Еще долго Тата не отважится поговорить с нами. Ведь мы, плоский народец, для нее навсегда повенчаны теперь с тухлыми, жижей хлюпающими галереями. Но пройдет много лет после Татиной свадьбы, может быть пять или десять, и мы вновь возникнем в ее жизни вместе с отошедшими к ней по завещанию недорогими драгоценностями бабушки Алисы. Она нахмурит лоб и осторожно возьмет нас в руки. Чтобы не выпустить уже никогда.
Утром была суббота. Алиса ожидала клиентку. Наконец простужено хрюкнул дверной звонок.
«Мину-у-уточку!» – пропела Алиса из ванной.
За клиентку горячо ходатайствовала бывшая коллега Алисы Егоровны, в славном прошлом – начальница машбюро, ныне прилежная огородница.
«А моя, представляешь, влюбилась в одного, он чем-то на Зимина похож, помнишь, замдиректора? Этот тип удрал в Аргентину по контракту, бросил ее, а она по нему уже полгода сохнет, хотя он старше на десять лет плюс двое детей от первого брака. Пишет ей письма такие… знаешь, скользкие… Увертливые! Чтоб дурында не подумала, что он что-нибудь ей обещает!» «Посмотрим, что можно сделать…» – уклончиво отвечала Алиса.
Мы зачуяли бедняжку загодя, еще на рассвете – благо после ночных перипетий никто не мог заснуть, даже природа нашего Королевства не желала погружаться в млечные туманы иномирья. Палец с французским маникюром еще только робко нацеливался на зеленую клавишу звонка, а мы уже были во всеоружии.
Девушка, блондинка с конским хвостом, носила хорошо скроенный костюм и держалась настороженно. Застенчиво прижимала к груди кожаный портфель. Пахла духами, мороженым пломбир и салоном новой малолитражки. Лишь темные тени под влажными глазами да красные жилки, которыми были испещрены белки, намекали на адские бездны – они дымили серой за зеркальным офисным фасадом. Слова она выговаривала с усилием, словно бы недавно излечилась от немоты. «Русалочка» – окрестил ее я.
– Мне говорили, у вас вопрос, – доброжелательно начала Алиса, заранее отсекая возможность приступить к гаданию без объяснений со стороны гостьи. – Так что там произошло?
– Я увлеклась… одним человеком… – сказала Русалочка. Он – очень тонкая натура… Такой необычный… Сердечный…
«Ага, похоже, снова мне на выход…» – вздохнул я и тотчас перехватил исполненный презрительной зависти взгляд Короля Мечей. Он считал, его всегда обходят и недооценивают.
Так и вышло – Алиса начала перебирать колоду, быстро отыскала меня и молча выложила лицом вверх на алую шелковую скатерть. Зажгла свечу.
– Но этот человек… он, кажется, не разведен… Вот я хочу знать, – продолжала Русалочка. – Какое… будущее?
– Сейчас мы спросим об этом Ангела Таро.
– Простите?
– Мы спросим карты, – спокойно повторила Алиса.
Я уже был готов мчаться к Заоблачным Вратам, позаимствовав у своего Рыцаря серую в яблоках лошадь, когда наконец случилось.
Алиса принялась тасовать колоду.
Королева Кубков, пробудившаяся от своего телевизионного забытья, в сердцах отшвырнула свой монструозный кубок. Плеснуло веером ультрамариновое искрящее зелье. Дребезжа, как какая-нибудь жестянка, теряя на ходу самоцветы, кубок покатился по ступеням, уводящим прочь от ее трона.
Тем временем моя Королева встала во весь рост, собрала воедино свои магические силы, воздела вверх руки и, нащупав в воздухе туго натянутые волшебные струны, связывающие наш сказочный мир с миром нарисованных на дорогой бумаге картинок, сиречь, с физическими телами карт из Алисиной колоды, обняла их, притиснула друг к другу – получился сноп как будто бы колосьев. Напрягши все свое тело, которое стало вдруг золотым и бриллиантовым, с первородной мощью валькирии она дернула охапку вниз. Вот так вот!
Мы, плоский народец, конечно предчувствовали: грядет. Когда кто-то из нас решается на пируэт, мы все начинаем нервничать – повышается напряжение волшебного поля, жарко делается, душно. Самые чуткие из Старших Арканов слышат даже нечто вроде низкого дребезжания, будто в соседней квартире режут старую чугунную батарею пилою-"болгаркой".
Карта Королевы Кубков выскользнула из колоды, преодолела силу земного притяжения и пружинисто вылетела из нее, как лосось из северной реки.
Она перевернулась в воздухе, повинуясь колдовскому расчету, лизнула сухонькую руку Алисы краем рубашки и упала на скатерть, прямиком на меня, гордого сигнификатора гадания. Спиной ко всем, лицом ко мне. Ко мне.
«Я Вас любил. Люблю. И буду впредь. Не дай Вам бог любимой быть другими!» – шепотом процитировал я, припадая на одно колено. Я был взлохмачен и небрит с похмелья.
Королева Кубков сложила свои белые прохладные руки у меня на макушке и, улыбаясь сквозь слезящийся прищур, подняла глаза к небу. Как был, на коленях, я бережно привлек ее к себе и поцеловал в самое лоно.
– Вы тоже, кажется… волнуетесь? – спросила Алису Русалочка. От нее не укрылись проделки карты-отщепенки, но она сочла их следствием Алисиной неловкости.
– Это волнуется Королева Кубков. У нее чувства, перемены.
– Вы так говорите, будто они живые, – пробормотала Русалочка.
Июнь 2006 – июль 2007
От автора
Эд, Эдик, Эдуард Лимонов, он же Эдуард Вениаминович Савенко – мой земляк, великий русский писатель. В лице Лимонова русская культура получила литературную звезду первой величины. И если (уж конечно!) найдутся желающие оспорить это утверждение, то одна из бесспорных заслуг Лимонова – живой портрет русского города Харькова 1950–1960-х годов.
Для меня Харьков пропитан, наполнен, «обжит» Лимоновым. Сам умный и беспощадный, Лимонов нашел для своего (и моего) города умные и беспощадные – а значит, точные, подлинные – слова. А любое слово, плотно пригнанное по месту в системе координат истины, несет в себе силу, заряжено колдовским магнетизмом, лучится магией.
А теперь давайте представим, что произойдет с человеком, родившимся в русской провинции и живущим в современной Москве, если он попадет во власть магии Эда Лимонова. Ведь и сам Харьков-город, и симпатичная женщина-харьковчанка вдруг станут для нашего москвича чем-то большим, чем просто город и просто женщина… Что стрясется с нашим героем, когда он, влекомый магнетизмом романов «Подросток Савенко», «Молодой негодяй», «У нас была великая эпоха», сядет на поезд «Москва-Харьков», чтобы пройти теми улицами, по которым полвека назад вышагивал Эд Лимонов? Ждет ли его хоть что-то, кроме разочарований?
Напомню читателю, что на дворе – 2008 год. Что Харьков уже 17 лет как по ту сторону государственной границы России и в городе правят бал плюгавые демоны самостийности. А вовсе не трехголовый красный дракон Мир-Труд-Май блистательных лимоновских времен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});