– Я уверенна, ты думаешь, что это самая глупая вещь, - сказала она, робко пожимая плечами, - Ты такой рациональный, такой умный, и практичный. Я не думаю, что ты поймешь что-нибудь из моего лепета.
Если бы она только знала. Энтони с усилием потер глаза, чувствуя себя, как пьяный. Он, покачиваясь, направился к креслу, надеясь, что она не заметит в каком он состоянии, и сел в него.
К счастью, ее внимание было сосредоточено на различных бутылочках и скляночка на туалетном столике. Или возможно, она просто боялась посмотреть на него, опасаясь, что он насмехается над ее ненормальными страхами.
– Всякий раз, когда заканчивалась гроза, - продолжила она говорить, продолжая сидеть за туалетным столиком. - Я понимала, как глупо и смешно я выглядела. В конце концов, я пережила столько гроз, и не одна из них не убила меня. Но, зная это, мой рациональный ум, казалось, никогда не помогал мне во время дождя. Ты понимаешь, что я имею в виду?
Энтони попытался кивнуть. Он не был уверен, кивнул ли он на самом деле или нет.
– Когда бушевала гроза, - сказала она, - Для меня ничего, кроме нее, не существовало. И конечно, существовали мои страхи. Как только гроза заканчивалась, и показывалось солнце из-за туч, я понимала, какая я была глупая. Но, когда в следующий раз начиналось гроза, все оставалось по-прежнему. И еще раз, я знала, что умру. Я просто знала это и все.
Энтони почувствовал себя больным. Тело было, как чужое. И даже если бы он захотел, он не смог бы сказать не слова.
– Фактически, - произнесла она, поднимая голову, чтобы посмотреть на него, - Единственный раз, когда я могла знать и чувствовать, что буду жить на следующий день после грозы, был в библиотеке Обри-Холла.
Она встала и подошла к нему, затем прижалась лицом к его ногам, поскольку опустилась перед ним на колени. - С тобой, - прошептала она.
Он поднял руку, и провел по ее волосам. Движение было рефлекторное и неосознанное. Он понятие не имел, что у Кэйт тоже есть предчувствие своей смерти. У большинства людей его не было. Это заставляло Энтони чувствовать себя одиноким в обществе, будто он знает что-то, что другим недоступно и никогда не будет доступно. И хотя чувство Кэйт не было похоже на его - ее было связанно с дождем, громом и молнией, в то время как его чувство всегда было с ним - она, в отличие от него, победила это.
Кэйт сражалась со своими демонами, и она победила их. Энтони завидовал ей.
Это не была благородная реакция; он знал это. Заботясь о ней, оберегая ее, он был взволнован и в полном восторге, что она боролась со своими страхами и победила их. Но он жутко завидовал ей. Кэйт победила.
Принимая во внимание то, что он знал своих демонов, он отказался бороться с ними, и теперь просто оцепенел от ужаса. А все потому, что та вещь, которая как он поклялся, никогда не произойдет, все-таки случилась.
Он влюбился в свою жену.
Он влюбился в свою жену, и теперь мысль о смерти, о том, что придется покинуть ее, знать то, что их совместная жизнь очень короткая - это было больше, чем он мог вынести.
И он не знал, кто же виноват. Он мог указать на своего отца, за то, что он так рано их покинул, за то, что фактически он виноват в этом ужасном проклятие. Он хотел прижаться к Кэйт, радуясь, что она вошла в его жизнь, и может быть положит конец его страхам.
И все же правда была в том, что никто не виноват в его страхах, даже он. Это заставило его почувствовать себя немного лучше, как будто он все же нашел виноватого, и, указав на него пальцем, сказал: - Это твоя вина.
Это было по-детски, он знал, найти виноватого, но ведь любой имеет право на детские эмоции, не так ли?
– Я так счастлива с тобой, - проговорила Кэйт, все еще прижимаясь к его ногам.
И Энтони тоже хотел быть счастливым. Он хотел, будь, проклято все, совсем немного, просто быть с ней и ничего больше. Он хотел радоваться ее победам во всем, заботится о ней. Он хотел забыться, забыть о настоящем и будущем, в ее объятиях и…
Одним резким, непреднамеренным движением, он встал и поднял ее на ноги.
– Энтони? - позвала его Кэйт, - моргая от удивления.
В ответ он поцеловал ее. Их губы встретились во взрыве страсти, стирая все его горькие думы. Он не хотел думать, все, что он хотел, был этот момент слияния их губ. И он хотел, чтобы этот миг длился вечно.
Он схватил свою жену на руки и пошел к кровати. Опустив ее на постель, он тут же накрыл ее тело своим. Она была в полном ошеломлении под ним, такая мягкая и сильная, охваченная тем же пожаром, который сжигал его. Она не могла понять, что пробудило в нем такую внезапную потребность, но почувствовала ее и разделила с ним страсть.
Кэйт уже оделась для сна, и ее пеньюар упал с нее, благодаря его опытным пальцам. Он должен был дотронуться до нее, почувствовать ее, удостовериться в том, что она находиться под ним, и он, действительно, занимается с ней любовью. На ней было надета шелковистая полупрозрачная ночная рубашка бледно-голубого цвета, с завязками на плечах и опускающаяся ниже колен. Это было одеяние, предназначенное для разжигания страсти у мужчин, и Энтони не стал исключением. Было что-то отчаянно эротичное в том, чтобы чувствовать ее теплую кожу через шелк. И его руки бродили по ее телу, неустанно лаская, поглаживая, сжимая, делая все что угодно, чтобы он мог почувствовать ее.
– Энтони, - пробормотала Кэйт, задыхаясь, - С тобой все хорошо?
– Я хочу тебя, - промычал он, задирая ей платье выше бедер, - Я хочу тебя прямо сейчас.
Ее глаза расширились от удивления. Он привстал на коленях, удерживая свой вес на руках, чтобы ей было не тяжело.
– Ты так красива, - прошептал он, - Так невероятно великолепна.
Кэйт пылала от его слов, ее руки прошлись по его лицу, почувствовав его небольшую щетину на щеках. Он поймал одну из ее рук, и, повернувшись, поцеловал ее ладонь, в то время как другая ее рука обвила его шею. Его пальцы нашли тонкие ремешки на ее плечах, привязанные за небольшие петли на ее спине. Требовалось совсем немного, чтобы развязать узлы, но как только шелковистая ткань скользнула по ее груди, Энтони потерял всякое терпение, он дернул завязки, порвал их, и ночная рубашка слетела к ее ногам, оставляя ее полностью обнаженной под его пристальным взглядом.
С неровным стоном он рванул с себя рубашку, и пуговицы полетели в разные стороны, ему потребовались доли секунды, чтобы скинуть с себя брюки. И когда, наконец, они оба стали полностью обнаженными, он накрыл ее тело своим, своим мускулистым бедром раздвигая ее ноги.
– Я не могу ждать, - простонал он хрипло, - Я просто не могу ждать, пока ты будешь готова.
Кэйт лихорадочно застонала, обхватив его ногами, словно направляя его к своему входу.
– Мне хорошо, - задыхалась она, - И я не хочу, чтобы ты ждал.