Читать интересную книгу Тень в воде - Ингер Фриманссон

Но как же, она ведь раскаялась, ведь она даже уверовала. Она вышла замуж за тюремного капеллана, стала другим, добрым человеком.

Нельзя судить ее по другим законам только потому, что она женщина, да еще белая, да еще и красотка. Какое тогда, к черту, равноправие?

Карла Фэй Тукер была красоткой, правда. Эва Хультман раздала копии статьи с фотографией. Густые курчавые волосы. Микке представил, как по ее венам растекалась смерть, и почувствовал странное возбуждение. Как она лежала с раскинутыми руками, пристегнутая, неподвижная. Как на распятии. Лежала в ожидании смерти.

Даже Папа Римский просил за нее.

Глаза Эвы Хультман блеснули за очками.

– Теперь послушайте внимательно! Был всего один человек, который мог избавить ее от казни. Кто-нибудь знает, что это за человек?

Руки взмыли вверх, рука Микке тоже.

– Губернатор Техаса, тот самый Буш.

– Верно. И знаете, что он сказал, мистер Джордж В. Буш? Несмотря на просьбы самого Папы Римского?

– Он сказал «не-а!».

– Именно. Он сказал: «Не-а!» Но мало того, он разыграл сценку, изображая, как Карла молится о спасении своей жизни. Голосом маленькой девочки он произнес: «Please don't kill me, pleeeeease don't kill me»[3].

В эту минуту Мадлен Хельсинг разрыдалась. Разревелась, уронив голову на парту.

– Я всю ночь думала о ней, – хлюпала она носом. – Как она лежала на матрасе в своей камере, как вы думаете, она спала в ночной рубашке? Она вообще могла уснуть?.. Подумать только, знать, что ты ложишься спать последний раз… что вот скоро откроется дверь камеры – и все, все окончено.

Ему нравилось думать об этом. Даже теперь, хотя прошло уже больше шести лет. Иногда он запирался в своей комнате, ложился на кровать, поверх покрывала. Вызывал в сознании образы смерти – с того момента, на котором разрыдалась Мадлен Хельсинг.

Карла Фэй Тукер сидит на своей койке. Рассвет. Рядом куча одежды, которую кто-то принес в камеру, – перед лицом смерти нужно быть достойно одетой. Ее руки дрожат. Она не справляется с одеждой, ей нужна помощь. Ее одевают, точно ребенка. Белая рубаха и брюки, белые резиновые боты. Она наклоняется, пытается их застегнуть. Одетая в белое, как святая, и абсолютно уничтоженная. Может быть, отворачивается на минуту, ее рвет. Может быть, прядь волос попадает в рот и впитывает гнилостный запах того теплого, маслянисто-живого, что извергается из ее нутра. Охранник в полной готовности. Почти смущенно трогает ее за плечо. Хорошо, она убийца, она зарубила по меньшей мере одного невинного человека, но таким утром, как это, он может позволить себе быть подобрее.

На часах четверть шестого. Что она пищит? Можно ли различить слова? «Я готова встретить Иисуса, я иду к нему. Я жду вас у Господа».

Дальше – путь в комнату смерти. Ей приходится останавливаться, опираться на стену холодными кончиками пальцев. Раз за разом, задерживаясь настолько, что охранники начинают посматривать на часы.

«Пожалуйста, миссис Тукер, пойдемте, все ждут».

Она берет себя в руки и делает то, о чем ее просят. Но последний отрезок пути им все же приходится ее нести. В конце концов они оказываются в комнате с кафельными стенами – той, которой она так долго боялась. Выглядит комната именно так, как она себе представляла. Пол голый и блестящий. Единственный предмет, в центре, что-то вроде носилок. Она сразу видит его и хочет повернуть назад. Тщетная попытка.

«Достоинство, миссис Тукер, сохраняйте достоинство!»

Один из охранников, тот, что помоложе, издает какой-то звук. Но Карла Фэй Тукер уже не противится, последние шаги к кушетке она делает сама.

Дальше – ремни, стягивающие ее грудь, руки и ноги.

Иногда он воображал, что сидит в одной из зрительских комнат с большими окнами для обзора. Что он один из репортеров, получивших разрешение присутствовать на казни, чтобы потом написать о ней. Он сидит в первом ряду, ему видны даже капли пота на ее лбу и как она трепыхнулась, будто рыба, когда в комнату вошел человек в докторском халате.

Он что-то сказал?

«Доброе утро, Карла. Пора. Вы ждали четырнадцать лет, и время пришло. Если посмотрите налево, увидите родственников ваших жертв. Вы можете попросить у них прощения, – возможно, вы даже получите его. Но этого недостаточно, покоя им не будет, пока приговор не приведут в исполнение».

Затем он склоняется над ней. Три инъекции.

Раз – она лишается сознания.

Два – она парализована.

Три – редкие удары ее сердца замирают.

Глава 13

Они прибыли в удивительный голубой городок. Промышленные и жилые постройки, даже фонари на дождливой набережной были выкрашены в голубой цвет. Позже, в отеле, девушка за стойкой администрации все объяснила. Был замысел превратить весь город в произведение искусства. Идея возникла у местного художника. До Миллениума здесь все было серым.

– Не знаю, – ответила девушка на вопрос Йилл о том, что та думает о перемене. – Хотелось бы выбирать самим.

– А вам не дали?

– Ну, споры были.

Отец этой юной леди принадлежал к наиболее враждебно настроенной фаланге и отказывался перекрашивать свой дом. Даже если краску дадут бесплатно, заявил он и стал заваливать редакцию местной газеты злобными письмами. В той же газете опубликовали текст о художнике, который изложил свое видение. Родом из этого городка. Учился в Кракове, где его чуть не свели с ума серые, удручающие постройки. Там он и придумал, что можно сделать.

– Он, наверное, считал, что здесь такое же уродство, что и в Кракове, – воскликнула девушка, исполненная негодования. – Как он мог? Он же родом отсюда, как и мы!

– Но что вы думаете о результате? – не отставала Йилл.

– Он здорово разошелся. Сначала говорил, что все будет готово еще в прошлом году. Ха! Да никогда не будет готово. Всегда найдется народ, который не захочет превращать город в какое-то Синюшкино.

А Йилл понравилось. Она ходила по городу и фотографировала голубизну, пытаясь поймать нюансы. Она видела перед собой Сёдертэлье: что, если бы такой эксперимент поставили и там! «Скания» и «Астра». Больница. Церковь Святой Рагнхильды и бетонное основание моста Мэларбрун. Вокзал… Даже тюрьма Халлфэнгельсет, расположенная за городом. Было бы здорово!

К пущему восторгу, Йилл обнаружила, что фасады некоторых зданий украшены надписями. На задворках портового склада она наткнулась на хайку Лapca Соби Кристенсена:

ТОЧКА СВЕЧЕНИЯ I

Садовник дрожитПалец садовника дрожитНад тяжестью розы

Пока Йилл читала, мимо прошла женщина с пакетом мусора и подозрительно покосилась на нее.

– Я просто читаю, – поспешила объяснить Йилл.

– Что?

– Ну вы посмотрите, так красиво, до слез. Какой потрясающий выход поэзии на улицу.

Женщина пожала плечами и усмехнулась. Она каждый день выносила мусор, но ни разу не замечала стихотворения.

– Не, я только вот это видела. – Она указала на неприличное словечко, намалеванное неподалеку. Понять его было несложно.

Женщина словно нехотя подошла к Йилл и стала читать тщательно выписанный текст.

– Ну, не знаю, – улыбнулась она уже по-новому, будто смущенно, – понимаете, как-то не успеваешь, времени на все не хватает.

Палец садовника дрожит над тяжестью розы. Йилл старалась запомнить строчки, чтобы рассказать Тору, который остался в голубом отеле. Утром он был такой замкнутый и молчаливый. Йилл не могла достучаться до него.

Точка свечения. Есть ли точка свечения в жизни того, кто утратил близкого человека столь незавершенным образом, как Тор? Йилл подошла к книжному магазину. Небольшой, в основном открытки и канцелярия. В витрине лежала раскрытая книга с пейзажными фотографиями. Фьорды и закаты. Силуэты горных массивов. Йилл купила альбом, попросив завернуть в подарочную упаковку. Выйдя на улицу, она обнаружила, что идет дождь. Пальцы и нос озябли.

В лифте отеля она посмотрела на отражение своего угловатого лица.

Пятьдесят с хвостиком. Я, Йилл Виктория Чюлен, тетка пятидесяти с хвостиком лет. Сморщившись, она потерла зубы краешком рукава. Добела их уже не очистишь, сколько ни три щеткой с солью – хваленый способ. Глаза голубые, но не такие насыщенно-голубые, как в молодости. Выцвели, как и волосы – жидкие и серые. Иногда она их подкрашивала хной, как настоящая климактеричка. Сейчас волосы висели посекшимися прядями. Может, постричься? Может, стара она уже для такой длины?

Когда Йилл вошла, Тор курил у открытого окна.

– Могла бы постучать, напугала ведь!

– Тор, – быстро произнесла она, чтобы не передумать. – Если бы ты увидел меня сейчас впервые. Если бы ты до этого меня никогда не видел.

– Что?

– Как ты думаешь…

К ее удивлению, он выбросил сигарету в окно и закрыл его, а после подошел к ней и обнял.

Глава 14

Поведение птицы изменилось, будто что-то ее беспокоило. Она сидела, прижав крылья к бокам, и кричала так, что от пронзительных звуков закладывало уши.