Пятый мысленно засмеялся.
Алену никто больше не вернет. Её нет. Есть шансы спасти Машу — и только. Кивир хочет запутать его, Пятого. Хочет дать ложную надежду. Этого кладбища нет. Нет старика, нет голубого неба, нет солнца и луны.
Всё — иллюзия. Бутафория.
«Я настоящая! Не иллюзия!»
Сгинь!
И голос умолк. Но надолго ли?
***Пятый смотрел в небо и не мог сдвинуться с места. Сердце тяжело бухало; казалось, что по зеленым жилам, опутывавшим левую руку, струилось пламя; мушиный хоботок лихорадочно бил по щекам и подбородку.
Так не бывает. Невозможно.
Черные полосы в небе были… людьми. Сотни, тысячи тел скатывались по невидимой трубе прямо в человеческое море.
Коля проклинал себя за то, что мечтал выбраться из Кладбища. Старик «вывел» его. Проклятый ублюдок! Урод!
Пятый хотел закрыть глаза, чтобы не видеть, как тела с противным хлюпаньем падают на… Не думать!
Самым удивительным было то, что человеческое море появилось внезапно, из ниоткуда. Пятый по привычке считал кресты, лениво скользил взглядом по эпитафиям, выбитым на гранитных памятниках, как вдруг услышал шум прибоя. Шум прибоя! Каким прекрасным казался этот звук!
Пятый мысленно обрадовался, догнал проводника и двинулся на шум. Он вглядывался вдаль, силясь разглядеть океан или море. Да хоть что-нибудь! Однако кресты по-прежнему сменялись крестами.
Старик положил руку на плечо Коле. Пятый вздрогнул, посмотрел в стеклянные глаза проводника. А когда отвел взгляд, то опешил. Могил больше не было. Вокруг простиралось море. Море из человеческих тел. Сколько трупов плавало в густой крови? Миллионы? Пятый не знал ответа.
Вот возле песчаного берега оказалось тело девушки. Лицо исказило страдание, зеленые глаза глядели в чистое голубое небо. Тело посинело, однако не потеряло. Но больше всего Пятого поразили капельки крови, бусинками застывшие на её животе. Рядом с девушкой плавало тело мальчика. Коля бы дал ребенку лет шесть. Может, младше. Лицо было спокойным. Казалось, мальчик спит и видит сны.
Человеческое море не знало состраданья. Дети, старики, девушки. Порой Пятый замечал чернокожего или азиата.
Огромный человеческий бульон.
И подпитывали это страшное море тела, скатывающиеся с неба.
Удивительно, но запахов крови, запахов гнилого мяса не было. Не роились над мертвецами мухи, не клевали глаза вечно голодные чайки. Могильную тишину нарушали лишь шум прибоя (порой волна крови прибивала к берегу раздувшийся труп) да чавкающий звук упавшего с неба тела.
Пятый хотел повернуть назад, хотел крикнуть в лицо старику, чтобы тот увел его обратно на кладбище. Из тела словно выдернули позвоночник: тянуло к земле, ноги подгибались. Иногда Коля в море замечал лица Алены и Маши. Но стоило с силой зажмуриться, а потом открыть глаза, как морок проходил.
Это все сон, убеждал сам себя Коля. Так не бывает. Тела не скатываются по невидимой трубе!
И запах! Его не было. За эту мысль Пятый цеплялся как за спасительную соломинку. Если бы море действительно существовало, то были бы и запахи, и чайки, и…
— Темная ночь…
Пятый обернулся. Архаровцы длинной цепочкой выходили на берег. Каждый держал в руках раскрытую черную коробку с граммофоном. Музыкальные аппараты синхронно исполняли одну песню.
— Только пули свистят по степи…
Пятый сильнее сдавил рукоять пистолета. Сверхновой вспыхнула мысль: патронов нет. Если архаровцы нападут, то бежать некуда. Коля подошел ближе к проводнику.
Старик тоже обернулся, губы раздвинулись в широкой улыбке (?), в глазах заплясали искры.
— Только ветер гудит в проводах, тускло звезды мерцают…
Пятый пытался придумать пути отхода. Мозг лихорадочно анализировал ситуацию, предлагал варианты решений, но все мысли сводились к одному — выхода не было. Его, Пятого, загнали как крысу. И теперь остается лишь сражаться до последнего…
Старик грохочуще засмеялся. Он бросил взгляд сначала на Колю, потом на архаровцев. Его рот раскрылся, словно он хотел что-то сказать, но из глотки донеслись лишь невнятные клокочущие звуки. Продолжая смеяться, проводник подошел к берегу, зачерпнул крови и с наслаждением размазал алую жидкость по лицу.
Пятый замер.
Внезапно его осенило.
Конечно же! Теперь он такой же как архаровцы. Похож на них как две капли воды.
В ноздри ударил сладкий запах абрикосовых духов. Сначала Пятый подумал, что абрикосами несло от тварей, но, принюхавшись, понял, что абрикосами несло от него.
— В темную ночь ты, любимая, знаю, не спишь, — надрывались граммофоны.
Пятый засмеялся бы, если бы было чем.
Старик же перестал обращать внимание на архаровцев. Он складывал руки ковшиков, зачерпывал кровь и жадно пил, разливая её по подбородку и груди.
«Они не тронут тебя», — раздался в голове голос Алены.
Знаю. Догадался уже.
«Сейчас ты уплывешь от меня. И теперь только от тебя будет зависеть, захочешь ли ты вновь увидеть меня».
В смысле?
«Тебя ждет Кивир. Меня не будет с тобой».
Пятый нахмурился.
Начхать!
«То есть ты не веришь, что я — это я? У меня нет больше времени, чтобы что-то доказать тебе. Ты дурак, Коль! Непроходимый дурак. Надеюсь, что все же будешь вспоминать меня. Хоть иногда. Я люблю тебя».
Пятый, повинуясь порыву, произнес про себя ту единственную молитву, которую знал.
«Я и так в мире. Мне не нужна молитва, глупый. Я просто надеюсь, что ты вернешься. Я так хочу исправить прошлое. Какой же идиоткой я была! Все эти измены, ночные клубы. Прости. Ты хороший. Если бы у меня был шанс, я бы сделала все возможное, чтобы вернуть твое доверие».
Тебя нет.
Тебя нет!!!
Тишина. Голос умолк.
Смотри, они идут по кладбищу, идут, идут. Герой всё видит. А потом вдруг видит, что место другое. Без мерехода вообще. Он даже не моргнул. Посмотрел в глаза старика, да, но если посмотреть кому-то в глаза, боковое зрение продолжает работать. Невозможно не заметить перемен, ну должны же были они хоть как-то себя проявить. Сменилсась панорама, пропали кресты и прочее. Он не переставал их видеть, когда смотрел на старика, но изменения не засёк, и потом начал озираться.
Пятый подбежал к берегу, сел на корточки и начал размазывать кровь по лицу. Он не знал, зачем это делает. Внутри него всё клокотало, ярость душила, обручем сдавливала горло. Мысли кружились, толпились в черепе. Хотелось убивать и рушить. Как жаль, что он не в Городе! Вот бы ему только попался живой мертвяк! Как бы он на нем оторвался.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});