твоей маме было уже пять. Но когда дети в таком возрасте, очень легко можно ошибиться – особенно если они говорили, что она крупная девочка для своих лет. Разве не могло быть, что на самом деле ей уже исполнилось шесть?
У меня перехватывает дыхание.
– Не может этого быть, – шепчу я. – Мама была так похожа на дедушку Теда. Прямые темные волосы, карие глаза. Совершенно та же мимика.
– Темные волосы и карие глаза вообще не редкость, – замечает Гэвин. – К тому же сравнить не с чем, мы же не знаем, как выглядел Жакоб. Правильно?
– Наверное, – бормочу я.
– Согласись, если допустить, что твоя мама – дочь Жакоба, это бы помогло ответить на многие вопросы. К примеру, что случилось с ее ребенком. И почему твоя бабушка так скоро нашла замену Жакобу.
– А ей-то зачем понадобилось искать ему замену? – Эта часть шарады мне по-прежнему непонятна.
– Видимо, она была уверена, что Жакоба нет в живых. Видимо, твой дедушка оказался благородным человеком и предложил ей шанс спастись и спасти ребенка. Видимо, она решилась и воспользовалась этим шансом, потому что считала, что так будет правильно.
– Тогда получается, что она никогда не любила моего дедушку? – Я выговариваю эти слова с болью в сердце. – Он что же, был для нее просто средством для достижения цели?
– Нет, я на что угодно поспорю, она его любила, – возражает Гэвин. – Только не так, как Жакоба, другой любовью. Но ведь он подарил ей и твоей маме хорошую жизнь.
– Такую жизнь, какой хотел бы для них и сам Жакоб, – добавляю я.
Гэвин кивает:
– Точно.
– Но если на самом деле все так и было, то что же получил дедушка? – Я ошеломлена, душу переполняют печаль и горечь. – Жену, которая никогда его не любила так, как он того заслуживал?
– Думаю, он все понимал, – рассуждает Гэвин, – но так любил, что это было ему неважно. Возможно, ему было довольно того, что она рядом, что он может ее защитить, стать отцом ее ребенку.
Я отворачиваюсь. Вот если бы можно было спросить самого дедушку, что он чувствовал, как относился ко всему этому, прав ли в своих предположениях Гэвин. Но дедушки давно уже нет. Я спрашиваю себя, неужели ответы на все вопросы и все тайны так и останутся нераскрытыми. Останутся, конечно, если Мами так и не придет в сознание. Да если и проснется, не обязательно что-то вспомнит.
– Как ты думаешь, моя мама знала? – обращаюсь я к Гэвину. – Если это правда, – поспешно добавляю я.