С Вульфом они сдружились быстро. Их объединил общий интерес ко всему, что взрывалось, дымилось, горело, убивало и лечило людей. Сейчас главной проблемой шведа были греческие стрелы, вернее, заставить их летать в нужном направлении, и Дарья стала первой помощницей. Она сразу сообразила, что хочет Вульф, нашла подходящего кузнеца и заказала у него железное копье. Копье было необычным и вызывало в лучшем случае смех. Кузнец поначалу даже отказывался:
— Засмеют меня люди православные! — вздыхал кузнец. — Виданное ли дело! Железное копье в три сажени длиной сковать! Это что за удалец такой? Как с ним будет управляться в чистом поле?
— А ты, кузнец, не печалься, — засмеялась Дарья. — Тот удалец заморский, и так ловко управится длинным копьем, что и сотня татар не устоит, а то и тумен.
Только по смеху и догадался кузнец, что перед ним девка, ряженная в парня. Хотел уж отказаться, но, узнав, что удалец жалует за работу три рубля серебром, согласился.
Пока князь с Вульфом правили государево дело, упал снег. Упал на замерзшую землю основательно. Теперь лежать ему до самой весны, — радость для ямщиков и путешественников. Сани, с подбитыми железом полозьями, готовы еще с лета. Запрягут в них крепкого коренного жеребца да двух пристяжных, и понесутся они по просторам русских дорог! Сани идут легко, мягко. Звенят бубенцы, поет, похрустывая под полозьями снег. Путнику в санях — удобства барские. Те плотно оббиты бычьей кожей и устланы войлоком, а сверху — добротной овчиной, а то и медвежьей шкурой. Путник сам в доброй шубе или дохе, а поверх с головой накрыт овчиной. Спишь, и никакой мороз не страшен. Выскочишь по нужде, и опять спи-отсыпайся, как медведь в берлоге.
Вот и медведям вологодским ныне подфартило. Улеглись дружно в сухие берлоги. И ведь когда ложиться, зверюга момент нутром чует. Ляжет, зароется валежником, и тут как тут — снегом покроет, даже следа для охотников не останется. Старые вологодские засеки, что когда-то возводились горожанами против татар, сейчас любимые места их лежки. Через засеки зверь с трудом пробирается, а человек в них даже нос не кажет. Когда-то они надежно прикрывали Вологду от неожиданных набегов ордынцев. Теперь только сгнившие бревна да пни напоминают о тех временах. Русь, освободившись от векового рабства ордынцев, сама устремилась на восток, встречь солнцу, с неудержимым желанием лучшей жизни.
Весело погнали ямщики свои упряжки по свежему насту. Поехали Вологодские молодухи в Сибирь за бабьим счастьем. Да не просто так, а согласно государеву указу, с охранной грамотой и приданым. Сибирские казаки, промысловые, купцы — мужики добрые, сильны и телом, и духом. Ведь слабый или хворый не отважится идти в безлюдье, за тысячи верст, а если отважится, то все равно сгинет от нагрузок нечеловеческих, мороза или другого лиха.
Вслед за своими подопечными отправился и князь Петр Шорин. Теперь в команде у него было двое: верный оруженосец Вульф и Дарья, тоже оруженосец, но уже — Вульфа, с главной обязанностью: следить за вновь приобретенным копьем.
6
То же время. Город Самарканд.
Во дворце молодого господина Тимура ибн Абдельшаха царила суета подготовки к путешествию в Сибирь. Вернее, суетились все, кроме самого Тимура. Во-первых, он был господином, а во-вторых, не имел даже понятия о предстоящем путешествии. Представление о нем чисто теоретическое имел только Турай-ад-Дин.
От бухарских купцов он узнал, что в Великой степи сейчас неспокойно. Монголы, джунгары, калмыки, киргизы ведут непрерывные войны друг с другом. Потрепанные в боях голодные орды, чтобы спастись, устремлялись в Великую степь. Кыпчакские племена, что издавна проживают в этих степях, хоть и не жалуют незваных гостей, но терпят по своей малочисленности, а порой и заключают союзы против русских, для разорения их городов и острогов.
Путешествие в составе каравана бухарских купцов виделось Турай-ад-Дину относительно безопасным. Не станут купцы рисковать своим товаром и возьмут многочисленную охрану из тех же кипчаков. Да и посольские охранные грамоты пригодятся. С монголами и джунгарами у Самарканда заключен вечный мир, и те не станут причинять беспокойство столь высокому посланнику, у которого имеются грамоты к самому монгольскому Алтын-хану.
Турай-ад-Дин поддержал и Оксану в желании следовать в Сибирь. Господину в дороге веселее, и польза будет, особенно в первое время, по прибытии в русские сибирские владения.
Всему есть окончание, так уж определено Творцом. Вот и кажущиеся бесконечными хлопоты по сбору в дорогу подошли к концу. Караван бухарских купцов тронулся северным караванным путем в город Тюмень. Город расположился на границе русских владений с Великой степью и являлся южным форпостом наряду с только что основанным Красноярским острогом.
Северный караванный путь переживал не лучшие времена. Русские города из-за недостатка воинских людей не в состоянии были обеспечить его безопасность, а русские посольства настаивали на торговле в Москве, куда купцы из Самарканда, Бухары, Хорезма добирались водным путем через Каспийское море, а далее по Волге. После присоединения Астрахани и Казани еще царем Иваном Грозным этот путь был относительно безопасным и удобным, несмотря на свою протяженность. Если кто и доставлял беспокойство купцам, так это казаки с Дона и Днепра, что еще не встали под руку московского царя и жили вольницей.
Сейчас лишь редкие купцы, соблазненные большой выгодой, решались отправиться в Сибирь. Да и как не решиться, если в городах Тобольск, Тюмень, Томск потребно все, и товар разбирается без остатка, а взамен отдается пушнина по ценам в несколько раз ниже московских. Соблазн велик, и нет-нет да и найдется среди купцов смельчак, что отправится через дикую Великую степь.
7
Конец ноября 1628 года. Великая степь.
Южная окраина степи не ведает лютых морозов, и снег лишь изредка, ненадолго покрывает землю, но в это осеннее время глаз не радует. Летнее солнце давно высушило траву, и лишь метелки сухого ковыля да гонимые ветром клубки перекати-поля оживляли ландшафт.
Караван вытянулся цепочкой на север. Груженые верблюды, эти незаменимые на торговых путях животные, следуют друг за другом. На них восседают лишь погонщики и женщины. Мужчины, будь то стражник или купец, предпочитают коней. Под ними лучшие арабские жеребцы, на таком степь всегда под контролем: в бою ловок, а в крайнем случае и от смерти унесет.
День за днем двигается караван. Встречаются лишь редкие стойбища кочевников и их тучные стада. Южная степь — раздолье для скотоводов. Корма для животных в изобилии круглый год, и лишь изредка приходится перекочевывать на новое место.