дети мои.
- И с тобой, мой отец, - пророкотало ему в ответ.
- Давайте помолимся о заступничестве Лэнгхорна и Божьем руководстве в нашем богослужении в этот день, - сказал Мейкел, снова повернулся лицом к алтарю и упал на колени.
- Отче наш, сущий на небесах, - начал он, - да будет благословенно имя Твое. Пусть наступит Долгожданный День. Пусть закон, провозглашенный от Твоего имени Благословенным Лэнгхорном, будет исполнен на Сэйфхолде, как на Небесах. Дай нам...
Мерлин отключился. Он должен был сделать это.
Нимуэ Элбан выросла в церкви. Возможно, она не настолько ревностно соблюдала ритуалы, как хотелось бы ее родителям и религиозным наставникам, но здесь, на Сэйфхолде, она обнаружила, что это прижилось. Теперь, слушая абсолютную искренность в голосе Мейкела Стейнейра, Мерлин напомнил себе, что епископа с детства учили верить в учение Церкви Ожидания Господнего. Это было трудно вспомнить, поскольку слова, которые так много значили для Нимуэ, были искажены в целях Лэнгхорна, и все же это было правдой. И как мог Мерлин осудить явно хорошего и заботливого человека за то, что он чтил систему верований, в которой он был воспитан?
Ничто из этого не облегчило его наблюдение со стороны. Мерлин был так же рад, что Лэнгхорн решил построить год в Сэйфхолде вокруг пятидневной "недели", которая больше не включала субботу или воскресенье, и вместо этого установил средний день из этих пяти как "святой день" своей церкви. Было достаточно сложно просто присутствовать вообще, чтобы делать это еще и в воскресенье.
Это, должно быть, величайшая ирония в истории человечества, - подумал он. - Последний христианин во всей вселенной был машиной. Юридически это было все, чем когда-либо был автономный ПИКА, хотя Мерлин уже давно перестал применять это юридическое определение к себе. Тем не менее, это был вопрос, который он хотел бы обсудить с кем-нибудь еще. Был ли он на самом деле тем человеком, чьими воспоминаниями обладал? Или он был просто эхом, записью - искусственным интеллектом с манией величия? И была ли у него бессмертная душа, в которую всегда верила Нимуэ Элбан? Или Нимуэ забрала эту душу с собой в момент смерти своего биологического тела?
У него не было ответа ни на один из этих вопросов. Какое-то время он даже задавался вопросом, имеет ли существо из молициркона и сплавов какое-либо право спрашивать о них Бога. Затем он решил, что Бог должен быть способен понять, что побудило его задавать вопросы, точно так же, как он решил, что тот факт, что Церковь Ожидания Господнего была огромной, непристойной ложью, никогда не сможет закрыть Богу уши от искренности молитв, поднимающихся о нем даже сейчас.
Но он знал, что на нем лежит другая ответственность, помимо любого долга, - подготовить выжившую человеческую расу к тому, чтобы однажды снова встретиться с Гбаба. Он был последним оставшимся в живых христианином. В некотором смысле он также был последним оставшимся в живых мусульманином. Последним евреем. Последним буддистом, индуистом, синтоистом. Библиотечный компьютер в пещере Нимуэ был последним хранилищем тысячелетий человеческой религиозной мысли, человеческого стремления к божественному вдохновению, и Мерлин Этроуз был единственным существом, которое знало о его существовании.
Когда-нибудь это хранилище будет открыто, ибо за это тоже отвечал Мерлин. Он был защитником и хранителем христианства, ислама, иудаизма, буддизма, всех их, и был ли он просто машиной или нет, одной из его задач было вернуть это богатое, разнообразное наследие человечеству, у которого оно было украдено.
Он только надеялся, что, когда этот день настанет, способность человеческой расы верить не будет уничтожена осознанием лжи, которая порабощала ее почти тысячу лет.
* * *
Это была благодарственная месса, а не заупокойная.
Согласно доктрине Церкви Ожидания Господнего, предателей запрещалось хоронить в святой земле. Или, по крайней мере, - поправил себя Мерлин, - запрещалось для доказанных предателей, что, вероятно, было и к лучшему. По его собственным наблюдениям на сегодняшний день, по меньшей мере четверть аристократии Сэйфхолда - и, вероятно, до половины его викариев - в противном случае были бы похоронены за кладбищенской стеной. Но определение предателя, к сожалению, по его собственному признанию, относилось к Калвину Армаку, некогда герцогу Тириэну.
Это было тяжело для Хааралда и Кэйлеба. Несмотря ни на что, как сказал Хааралд Жинифир Армак и ее сыновьям, они любили своего двоюродного брата и двоюродного дядю. То, что им отказали в праве похоронить его в Церкви, заставили похоронить его тело в неосвященной земле, причинило им обоим огромную боль. И все же у них не было выбора. Даже епископ Мейкел не мог изменить это для них, как бы сильно он этого ни желал. Но то, что он мог сделать, он сделал. Месса поблагодарила Бога за сохранение жизней короля, наследного принца и первого советника королевства, но сопровождавшая ее проповедь была сосредоточена на человеческой подверженности ошибкам и цене греха для других.
- и поэтому Шан-вей не вводила людей во зло, взывая к их злой природе. - Мерлин стиснул зубы, выражение его лица было спокойным, когда голос Мейкела достиг каждого уголка огромного собора с силой, которой позавидовал бы любой опытный актер. - Писание говорит нам, что даже сама Шан-вей изначально не была злой. Действительно, она была одной из самых ярких из всех архангелов. И когда она сама впала во зло, она взывала не к человеческому злу, а к его доброте. Она искушала его не властью над своими собратьями, не господством, а обещанием, что все люди повсюду будут приобщаться к силе самих архангелов. Что их дети, их жены, их отцы и матери, их друзья и соседи - все они станут подобны собственным Божьим ангелам, если просто протянут руки к тому, что она им обещала.
- И так бывает, что даже хорошие люди могут невольно открыть дверь злу. Я не говорю вам, дети мои, что нет злых людей. Я не говорю вам, что те, кто прибегает к предательству, воровству, убийству и измене, делают это только потому, что они хорошие люди, которых ввели в заблуждение. Я говорю вам только, что все люди начинают как хорошие люди. То, чему их учат в детстве, чего от них ожидают как от молодых людей, - это либо защита от этой доброты, либо недостаток, который допускает зло.
Мерлин положил одну руку на ножны своей катаны и уставился прямо перед собой. Голос епископа был сострадательным, заботливым, и все же все, что он сказал, исходило