Читать интересную книгу По светлому следу (сб.) - Томан Николай Владимирович

Получив задание сопровождать майора Ершова, он обрадовался необычайно. Однако в последние дни бездеятельность начала томить лейтенанта. Конспирация, которую он строго соблюдал все это время, сначала нравилась ему, но затем стала казаться излишней, похожей на какую-то игру в таинственное. И вот наконец представляется возможность если не активных действий, то уж во всяком случае встречи с настоящим врагом с глазу на глаз. И что же? Его опять отстраняют от опасного дела!

Малиновкину показалось обидным все это. Он тяжело вздохнул и закрыл окно. Пора бы уже Ершову выходить на улицу – времени без пяти двенадцать.

Лейтенант снова сосредоточил все свое внимание на калитке дома Аскара Шандарбекова. Хотя ночь стояла темная, но если бы кто-нибудь вышел из этого дома, заметить его все-таки было возможно. А время все шло. Минутная стрелка перевалила через двенадцать. Вот уже пять… семь… десять минут первого. Что же Андрей Николаевич, заснул он, что ли?

Малиновкин начал нервничать. Может быть, подойти незаметно к окну комнаты Ершова и постучать? Или бросить в него горсть песка? Но нет, не мог майор Ершов, прошедший школу у знаменитого Астахова, заснуть в столь напряженный момент!

Тогда, может быть, ему помешал кто-нибудь выехать вовремя? Но и этому тоже не верилось… Скорее всего он ушел из дому огородами, чтобы не привлекать ничьего внимания.

Было уже четверть первого, когда Малиновкин достал из чемодана рацию. Включив ее на прием, он надел наушники и осторожно стал настраиваться то на одну, то на другую волну коротковолнового диапазона. Тоненький писк морзянки, обрывки музыки, чей-то басистый, раскатистый смех, молящий голос женщины, сухой треск грозовых разрядов и снова морзянка попеременно слышались в телефонах наушников.

Малиновкину нравилась эта «эфирная смесь», как он ее называл. Она казалась ему горячим, напряженным дыханием планеты. Из иностранных языков знал он только английский и немецкий, но легко узнавал по произношению французскую, итальянскую и испанскую речь. Без особого труда понимал польский и чешский языки, так как хорошо знал украинский и белорусский.

Малиновкин любил строить догадки по обрывкам фраз, «выловленным» из эфира, когда не спеша настраивался на нужную ему волну. Любопытно было представить себе, о чем говорило, пело, а иногда и кричало человечество в эфире.

Многое можно было подслушать в наушниках в томительные часы дежурств у рации в ожидании радиосеанса. И не только голоса людей и звуки музыки говорили радисту, чем живут и волнуются люди. Комариное попискивание морзянок тоже могло поведать о многом: о бедствиях в море, о сводках выполненных заданий, о прогнозах погоды. Были звуки радиотелеграфа и главными носителями тайн. Ими передавались зашифрованные сведения коммерческого характера, служебные распоряжения, донесения тайных агентов и секретные предписания их резидентов.

Малиновкин давно уже привык ко всему этому и довольно легко ориентировался в беспокойном эфире, осторожными движениями пальцев поворачивая рифленую ручку настройки и смещая то вправо, то влево тонкую нить визира по светящейся шкале. Сегодня, однако, интересовался он только морзянками в ограниченных пределах одного из диапазонов коротких волн. Вот уже несколько минут чутко прислушивался он к звукам в наушниках, ловя малейший шорох в эфире, но никто, кажется, не собирался работать на этих волнах.

Был уже второй час ночи, когда Малиновкин решил, что Ершов, видимо, не имеет нужды или возможности связаться с ним по радио. На всякий случай он решил подежурить еще немного, то и дело поглядывая на дом Аскара Шандарбекова.

Прошумела за окном машина, осветив на несколько мгновений стены комнаты Малиновкина. И снова погрузилось все в темноту. Даже дом Шандарбекова растворился в ней. Только звезды в черном небе сверкали все так же ярко, медленно меняя свое расположение над крышами домов.

Пора уже было вернуться Ершову… Но, может быть, Жиенбаев дал ему новое задание и послал куда-нибудь? Или случилось с ним что-то?…

Малиновкин не мог уже больше спокойно сидеть у рации. Он пододвинул ее поближе к окну и почти лег на подоконник. Затем, когда беспокойство и нетерпение его достигли крайней степени, выключил рацию и осторожно вышел на улицу. Постояв немного против дома Аскара, он прошелся по своей стороне до конца квартала и снова остановился в нерешительности. Что же делать? Что предпринять?

Потом вдруг пришла другая, успокоительная мысль: мог ведь майор вернуться к себе так же незаметно, как и ушел отсюда? Но он как-нибудь дал бы тогда знать о себе. Должен же он понимать, что Малиновкин беспокоится о нем…

Требовалось срочно принимать решение, но лейтенант Малиновкин впервые был в таком положении и не знал, что предпринять. Больше всего ему хотелось забрать хозяйский велосипед и пуститься по той дороге, по которой уехал несколько часов назад майор Ершов. Верное ли, однако, будет это решение? А что, если он больше всего понадобится именно здесь, где оставил его Ершов? Нет, нужно твердо следовать приказанию майора и не уходить никуда от дома Аскара Шандарбекова.

Сокрушенно вздохнув, лейтенант вернулся в свою комнату и снова уселся у окна. Улица теперь показалась ему светлее, чем раньше. Он посмотрел на часы – часовая стрелка находилась у цифры три – значит, уже начинается рассвет.

ЖИЕНБАЕВ ВСЕ ЕЩЕ НЕ ДОВЕРЯЕТ

Бросив в окно Малиновкина записку с сообщением о задании Жиенбаева, Ершов вернулся в дом. Хозяин его, Аскар Шандарбеков, находился на дежурстве – у него иногда бывали и ночные дежурства. Темирбек не вернулся еще из поездки. Казалось бы, в такой обстановке майор мог действовать совершенно свободно, но он позволял себе делать только то, что сделал бы, зная, что в доме он не один. Весьма возможно, что за ним и не следил никто, но он по опыту знал, что предосторожность никогда не бывает излишней.

Рация находилась теперь в мотоцикле. По совету Малиновкина, Ершову удалось так ловко вмонтировать ее внутрь коляски, что пользоваться ею можно было, не вынимая из тайника.

Как же теперь лучше выехать со двора Аскара? Выкатить мотоцикл на улицу или незаметно провести его огородами? Пожалуй, лучше огородами.

Ершов выкатил машину во двор. Она была легкой, подвижной. Катить ее не стоило большого труда. Только в огороде пришлось немного повозиться, чтобы не помять грядок. Но вот наконец он в поле. Усевшись в седло, майор завел мотор, включил первую скорость и медленно двинулся вперед.

Желтоватый конус света тускло освещал проселочную дорогу. Иногда он выхватывал из темноты то белые султаны ковыля, росшего по сторонам дороги, то полукустарник кокпека с невзрачными стеблями и листочками. Попал в полосу света и степной хорек, вышедший на охоту за сусликами.

Ершов увеличил скорость, продолжая зорко поглядывать по сторонам, по вокруг все было обычно. Интересно, где же Жиенбаев подаст условный сигнал – у самой Черной реки или раньше?

Вот в конусе света от фонаря мотоцикла вспыхнули впереди кусты терескена. Мелкие седовато-серые листки его поблескивали в лучах прожектора язычками тусклого пламени. Эти невзрачные растения ночью показались Ершову красивее, чем днем. Майор все ближе подъезжал к кустарнику и вдруг увидел, как несколько левее того направления, по которому он ехал, замигал красный огонек: две короткие и одна длинная вспышка.

Ершов остановил мотоцикл и тоже просигналил своим прожектором. Почти тотчас же ему снова ответил красный фонарик обычной азбукой морзе: «Гасите свет. Вкатите мотоцикл в кусты. Сами возвращайтесь на дорогу. Ждите дальнейших приказаний».

За текстом следовала цифра «33». Это был агентурный номер Призрака, известный Ершову по признанию, сделанному шпионом, сообщившим органам госбезопасности о заброске Призрака в Среднюю Азию. Значит, Саблин и Осипов не ошиблись, предполагая, что Жиенбаев и Призрак – одно и то же лицо. Открытие это обрадовало Ершова. Значит, он верно нащупал след неуловимого «Призрака» и рано или поздно возьмет за горло эту международную знаменитость.