Вот уже и берег. Швачко закрепил цепь лодки и юркнул в развалины каменного дома. Товарищи быстро укутали его в шинель, напоили спиртом. Капитан крепко расцеловал героя.
Через час-полтора две роты автоматчиков, переправившиеся на пригнанной Швачко лодке, были уже на противоположном берегу Шпрее, в Шар-лоттенбургском парке.
КАПИТАН А. ФОМЕНКО
На Бреслауштрассе
Торопливо схожу, почти сбегаю в полутёмный подвал, еле освещенный свечой.
– Товарищ майор! Прибыл командир батареи дивизионной артиллерии, назначенный поддерживать ваш батальон.
Майор Яковлев, не теряя времени, знакомит с обстановкой и ставит по карте задачу.
– Батальон наступает вдоль Шпрее по Бреслауэрштрассе… К исходу 29 апреля должен выйти в район Александерплац… Вот здесь! – Он обводит карандашом несколько прямоугольников на карте и продолжает: – Ваша задача неотступно следовать и поддерживать огнём 9-ю роту… Связь по телефону!..
Повторив задачу, прощаюсь и торопливо иду к выходу. На улице стрельба. Немцы засели в нескольких больших домах и поливают Бреслауэрштрассе пулемётным огнём.
"Хватит работёнки!" – думал я и привычно фиксировал ближайшие огневые точки немцев.
Было немного страшновато выходить на обстреливаемую улицу, но раздумывать было некогда, и я побежал. Тотчас же пронзительно визгнули рядом немецкие пули. Я пригнулся, но продолжал бежать. Я был уже совсем близко от тёмной арки, когда в пяти метрах тяжко грохнул взрыв фаустпатрона. Меня швырнуло взрывной волной об стену, и я ненадолго потерял сознание. Очнувшись, ощупал себя. Лицо и руки в крови, но, кажется, ничего серьёзного. Я поднял голову, пулемётная очередь снова прижала меня к асфальту.
"Надо бежать, – подумал я, – не то не успею поставить задачу батарее".
Я вскочил и снова побежал. Теперь я бежал короткими перебежками, то прячась на минутку за выступами стен, то забегая отдышаться в подъезды разрушенных домов. Батарея стояла у железнодорожного моста. Ознакомив людей с обстановкой, я приказал выкатить два орудия за угол прямо на улицу и хорошенько прочесать дома, откуда отстреливались немцы.
Первым открыло огонь орудие Героя Советского Союза сержанта Тя-пушкина. Надо было видеть, как работали артиллеристы. Пули свистели около них, но это словно подхлёстывало номера. Я указал им замеченные мною огневые точки, и через минуту их не стало. Ещё и ещё выстрелы, и одна за другой стали смолкать и скоро совсем смолкли ещё четыре огневые точки немцев. Над домами, куда били орудия, поднялись клубы дыма, дождём валились кирпичи, сыпалась штукатурка… Ещё несколько минут, и можно было разглядеть, как в разных местах улицы стали подыматься бойцы девятой роты. Они шли почти открыто, на ходу поливая из автоматов окна домов. Ответный огонь врага смолкал. Лишь где-то правее, там, где стояли наши танки, были слышны взрывы фаустпатронов …
Задача была выполнена. Пехота пошла вперёд.
Я бросился к отважным орудийным расчётам, не помня себя от радости. Мне хотелось (и я был готов это сделать) расцеловать их за точную и хорошо слаженную работу. Ведь это были мои расчёты! В этот момент я вместе с ними торжествовал победу. Я понимал, что впереди ещё много дела, но сейчас-то была победа!
Но как раз в тот момент, когда я был уже у орудий, мы увидели солдата. Он бежал вдоль улицы, не обращая внимания на пули. Это был танкист – высокий, плотный, весь измазанный в масле. Он тяжело дышал, но ещё на ходу стал объяснять, что из четвёртого этажа дома, уже захваченного нами, немцы бросают фаустпатроны и не дают двинуться нашим танкам.
Он указал мне это место. Там уже пылал один из наших танков, зажжённый фаустниками. Вся беда, говорит он, в том, что ни одна боевая машина не может пройти под аркой через узкие ворота, чтобы добраться до осиного гнезда. Положение было затруднительное. Чтобы выдвинуть туда орудие, надо ослепить уцелевшие огневые точки немцев. Но как это сделать? В этот миг я увидел, как второй танк выстрелил из пушки. На минуту всё вокруг него исчезло в облаке белой известковой пыли, поднятой взрывом. И меня словно осенило.
– Вот если бы ваши ребята сделали ещё пяток таких выстрелов по грудам щебня, – сказал я, – то тогда можно было бы подкатить орудие…
– За этим дело не станет, – обрадованно сказал танкист. – Не пять, а десять раз бабахнем.
И он, довольный, побежал к танкам.
Я приказал расчёту приготовиться. Номера бросились к орудию. Через две минуты танк открыл огонь из пушки по грудам щебня. Над тем концом улицы, где еще были немцы, поднялись огромные клубы известковой пыли, в которой скрылись дома и вся улица. Я дал знак, и расчёт быстро покатил орудие к арке. Ещё минута, и орудие исчезло в её темной дыре. Обнаружить цель было недолго. Вместе с грохотом очередного фаустпатрона грянул первый выстрел моей пушки. Из окна четвёртого этажа полетели кирпичи, посыпалась штукатурка. Ещё несколько выстрелов, и рядом, в уцелевшем окне, показалась рука, размахивающая чем-то белым. Я приказал прекратить огонь.
Немецкие солдаты, подняв высоко руки, вышли из дома.
Эпизоды боёв за Александрплац
1. БОЙ ЗА ПЕРЕКРЁСТОК
Мы пробиваемся к центральной площади Берлина – Александерплац. Немцы закрепились на перекрёстке двух больших улиц. Они опоясали его баррикадой, преграждая путь нашим танкам и пехоте. Огневых точек врага не видно, но чувствуется, что они притаились где-то здесь, в люках подвалов, у разбитых окон, на крышах и чердаках прилегающих домов.
Действительно, едва наша пехота показалась на широкой улице, как неожиданно ожили и баррикада, и прилегающие к ней дома. Отовсюду вдруг загремели пулемётные и автоматные очереди, засвистели мины и фаустпатроны. Мгновенно вся улица заволакивается клубами дыма и известковой пыли.
Задачу ликвидировать огневые точки врага и обеспечить дальнейшее продвижение пехоты получает командир батареи гвардии старший лейтенант Яшин. Он вызывает к себе командиров орудий старших сержантов Гончаренко и Зыкина. Оба, бывалые воины, участники уличных боёв в Сталинграде, с первых слов понимают командира. Некоторое время они молча рассматривают затихшую баррикаду и улицу, что-то прикидывая в уме.
– Разрешите доложить, товарищ старший лейтенант! – говорит, наконец, Гончаренко. – Отсюда мы фашистов не достанем, придется менять позицию… Пока светло, они нам не дадут выкатить орудия. Разрешите начать с темнотой?
– В вашем распоряжении вся ночь, но утром пехота должна пойти. Понятно?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});