Читать интересную книгу Эсхатология, милленаризм, адвентизм: история и современность - А. Григоренко

Это было время стихийного крестьянского движения против крепостного права. В то время разразилась целая серия народных восстаний и бунтов («холерные бунты», «картофельные бунты»), многие крестьяне, спасаясь от крепостного гнета, двинулись на юг России. В этих процессах принимали участие и молокане, чье эсхатолого-хилиастическое движение слилось с социальным протестом. Епископ Иаков, занимавший саратовскую кафедру в 1832 – 1847 гг., об этом писал так: «В 1833 году между молоканами повсюду открылось сильное движение. Огромными обозами потянулись они из разных губерний на Кавказ… Как будущие граждане имеющего открыться града господнего Иерусалима молокане шли в Новую землю с торжеством и веселием; нередко под открытым небом или во время самого шествия они громогласно пели псалмы и разные духовные песни». На фоне всеобщих разговоров в народе о воле, которая, мол, будет дарована всем, кто переселяется на окраины, «православные крестьяне, среди которых жили молокане, были в волнении… Многие православные были так легковерны, что принявши молоканскую ересь, оставляли родину и вместе с странствующими еретиками шли отыскивать новый Иерусалим». 295

Эсхатология и хилиазм молокан был тесно связан с условиями жизни русского крестьянства. Именно последние порождали крестьянское движение, стремление к «дележу» имущества и реорганизации жизни на принципах раннехристианского «коммунизма». Так возникло движение среди молокан, ставшее известным как движение «общих». По словам «пророка» Булгакова, «в 1833 г. оказалось ужасным явлением в наших братьях – сильное излитие духа святого, действовавшего чудесным образом многими людьми, вдонными в волю Божию. В то время был голод, но они установили общую сумму, пищу, одеяние и прочее, разделяя по нужде каждому. Многие прорицали о кончине века сего, скором страшном суде Христовом: что грешники все погибнут, а праведники останутся царствовать со Христом на земле тысячу лет».

У истоков общих молокан стоят Михайло Актиньич (Акинфиевич) Попов и Галяев. Начало их деятельности по строительству тысячелетнего земного царства относится к 1833 г., когда Галяев передал Попову сочинение под названием «Устав общего упования». Сочинение это было не чем иным, как проектом организации жизни на принципах обязательности труда и общности имущества и, по мнению автора его, возрождало деяния апостолов. Михаил Попов свои убеждения поспешил подтвердить делом – роздал свое имущество бедным и принялся проповедовать свою веру среди молокан в заволжских селах. Молокане селений Тяглое озеро и Яблоневый Овраг почти все вскоре присоединились к учению Попова-Галяева. Последние проповедовали идею скорого конца мира. Перепоясанный через плечо платком, Галяев ходил из села в село, держа в руках изображение херувима, и призывал всех к покаянию: «Кайтись, братие, приблизились дни последнего покаяния, а другого покаяния не будет». Попов же раздавал всем какую-то рукопись и призывал подписываться на ней, чтобы перед началом грядущего суда засвидетельствовать письменно принадлежность к обществу «праведников».

Галяев и Попов, действуя во всеобщей атмосфере апокалиптических настроений, еще более ее обострили. И это стремление Галяева и Попова накалить эсхатолого-хилиастические настроения среди молокан было не случайностью, ибо только в обстановке апокалиптических настроений они могли попытаться построить «земной Иерусалим», который бы предвосхищал и приближал «небесный Иерусалим». О том, как же представлял Попов соотношение между «Иерусалимом», который ему и его сподвижникам надо было построить (его он называл «храмина», «убежище», «стан спасения»), и «небесным Иерусалимом», можно судить по следующему посланию Попова: «Знают праведные, что они пребывают в убежище, в храмине, и храмина в них. Первая храмина – стан спасения, праведное село, вторая храмина – ваша душа. Обе эти храмины праведные соблюдают в чистоте и непорочности, как Невесту, ожидающую Жениха. Вот сойдет с облаков наш Жених, в нас внидет, а вместе с ним и Горний Иерусалим. Так небесность сочетается с земной, и всякая видимая наша плоть будет преображена и освободится от рабства тлению на тысячи лет. Наше земное обиталище будет благословлено и светом овеяно навсегда».296

Перед пришествием тысячелетнего царства Спасителя Попов, как и другие современные ему русские хилиасты, призывал к очищению от скверны, причем, и в этом-то и состоит его оригинальность, не только от «скверны» нравственных пороков, но и в первую очередь, от пороков социальных, пороков общественного устройства. По мнению Попова, тысячелетнее царство – это не просто царство идеальной добродетели, а «идеальная проекция Устава общего упования, его совершенное выражение и всеземное торжество. Именно так в понимании Попова «небесность сочеталась с «земнотой».297

Попов и Галяев, руководствуясь своим проектом, построили настоящую коммуну, в основе которой лежали принципы, выраженные в Уставе общего упования, возникшие на фоне стихийного протеста русского крестьянства против крепостничества и первых проявлений капитализации деревни. В этой коммуне действовал жесткий распорядок жизни. Столь же обязательным был и распорядок религиозной жизни. В коммуне-общине существовали специальные помещения (со скамейками для сидения) для молитвенных собраний, где читали и толковали Священное послание и специальные певцы пели псалмы. Принято было ежедневное четырехкратное моление членов общины, которое завершалось всеобщим целованием в знак их братства. Существовал институт письменной регистрации молений, постов, добрых поступков, исполнения песнопений верующими. Эти записи оглашали публично на собраниях общины.

В догматике центральное место занимало учение о наступающем царстве «третьего завета» — «завета святого духа», которое весьма похоже на историко-теологическую теорию Иоахима Флорского. Религиозное, эсхатолого-хилиастическое учение и культ пронизывали всю жизнь общих, в том числе и экономическую, хозяйственную, весь их быт. Один из очевидцев жизни Общих, М. Саяпин вспоминал: «Общие работы происходили с пением рыдающих псалмов, прерывались плачем о погибающем мире. Плач сменялся бурной радостью о своем спасении… раздавались ликующие песни, на «одаренных» сходил дух, начинались пророчествования, говорения на языках… люди смеялись в восторге, обливались слезами, притоптывали, размахивали руками и целовались как пьяные».298

Попов, Галяев и их сподвижники, высланные из Саратовской губернии в Ленкоранский уезд Бакинской губернии, основали такую же коммуну на новом месте. Коммуна же общих в Саратовской губернии продолжала функционировать без учителей. Попов же со своими последователями в новом краю вновь основали все ту же молоканскую коммуну «общих». Эта коммуна-община не развалилась и после того, как ее главного лидера Попова сослали в 1843 г. в Сибирь. Надо отметить, что хозяйство общих развивалось весьма успешно. Современники отмечали, что коммуны общих, как и другие христианские коммуны в России в конце XIX в., проявляли себя как сельскохозяйственные коллективы, с которыми по эффективности ведения и организации хозяйствования старое крестьянство сравниться не могло. Но это обстоятельство было чревато рядом сложностей в социальной жизни коммуны. Успешное хозяйствование коммуны привело к тому, что она встала на пути рыночного развития. Да и сама организация общих молокан постепенно, как и всякая другая социальная организация, приобретала весьма бюрократический характер, основанный прежде всего на отношениях господства-подчинения, т. е. на иерархическом принципе. Это, естественно, вызывало протест у части паствы, которая искала в движении прежде всего братства и равенства, освобождения от земного гнета. В итоге из движения общих молокан выделилось в 50-х годах XIX века оппозиционное движение, известное как «духи», или «прыгуны». Основная причина к выделению из общих молокан нового молоканского варианта раскрывается в рукописи инициаторов-сепаратистов, известной под названием «Письма и поучения». В этой рукописи в главе «Ко всем братиям рассуждение о уставах и рассмотрение о чинах общественной церкви» достаточно однозначно выражался категорический протест против бюрократических принципов организации общих. Молокане-сепаратисты свое негодование, свой протест направляли в первую очередь против назначения, «по воле людской», чинов Церкви и утверждали, что никаких «назначенных» чинов быть не должно, ибо «един наставник и учитель Христос, вы же все братья». В адрес общих высказывался упрек, что они, как сыны израилевы, просившие себе царя со слугами, вооруженной охраной и армией, «сами себе царя и властей поставили, а не Господом», «из числа братьев наших избрали сами себе судей и прочих чинов не точию для земных порядков, но и души свои предали им». В действительности же, считали молокане-сепаратисты, вместо избранных людьми чинов Церкви должны у руководства Церковью быть те чины, которые избраны самим Богом, «на которых Он излил дух Моисея». Именно эти-то избранники и должны стать во главе общественной Церкви.