Но в театре Мейерхольда была своя прима — тоненькая, гибкая Мария Бабанова, сводившая с ума театральную Москву хрустальным голосом и нежным обаянием. Актёры Театра имени Мейерхольда не любили Зинаиду Райх. 24 августа 1925 года в «Новой вечерней газете» появилась заметка «Уход Бабановой», а потом покидает театр его любимый ученик Эраст Гарин (с Райх поссорилась его жена).
В 1928 году Мейерхольд и Райх переехали в кооперативный дом, построенный известным архитектором Рербергом в Брюсовском переулке, близ Тверской. Две небольшие квартиры слили воедино, и получилась одна — четырёхкомнатная: кабинет Мейерхольда, гостиная (она же столовая, она же комната Райх, она же и так называемая «жёлтая комната»), маленькая комнатка Кости, чуть побольше — комната Тани Есениной.
Вскоре начались гастроли театра за границей. В Берлине Райх, что называется, произвела фурор.
О, это было счастливое время, несмотря на весь ужас той эпохи. Творческие и любовные порывы Мейерхольда и Райх были едины, они жили, черпая друг в друге силы для каждого следующего шага вперёд.
Борис Пастернак, потрясённый постановкой «Ревизора», написал длинное восторженное письмо Всеволоду Эмильевичу. А в заключение: «Я преклоняюсь перед Вами обоими и пишу Вам обоим, и завидую Вам, что Вы работаете с человеком, которого любите».
Однажды в Италии Мейерхольда и Райх арестовали, когда они страстно целовались среди развалин Колизея: карабинеры не могли поверить, что пожилой мужчина и немолодая женщина — муж и жена, прожившие в браке около десяти лет.
А на родине Райх часто критиковали. В «Известиях» И. Осинский язвительно писал: «Жёнам театральных директоров можно рекомендовать большую воздержанность по части туалетов, сменять которые при каждом новом выходе ни в „Ревизоре“, ни в „Горе от ума“ никакой необходимости нет».
На самом деле Райх одевалась скромно и недорого. Она просто хорошо знала «свой стиль» и тщательно обдумывала свои наряды — особенно вечерние, для дипломатических приёмов. «Вы думаете, ей всегда легко было соответствовать Мейерхольду своим внешним видом? — спрашивает Татьяна Есенина. — Когда Мейерхольд надевал фрак, можно было упасть навзничь: эта одежда выносила наружу всю его артистичность. Он знал это».
Если в театре Мейерхольд был требователен, упрям, подозрителен, часто грозен и несправедлив, то в домашней жизни и с друзьями он был добр, мягок, уступчив, смешлив. И дома не он выполнял роль главы семьи, а именно Зинаида Николаевна. Она царила. Она решала. В театре и в быту Мейерхольд и Райх как бы менялись местами.
Возвращаясь домой после репетиции, возбуждённая Райх нередко ещё в дверях выпаливала: «Мейерхольд — бог!» Это вовсе не мешало ей через пять минут обругать «бога» из-за какой-нибудь бытовой мелочи: «Всеволод, тысячу раз я тебе говорила!..» И тотчас позаботиться о том, чтобы никто не помешал Мейерхольду отдохнуть и перевести дух. И блаженно поведать домашним: «А как он сегодня орал на меня в театре!» И тут же похвастаться своими актёрскими находками, получившими одобрение Мастера.
Режим в стране становился всё жёстче. А Мейерхольд жил в плену собственных фантазий и страхов. Однажды на улице Горького за его спиной хлопнул автомобильный двигатель, и Мастер шарахнулся в подворотню, потянув следом спутника: «Они подкупили администратора театра, чтобы тот меня застрелил!»
В январе 1938 года театр Мейерхольда был объявлен «чуждым советскому искусству» и закрыт. 7 января 1938 года состоялся последний спектакль театра. В этот день шло 725-е представление «Дамы с камелиями» Александра Дюма-сына. Зинаида Райх создала насыщенный драматизмом образ Маргариты Готье — женщины, задыхающейся в тисках обстоятельств, в мире, лишённом чувств. В этот последний вечер Зинаида Райх играла с необыкновенным подъёмом. Переполненный зал скандировал: «Мей-ер-хольд!» Все уже знали о закрытии театра.
Мейерхольд оказался без театра, но ненадолго. Станиславский приглашает его в Государственный оперный театр имени К. С. Станиславского в качестве режиссёра. Здесь он начал работу над последним своим спектаклем — оперой Сергея Прокофьева «Семён Котко». Но постановка, премьера которой состоялась в 1940 году, была осуществлена уже другим режиссёром.
7 августа 1938 года Станиславский умер, и уже ничто не могло спасти опального режиссёра. Ещё состоялось его назначение на должность главного режиссёра Государственного оперного театра им. Станиславского, он ещё успел завершить незаконченную Станиславским постановку оперы Верди «Риголетто»…
Зинаида Райх заказала себе новую блузку, расшитую нотными знаками, и говорила: «Кто я теперь? Жена музыкального режиссёра!» Пыталась писать сценарии для кино.
…В 1939 году их московских соседей всё чаще тревожили дикие крики, доносившиеся из мейерхольдовской квартиры, но жившие рядом знаменитые актёры не спешили выяснить, в чём дело. К этому времени с Мейерхольдом уже боялись общаться, да и сам он никому не рассказывал о своей беде: его женой овладело безумие, и психиатров поражали исходившие от неё волны ужаса и ярости. Сначала Райх пыталась убедить в своей любви к советской власти охранявшего их дом милиционера (при этом она объяснялась с ним через окно), затем отправила в Кремль дерзкое письмо Сталину, о чём позже жалела. Вскоре она перестала узнавать детей и мужа: женщина билась на кровати, пытаясь разорвать верёвки, и отчаянно кричала. Врачи советовали отправить её в психиатрическую клинику.
Однако лишившийся работы, находившийся на грани ареста Мейерхольд не отдал жену в сумасшедший дом. Неделя шла за неделей, а он кормил её с ложечки, умывал, разговаривал с ней, держал за руку, пока жена не засыпала. И случилось чудо — однажды его разбудил голос Зинаиды. Это был не крик, а членораздельная речь, которой он не слышал от неё больше месяца, — женщина сидела на кровати, рассматривая свои руки, и бормотала: «Какая грязь, какая грязь…» Мейерхольд помог ей встать и отвёл в ванную. Через несколько дней Зинаида Райх вернулась к нормальной жизни.
15 июня 1939 года Мейерхольд уехал в Ленинград для постановки парада физкультурников на Дворцовой площади. 20-го числа он был арестован. В ту же ночь в Москве, на Брюсовском, у Райх был произведён обыск. Зинаида Николаевна была возмущена не только самим обыском, но и поведением тех, кто его проводил. В графе «Заявленные жалобы» она написала (такие дерзости обычно никто себе не позволял), что один из сотрудников допускал «грубый тон и огрызания».
15 июля 1939 года Зинаида Николаевна была убита там же, на Брюсовском, в своей квартире. Убийство произошло около часа ночи, когда актриса выходила из ванны… Ей нанесли множество ножевых ран. Когда приехала милиция и вошли в квартиру, Райх была жива, находилась в сознании, с неё снимали допрос. Потом её увезли в больницу к Склифосовскому, умерла она по дороге от потери крови.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});