— Словом никогда ничего не могла. В школе ещё поняла, что глупая, как пробка. С тройки на двойку. Подружки мои такие же были, только им могли позволить оплатить песни-пляски, а я только смотрела на них. В итоге даже в стриптизерши не возьмут… смешно, — горько усмехнулась и глотнула алкоголя. — А подружка-Ленка отходила в образцовый танцевальный коллектив эстрадного танца и третий год крутит жопой. Тачку купила, даже не давала никому! — опять на меня глянула, будто эта фраза была очень значимой и показательной. Как-то так вышло, что я приняла этот взгляд за сарказм и тихонько засмеялась. Ангелина тоже. Так и сидели хихикали, пока я не кивнула, призывая продолжать. — Гордиться нечем, но это лучше чем то, что делаю и делала я… В общем, — короткая пауза, — мама болела. Всегда. А ещё были долги… Господи, это я ещё мягко их называю! — посмеялась так, что стало ясно — чтобы не разреветься. — Мы брали кредит за кредитом в надежде, что вот-вот всё закончится!.. В итоге — долговая яма! Банкротство! Рецидив…
Всё же подбородок Ангелины задрожал.
Я очень сильно захотела, чтобы она замолчала. Слишком плохо её история звучала. Слишком безысходно.
— А мне восемнадцать, — отпила вина, явно чтобы заглушить крик души. — Тогда к нам и приехала «помогать» тётка. Сука! — с чувством. — Короче, эта сука, сказала моим родителям, мол, устроит меня в городе на работу. Относительно нашего городка — в большом городе, и зарплата будет хорошая, хоть работка и пыльная. В цех… «Программы-Рекламы». Родители всегда хотели, чтобы я начала жить своей жизнью и уехала из нашей дыры, а я даже в вуз не поступила. Меня радостно провожали. А уже в поезде… тётка рассказала свой идиотский план. Подложить меня под гендиректора всеми правдами и неправдами, и разыграть, как она сказала, классическую женскую штучку. Знаешь такое? — беглый взгляд на меня и желчная улыбка. — Я беременна, а после свадьбы: Ой! Рассосалось! — в блондинке пропадала актриса. — Я отказалась, — удивила признанием Ангелина. — Тогда тётка трое суток в поезде день и ночь твердила, что я бесталанное, бесполезное существо! Безмозглая дура, и что всё равно в большом городе стану проституткой. А тут предложение чистое! Можно и согласиться…
— Значит, согласилась, — догадалась я. В восемнадцать, несчастная девчонка, наверное даже не понимала, что происходит толком.
— Согласилась, — кивнула безрадостно Ангелина и почти осушила бокал. — Только с уговором, что это ненадолго и только ради денег на лечение. Никаких денег на другие нужды. А тётка заявила, вот увидишь, тебе понравится! — опять повисла пауза. Я не знала, нужно ли что-то сказать или нет, будет ли продолжение, но и спугнуть мысль не хотела. Разговор принял тот оборот, когда жизненно важно услышать всё до конца.
Ангелина улыбнулась:
— Ромка был молодой, впечатлительный творец… Когда я пришла в цех, такая вся юная и воздушная, он почти сразу влюбился. Хотя как понимаю, никогда не был ветреным и быстрым. Полагаю, на него подействовало моё не городское поведение и то, что тогда я… скромнее что ли была. Проще… В моде “деревенский стиль”, - так однажды пошутил один из его “дружков”, за спиной Ромки он и пытался ко мне под юбку залезть, полагая, что деревенские не отказывают! Отказала, вот он и пустил хохму. Ну и плевать! Главное у меня с Ромкой получилось. А потом, как по сценарию: “Ой, я беременна!” Он не отнекивался, не предлагал сделать аборт. Как честный парень сделал предложение. Ура, свадьба!.. — безрадостно порадовалась Ангелина. — И карма, сука. Две полоски, — прижала руку щеке и ненадолго замолчала. — Я не хотела ребёнка, — убила признанием. — Никогда! — очередной выстрел. — Для меня, выросшей в бедности и нужде — ребёнок был главным страхом. Долги родителей — лучшая контрацепция, я до Ромы ни с кем и никогда, просто чтобы не залететь. Потому он и не усомнился… Я с юности вдолбила в голову, что ребёнок — плохо. А Рома-то считал, что я его одного-единственного ждала, я же — была максимум влюблена. Секса боялась… Всего вообще боялась. С самого начала жалела, что ночью не сошла с поезда в какой-нибудь глуши. В общем, тогда я пришла к Роме, рассказала о маме — что болеет, что я боюсь рожать… Он тут же оплатил лечение и долги. Бл*, вот такой грёбаный герой! — сглотнула яд. — Отдавал всё, что было, а тогда ещё денег было меньше. И сказал, что даже если я ребёнка не хочу, он — хочет. И воспитает. И всё будет хорошо! И он поможет.
Я и не думала, что Кирсанов ещё лучше, чем о нём думала. Он не герой… Чёрт! У меня даже нет подходящего эпитета, чтобы найти ему точное описание.
ЧЕЛОВЕК!
МУЖЧИНА!
Да, наверное, именно так, в моём представлении и выглядел идеальный Мужчина и Человек!
Моё восхищение им перевалило за границу нормального. Я уже его боготворила…
— И я рожаю, — продолжила Ангелина. — И сразу, блин, послеродовая депрессия! — последним глотком осушила бокал. — Те, кто в неё не верит, не знают, ЧТО ЭТО ТАКОЕ! Я на руки Лерку взять не могла… — не без отвращения и, как поминала, к себе и своим поступкам. — И я так боялась… Я сама была ребёнком в теле женщины… Тётка притащила какие-то таблетки «из под полы». Я стала принимать. В итоге стала рассеянной, подавленной, вспыльчивой, истеричной. Когда разбила очередную тарелку, сказала Роме, что устаю. — Опять пауза. — Не поверишь, он нанял помощницу, Екатерину Сергеевну, — дёрнула неопределенно плечами. — Знаешь, какого это жить с человеком, которого не заслуживаешь? — и посмотрела на меня в ожидании. Я бы кивнула, но ответа бывшей Кирсанова не требовалась. Она его знала. — Во-о-о-от, — цыкнула расстроенно. — Становилось только хуже. Тётка давила на мозги: “Бери больше, а то он тебя, воблу, скоро вообще бросит! Кому ты такая жалкая нужна?” Я стала себя ненавидеть! Его! Лерку. Тётку… А вместо лечения получала непонятные таблетки. А потом случилось то, чего стоило ожидать — Рома устроил скандал. Он каким-то образом догадался, что я на чём-то сижу. Я не призналась, — виновато мотнула головой, смотря на половую плитку террасы. — Мне было стыдно! Черт, да у нас вообще в стране не принято болеть головой. Стыдно это! Не говорят о таком! Особенно в девятнадцать… Сейчас — пошла бы к врачу без проблем, а тогда… собрала вещи и ушла от Ромы. Он отыскал, сказал, что если уйду — это навсегда будет. Я неадекватная была, обрадовалась. Мы договорились: он меня отпускает — я о себе не напоминаю. И мне казалось, что смогу!!! Это идеальное решение! Казалось, Лерке так лучше, ведь я её не люблю. Вернулась домой. К маме. Перестала пить тёткины таблетки. Пережила ломку, и депрессия прошла. Вот тогда стало ясно всё. Чёрт… рвануть обратно — нельзя. Во-первых, стыдно. Во-вторых, мама опять заболела. В-третьих, да тупо нет сраных десяти касарей на билет… С новыми силами начала собирать бабки. Вскрылись долги о которых родители постеснялись сказать Роме. И тётка тут как тут: “Ну теперь только на панель!”
— Сука, — это я брякнула. Даже не ожидала от себя понимания и такой грубости. Но если это реальносуществующий персонаж — она отменная сука!
— А я о чём?! — хмыкнула благодарно Ангелина. — Сама в жизни ничерта не сделала, зато убеждать умела как никто и появляться в самый острый момент. Мне мозги рвало, колотило по ночам, денег нет, Рома трубку не берёт. Я потеряла вообще всё! Устроилась в Крыму официанткой, я же из соседнего городка, — пояснила как бы невзначай. — Крутилась как могла, даже бывало с богатыми… — качнула головой, — ну ты поняла. Чёрт! Так надеялась, что однажды всё наладится. Что следующий принц увезёт меня к Лерке, я приду к ней такая вся красивая, и она бросится ко мне. И обнимет, а Рома скажет, что они меня заждались. Я вся была в грязи, понимаешь? Лере такая мать…
Ангелина задумчиво покрутила в пальцах пустой бокал и поставила его на бортик.
— Мне Саня иногда слала её фотки.
— Александра из офиса Ромы?
— Она, — кивнула отстранённо. — Редко. Саня хорошая. Сначала пишет, что я — сука, потом раз — и фотка! Как Лерка свечи задувает на двухлетие. А меня в это время в кафехе за зад щиплют… — теперь глаза Ангелины аж наводнились слезами. Голос дрожал, её опять колотить начало. — Потом нашу кафеху решили снести. Хозяин судился с новым владельцем земли… Олегом. И вот Олег, как рыцарь на белом коне… И как оказалось он тогда работал с Ромой. Обсуждали дела, уйма народу. Я отказалась выйти официанткой — потому что Рома был в зале… А Олег решил сыграть в благородство, когда увидел, как я сижу на кухне под столом и рыдаю. Ути, моя маленькая. Что такое? Кто обидел?