Второй «щелчок» не заставил себя долго ждать. На фоне последних событий Берлин инициировал съезд правительств вольных городов. В результате была создана Вольная Европейская Конфедерация, ставившая целью сдерживать Хартийскую экспансию.
Маршал шёл и думал, что делать дальше. Бросать вызов всей Европе — самоубийство. Это он понимал с самого начала. Но складывалось впечатление, что понимал грядущую катастрофу только он. Его попытки отговорить консула от бесперспективной авантюры сразу отметаются и кажутся тщетными. Единственный человек, имеющий влияние на Гвина — Элизабет. Да, он по старой дружбе попросит её поговорить со своим супругом. У неё должно получиться.
Эрвин заходил в пригороды Риги. Здесь, несмотря на выбитые стёкла, город ещё оставался целым. Но от одной мысли, что было в центре, где развернулись жестокие бои, по всему телу шёл неприятный холодок.
— Стой, стрелять буду! — послышалось сзади.
Эрвин не остановился, упрямо идя дальше.
— Я сказал: «стоять»!
— Ну так стреляй, — устало ответил Эрвин, развернувшись. — Чего ждёшь?
— Маршал… — солдат вытянулся и посмотрел на Эрвина как на полубога.
— Докладывай, сержант, — приказал Эрвин, приблизившись.
Маршал не мог определить, сколько солдату лет. Скорей всего только восемнадцать. Молодое лицо паренька вымазалось в грязь и копоть, кончики волос обгорели, и от них несло гарью. Форма порвалась в нескольких местах, а на каске зияла глубокая вмятина. Эрвин послал этого мальчишку в ад, и он сумел выжить. Девятый год Эрвин посылает их на мясорубку войны, и они с улыбкой подчиняются. Глядя в горящие жизнью глаза солдата, маршал неожиданно осознал один факт: ему надоело воевать. Ещё немного, и он упадёт перед этим юношем на колени и станет просить прощение за отнятые лучшие годы жизни. Ещё немного, и он это сделает.
— Господин маршал, тут не безопасно, — продолжал сержант. — Пройдёмте в укрытие, мы вас угостим горячим чаем.
— Ты после боя?
— Так точно. Руководил зачисткой здания в трёх кварталах отсюда.
На груди маршала блестела золотая медаль «За взятие Риги». Город ещё не пал, но медали уже изготовили и вручили. Эрвину вдруг стало противно её носить на своей груди.
— Держи, — Эрвин сорвал с себя награду и нацепил на грязный китель сержанта, — ты заслужил её больше, чем я.
— Маршал… — солдат едва устоял на ногах. — Я не могу её от вас принять.
— Можешь. Это приказ.
***
Покрытие давно не открывавшихся шлюзов поросли плесенью. Вода, внутри причала дока, от недостатка света казалась чёрной и цвела. В воздухе веяло неприятной сыростью. Из дыр в крыше просочилось несколько лучиков света, падая на ржавую палубу огромного линкора.
Нос корабля не успели достроить, отчего оголялись пустые внутренности судна. В корпусе зияло четыре дыры, где должны разместить трёхсотпятимиллиметровые орудия. Огневая мощь снарядов линкора способна стереть с лица земли небольшой городок. Тень от цитадели и капитанского мостика падала на Эриха. Адмирал сладко улыбался. Наконец-то он нашёл достойного кандидата на роль флагмана флота Хартии.
— Красавец, — не скрывая восторга, прошептал Дёнец.
***
Несмотря на преодоление кокаиновой зависимости, консулу пришлось столкнуться с её последствиями. Помимо регулярных болей в ноге, начались проблемы с сердцем. В груди неприятно покалывало, а ночью всё только обострялось. Несколько раз Гвин едва не задохнулся в постели от сердечного приступа. Никакие курсы лечения не помогали до тех пор, пока Элизабет не предложила один необычный выход.
Алтайские маралы. Благородные олени, живущие у подножья уральских гор. Несколько особей выловили и доставили в заповедник под столицей. Весной у оленей начинали расти их огромные рога. В этот период они ещё не отвердели, и из них сочилась молодая и свежая кровь. Народные поверья твердят, что экстракт этой крови имеет лечебные свойства. Но чтобы узнать об этом, животное должно пережить страшные мучения.
Оленя связывают, рога зажимают на специальном верстаке, затем подымают и животное начинает беспомощно дёргаться. Полные жизни рога срезают. Животное кричит от жуткой боли, но ничего поделать не может.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Затем ещё тёплой кровью наполняют ванну. Раз в год, каждую весну, консул проходил реабилитацию. Раздеваясь до гола, он по горло погружался в кровавую субстанцию. Включалась тихая спокойная музыка. Тело расслаблялось. Каждая клеточка кожи омолаживалась, а так терзающая внутри боль отступала. Гвин закрывал глаза, мысли покидали голову и он мог ненадолго ни о чём не думать. Была бы его воля, и консул никогда бы не покидал кровавую ванну. Если твои руки и так по локоть в крови, так почему же в этой крови не искупаться?
В дверь несмело постучали.
— Что?! — гаркнул Гвин, нехотя возвращаясь в реальность.
— Господин консул, к вам пришли.
— Я же просил сегодня меня не беспокоить!
— К вам пришла первая леди.
— Элизабет… — прошептала Гвин. — Хорошо, пять минут.
Кровавые ручейки стекали с торса на ноги и растекались по полу. Тело сделалось упругим и моложе на десяток лет. Гвину стало легче дышать. Это действительно помогало, несмотря на специфичность процедуры. Завернувшись в халат, консул вышел.
— Что такое, дорогая? — спросил Гвин, наполняя бокалы шампанским. — Соскучилась?
— Конечно, — Элизабет сделала небольшой глоток и ласково улыбнулась. — Могу же я тебя видеть больше чем несколько раз в месяц. Я, в первую очередь, твоя жена, а потом уже первая леди. И дочь очень скучает по тебе. Девочке уже восемь лет и ей сильно не хватает отцовского воспитания.
— Потерпи, — он нежно поцеловал её ладонь. — Ещё немного, и я смогу больше уделять вам времени.
— Я хочу поговорить с тобой о твоём походе… — начала издалека Элизабет.
— Так и знал, что ты непросто так сюда пришла, — ухмыльнулся консул.
— Гвин, Хартия сейчас велика и могущественна как никогда. Наших ресурсов хватит, чтобы обеспечить процветание всем гражданам. Я хочу тебя попросить отказаться от идеи захвата Европы.
— Ты хочешь, чтобы я отказался от идеи, которую вынашивал всё это время?
— Идеи единой Европы и счастья её народов? Гвин, они и без нас прекрасно живут. Позволь им выбирать свою судьбу самим.
— Ты не понимаешь. Они все живут завтрашним днём, не понимая, что когда-то их перебьют по одиночке.
— Они объединились только ради того, чтобы мы их не захватили. Стали в один строй, чтобы не утратить свою свободу.
— Ты о той несчастной Конфедерации, организованной полубританцем полунемцем? — Гвин засмеялся. — Оно не жизнеспособно и падёт под нашими первыми ударами. Лиза, я много об этом думал и всё взвесил. Другого выхода нет. Всё, я больше ничего не хочу слышать.
Гвин попытался её поцеловать, но Элизабет отпрянула.
— Скажи, — она взяла его за руку и заглянула прямо в глаза, — неужели обрекая миллионы людей на страдания, боль и смерть, ты сделаешь их счастливыми? Какой в этом смысл?
— Вся жизнь боль, страдания и смерть. Для кого-то больше, для кого-то меньше.
— Я… — Элизабет отвела взгляд, — я тебя поняла.
Лиза убрала руку и молчала.
— Гвин.
— Что, дорогая?
— Я на несколько дней вернусь в наш родной город. Посещу могилу мамы. Ты не против?
— О чём речь? Конечно.
— Спасибо, — она поцеловала его в щеку, попрощалась и ушла.
— Она прекрасна, — тихо говорил себе консул. — О большем нельзя и мечтать.
***
Пароход разрезал воды Шпрее на фоне вечерней зари. На носе судна молодая пара любовалась городскими видами. Девушка держала в руках розу. Одну и недорогую, но это было неважно, ведь в глазах влюбленных жили настоящие светлые чувства. Несколько человек опаздывали на автобус. Кафе обслуживали последних посетителей и закрывались. Отключались фонтаны, а на их смену загорались фонари.
Алексей и Саманта любили наблюдать за вечерним городом. Прошло не так много времени, и люди смогли вернуть то, что утратили со своими родителями. И теперь только от них зависело будущее этого мира.