Читать интересную книгу "Испорченный король - Ноа Хоуп"

специализация, но… судя по уровню ХГЧ в её крови – примерно шесть недель.

Но как? Настя в России пробыла всего месяц. А значит… ребёнок не от Игоря!

Этот вывод ударил меня как электрический разряд. Воздух резко вышибло из лёгких. Мир вокруг закружился в бешеной карусели, краски смазались. Неверие… Шок… Облегчение, смывающее чёрную пелену ярости… А потом, сквозь эту туманную пелену, прорвался ослепительный луч – чистая, яркая, захватывающая дух радость.

У нас будет ребёнок. Я стану отцом.

Эта мысль, как вспышка, озарила мрак, поглотивший меня. Взгляд упал на закрытую дверь смотровой, за которой лежала Настя. Всё внутри сжалось от любви и нежности.

Она носит под сердцем частичку меня, наше будущее.

– Я могу её увидеть? – спросил я, с трудом сдерживая волнение.

– Да, но только ненадолго. – предупредил Алексей, жестом указывая на дверь палаты рядом со смотровой. – Ей нужен покой.

Я вошёл в помещение, стараясь ступать бесшумно. Холодный, безжалостный больничный свет резал глаза после полумрака коридора, заставляя меня невольно зажмуриться. Настя лежала на кушетке, бледная, почти прозрачная на фоне белой, накрахмаленной простыни. Её глаза были закрыты, тёмные ресницы отбрасывали длинные тени на впалые щёки. Воздух был пропитан резким, стерильным запахом медикаментов, но сквозь него пробивался едва уловимый, тонкий аромат её духов, знакомый и такой мучительно родной. Запах, который я столько раз вдыхал, прижимая Настю к себе.

Радость отцовства, вспыхнувшая ярким пламенем, мгновенно сменилась горечью раскаяния. В памяти всплыли мои жестокие, несправедливые слова, брошенные Насте в лицо, её взгляд, полный боли и укора. Я вновь пережил тот момент, когда отдал её в лапы её грёбаного брата, как сломал её, своими же руками разрушил наше хрупкое, едва зародившееся счастье. Волна стыда нахлынула с новой силой, сжимая горло железными тисками.

Я чувствовал – нет, я был абсолютно уверен каждой клеточкой своего существа – что путь к её прощению будет долгим и тернистым. Я заслужил её гнев, её недоверие, но должен был всё исправить. Искупить свои грехи и доказать ей, что моя любовь – не пустые слова, что я готов на всё ради неё, даже продать душу дьяволу, лишь бы она была счастлива.

Но теперь, когда она носила под сердцем наше дитя, ставка в этой игре возросла многократно. Я обязан был не просто вернуть любовь Насти и вымолить её прощение, но и стать отцом. И не только для нашего малыша, который уже пульсировал крошечным сердечком внутри её тела. Но и для шестилетней девочки, которая в один миг потеряла отца, дедушку и чуть не лишилась матери. Я должен был стать для Раи неприступной крепостью, надёжной защитой, тем самым плечом, на которое она всегда могла бы опереться, тем человеком, которому смогла бы безгранично довериться. Стать ей настоящим отцом, которого у неё никогда не было.

И я сделаю это. Во что бы то ни стало.

Я не отпущу Настю. Не в этой жизни, ни в следующей.

Моя любовь к ней – это не мимолётная прихоть, не вспыхнувшая и быстро угасшая страсть. Это сама жизнь. Воздух, которым я дышу. Кровь, пульсирующая в моих венах. Смысл моего существования.

Я осторожно взял маленькую, холодную ладонь Насти, пытаясь согреть её своим теплом. Кончики её пальцев едва заметно дрогнули. И в этот момент она открыла глаза. Большие, голубые, лихорадочно блестящие, полные боли и изнеможения. Они смотрели на меня с какой-то непонятной смесью недоумения, страха и… облегчения?

– Доменико… – прошептала она, её голос был слабым, хриплым, едва слышным на фоне тихого, монотонного гула аппаратуры. Губы её пересохли и потрескались.

– Тише, amore mio. – прохрипел я, наклоняясь к ней и осторожно целуя её в лоб. – Всё хорошо. Ты в безопасности.

– Рая… – слёзы потекли по её щекам, оставляя блестящие дорожки на бледной коже. – Где она? С ней всё в порядке?

– С ней всё хорошо. Твоя дочь с Алессио и Марселой в гостинице. И когда доктор разрешит тебе покинуть клинику, я сразу же отвезу тебя к ней. Обещаю.

Настя закрыла глаза, длинные ресницы задрожали на её щеках. Она словно собиралась с силами, пытаясь удержаться на тонкой грани между сном и реальностью. Её дыхание всё ещё было прерывистым, слабым, поверхностным.

– А Олег? – спросила она, не открывая глаз. – Ты… убил его?

– Да. – ответил я, не отводя взгляда от её лица, всматриваясь в каждую чёрточку. – Больше никто не сможет причинить вам боль и забрать у тебя Раю. Теперь она официально твоя и только твоя. Хотя, признаюсь, я не планировал, чтобы это произошло из-за смерти Смирновых.

– Не поняла? Планировал? – она нахмурилась, тонкие брови сошлись на переносице, а в её голосе появилась тревожная, настороженная нотка.

– Я всё объясню тебе позже. – сказал я, мягко поглаживая её руку. – Сейчас тебе нужно думать только о себе и о своём здоровье. Тебе нельзя волноваться.

– О чём ты? – Настя с трудом приподнялась на локте, её глаза распахнулись, зрачки расширились от тревоги. Я заметил, как она поморщилась от боли, и тут же заботливо подложил ей под спину ещё одну подушку.

– Я, конечно, мало что понимаю в этом, но уверен, после всего произошедшего, ещё один стресс вряд ли будет полезен в твоём положении. – сказал я, стараясь говорить как можно спокойнее и убедительнее. – Обещаю, я изучу этот вопрос как можно подробнее, и вы ни в чём не будете нуждаться. Я обо всём позабочусь и не допущу, чтобы ты волновалась о чём-либо. Ты только поправляйся.

– Подожди! О чём ты говоришь? – Настя нахмурилась ещё сильнее, её взгляд стал настороженным, брови слегка приподнялись, образуя тонкую морщинку на лбу. – Кто вы? Какое положение? Что ты имеешь в виду?

– Ты хочешь сказать, что не знала? – я не смог скрыть удивления в своём голосе.

– Не знала о чём? Моррети, чёрт тебя побери! Объясни уже наконец, хватит тянуть кота за яйца! – она резко села на кровати, откинув одеяло. Её голос, до этого слабый и хриплый, наполнился гневом, щёки вспыхнули ярким, лихорадочным румянцем. Заметив медицинское оборудование, подключённое к её телу, капельницу, датчики, она продолжила уже спокойнее, но в её глазах всё ещё полыхал огонь негодования. – Иначе я выдерну из себя все эти провода и пойду искать кого-нибудь, кто объяснит, что, чёрт возьми, здесь происходит.

Я тяжело вздохнул, понимая, что молчать было