— Спасибо, — пробормотала она, когда вышла и увидела, как начальник протягивает ей полотенце. Быстро вытерла волосы, укуталась в него — и села прямо на песок.
— Дробжек, — сказал Стрелковский терпеливо, — в доме есть прекрасные диваны.
— Не ругайтесь, Игорь Иванович, — пьяно проговорила капитан. — Посидите со мной. Послушайте. Так шумит. Как песня.
Стрелковский покачал головой, но на песок рядом сел. То ли капитан не пила до сих пор, то ли местный воздух не только на него оказывает странное воздействие.
— Вы оставите меня при себе, шеф? — спросила Люджина, чуть повернув голову.
— Если захотите, — ровно ответил Игорь. — Вы же оперативник, боевой маг, капитан. А у меня предстоит работа скучная. Бумаги, отчеты, помощь в обустройстве дел в отделе. Опыта у вас в этом нет. Так что подумайте. Я могу дать вам в напарники опытного оперативника, с которым точно сработаетесь.
— Подумаю, — сказала она. Снова замолчали. Ветерок шуршал по песку, по обнаженным плечам Дробжек, море, казалось, шумело все более гулко и торжественно, хотя волны не менялись — все так же набегали на берег чуть наискосок, оставляя белые хлопья пены.
— Кстати, — вспомнил Игорь, — давно хотел спросить. Вы ведь пишете Тандаджи отчеты о моем психическом здоровье, капитан?
— Пишу, — ответила она, с укоризной глянув на собеседника, портящего такой вечер. — Вам это неприятно?
— Успокойтесь, Дробжек, — сказал Стрелковский, — понятно, что Майло не мог оставить меня без наблюдения. Я бы на его месте человека с моим анамнезом вообще к Управлению не допустил.
— Я не знаю ваш анам-нез, — четко проговорила она, стараясь не запнуться. — Я знаю, что вы один из достойнейших людей во всем мире, полковник.
— Вы глубоко заблуждаетесь, — с горечью произнес Игорь и замолчал, глядя в темное море. — Что бы вы сказали, если б узнали, что я убивал? Без суда и следствия, Дробжек?
— Значит, эти люди это заслужили, — ответила капитан, ни секунды не сомневаясь.
— Странный ответ для представителя закона, — Стрелковский опустился на песок, откинулся на локти.
Она пожала плечами, укуталась в полотенце сильнее. И словно решилась:
— Я тоже убивала без суда, Игорь Иванович. Один из рецедивистов сбежал с поселения. Дошел до ближайшего хутора. Там оставалась хозяйка с ребенком. Ребенок спрятался, а женщина… — Дробжек сглотнула. — Я его расстреляла, шеф. Хоть он сам вышел сдаваться. Посмотрела на это… и не смогла просто вынести, чтобы он жил.
— Вас не отдали под трибунал? — удивился он.
— Ребята никому ничего не сказали, — глухо ответила капитан. — И я не жалею. А вы жалеете?
— Нет, — сказал он после недолгого молчания. — Нет.
И каков же ваш вердикт, Люджина? — спросил он с насмешкой.
— Ваше психика неустойчива, полковник, вы находитесь в состоянии глубокой депрессии, — отчеканила капитан. — Но при этом внимательны, сдержанны, точны, очень профессиональны. Ваши психологические проблемы на работе пока никак не сказываются. Но решать их необходимо.
— И как же предлагается их решать? — полюбопытствовал Игорь.
— Ну зачем вы издеваетесь, Игорь Иванович, — обвиняюще сказала Дробжек и встала, покачнулась. — Как, как. Как будто сами не знаете. Лекарства, спорт, отдых, женщины. Побольше впечатлений. Психотерапевт. На которого вы не согласитесь, полагаю.
— Правильно полагаете, — подтвердил Стрелковский.
— А надо бы, — заявила Люджина и пошла к дому. Он усмехнулся, подобрал ее платье, босоножки и двинулся за ней.
Они сразу разошлись спать по своим комнатам. И день можно было бы назвать почти счастливым, если бы не этот всепроникающий запах. Запах потерянного счастья, вкус женщины, которой больше нет. Игорь ощущал его на своих губах, чувствовал в солоноватом ветре, играющем занавесками у распахнутого окна, слышал в ровном океаническом рокоте ее голос.
К середине ночи он извелся так, что взял из бара бутылку виски и выпил ее. И уснул беспокойным и пьяным сном.
С утра позвонил посол и сообщил, что царица готова уделить ему пятнадцать минут через два часа, и что нужно срочно собираться во дворец. Голова гудела, Игорь мрачно глядел с веранды на возвращающуюся с утреннего купания Дробжек и пил кофе.
— У вас глаза такие, будто это вы вчера напились, а не я, — сказала одетая в очередной легкомысленный хитон капитан, садясь рядом с ним на стул. — Вам нужна помощь?
— Умеете убирать похмелье? — сумрачно поинтересовался Стрелковский, не пускаясь в объяснения. — Мне скоро выезжать на встречу, а я еще не отошел.
— Полностью не уберу, увы, — сочувственно произнесла напарница. — У меня другая специализация, да и сил недостаточно. Но облегчить состояние могу, — Дробжек протянула руку, сжала его ладонь, прислушалась. — И не пейте кофе, он обезвоживает. Только воду. Готовы?
Стрелковский кивнул, отчего вокруг все снова заплясало и закружилось. Люджина закусила губу, закрыла глаза — и его вдруг бросило в жар, голова затрещала так, что он сжал зубы, только чтобы не взвыть от боли, горло мгновенно запершило, пересохло, по лицу покатился пот. Сосредоточившись на своих ощущениях, он не сразу обратил внимание на то, что капитан становится все бледнее, и руки ее, прохладные, уже почти посинели. Ладони его она упорно не отпускала.
— Люджина, стоп, — просипел он. — Хватит. Мне уже лучше.
Она открыла глаза и вдруг закатила их и осела в кресле. Упала в обморок.
Пришлось, чертыхаясь и ругая себя, тащить ее в дом — слабость все еще была при нем, как и легкое похмелье, и одежда просто воняла алкогольным потом, но хотя бы голова стала ясной — приводить ее в сознание, делать большую кружку чая с сахаром и настаивать на том, чтобы она при нем съела целую плитку шоколада. Параллельно он жадно глотал воду, благо, в доме был запас бутилированной воды. Все глотал и глотал, и не мог остановиться.
— Больше так не делайте, капитан, — приказал Стрелковский, когда она, наконец, порозовела. — В паре всегда должен быть кто-то дееспособный, нельзя помогать другому в ущерб себе. В боевой ситуации это означает смерть обоих. Мне нужно было чуть-чуть помочь, а не действовать на пределе сил.
— Ну мы же не в бою, Игорь Иванович, — тихо сказала Люджина, опустошая уже вторую чашку чая. Сахара она намешала столько, что это уже должен был быть не чай с сахаром, а сахар с чаем, и еще с удовольствием закусывала сладкими сушеными финиками. — У вас важная встреча. И, — она потянула носом воздух, — идите-ка вы в душ, шеф. Несет от вас, простите, как в казарме после пьянки. И съесть перед встречей что-то нужно, только ничего сладкого — сахар усиливает похмелье.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});