двойное название которого требует объяснений. Гавань образована двумя длинными песчаными косами, идущими с востока и запада, как огромные клещи, охватывающие большое мелкое озеро. На западной косе лежит старый персидский город Энзели, на восточной – новый русский город Казиан, построенный русской дорожной компанией для обслуживания ценных торговых концессий. Только несколько сотен ярдов воды разделяют два города, и в то время как причалы почти полностью находятся на стороне Казиана, резиденции торговцев, банки и все отели располагаются на стороне Энзели, где и совершаются все деловые операции.
Жителей Гиляна называют «дженгелийцами» только потому, что они живут в лесистой, как джунгли, стране. Это вводящий в заблуждение термин, поскольку он имеет свойство наводить на мысль о чем-то диком, свирепом и нецивилизованном, а гилянцам не свойствен ни один из этих признаков.
Так называемое «движение дженгелийцев» основал известный революционер по имени Мирза Кучек-хан – настоящий идеалист, действующий из наилучших побуждений. Его программа включала в себя все наводящие тоску банальные лозунги, которые взывают к переменам в духе обманчивых идеалов свободы, равенства и братства. «Персия для персов» и «Долой иностранцев» – это другие очевидные пункты программы, дальнейшее перечисление которых приводить не стоит ввиду их иллюзорности, ошибочности и надоедливости.
Следующий акт пьесы столь же неизменен для подобного рода драм. Кучек-хан учреждает комитет для содействия в управлении делами, и с этого момента комитет возглавляет сам Кучек, который думает, что он все еще руководит, хотя им просто-напросто манипулируют. Но руководит ли комитет на самом деле, или же на него также оказывают давление? Ответом на данный вопрос служит то важное допущение, которое дает нам решение многих таких проблем – немецкие и турецкие агенты и пропаганда. Войсками Кучека руководит немецкий офицер фон Пашен, их тренируют австрийские инструкторы. Турецкие пулеметы и боеприпасы составляют большую часть материального обеспечения его армии. Итак, у нас есть первый лидер, Кучек-хан – не слишком умный, но благородный энтузиаст. Для давления на лидера имеется комитет, каждый член которого преследует личные цели. Для манипулирования комитетом мы имеем, с одной стороны, Германию с обещаниями финансовой выгоды, а с другой – Турцию с духовными призывами к религиозному фанатизму и парой пулеметов. Вот что значит быть лидером! Теперь отношение этих гилянцев к русским можно объяснить. Основное отношение северных персов к русским можно мягко охарактеризовать как крайнюю неприязнь; но со свершением революции, провозглашением братства и выводом войск эта неприязнь временно отошла на второй план. Кучекхан неимоверно рад видеть, как русские покидают Персию (как он надеется, навсегда) по дороге, идущей через Гилян. Это позволяет ему покупать огромные запасы винтовок и боеприпасов по очень низким ценам. Таким образом, их проход всячески облегчается, а в порту Энзели заправляет объединенный комитет большевиков и дженгелийцев, объединившихся в общем стремлении помешать англичанам: большевики главным образом потому, что воображают, будто англичане хотят продлить войну, а дженгелийцы потому, что, сбросив наконец русское бремя, боятся, как бы англичане не заняли их место, и тогда их лозунг «Персия для персов» будет снова отложен на неопределенное время; и те и другие потому, что являются жертвами (большей частью неосознанно) искусной пропаганды.
Мирза Кучек-хан утверждает, будто у него имеется пятитысячное войско, и вполне вероятно, что так оно и есть. Какое его количество он может убедить выйти на поле боя и какую боеспособность они покажут – это вопросы, на которые ответят лишь последующие события.
Глава 3. «Море! Море!»
Когда на рассвете 16 февраля наш конвой выехал из Рештских ворот Казвина, сердца всех наполнились восторгом от мысли, что завтра ночью последние препоны останутся позади и отряд двинется по Каспию в направлении Баку. На самом деле не имелось никаких серьезных оснований полагать, что нам удастся пройти. Напротив, помех стало еще больше, чем раньше. Но в нашей партии не было пессимистов, и мы свято верили, что любые возникшие трудности будут преодолены.
С самого отъезда из Хамадана вся дорога была запружена русскими войсками, эвакуировавшимися в полнейшем беспорядке; также ими оказался заполнен Казвин, и хотя в общем и целом они вели себя вполне дружелюбно, не приходилось сомневаться, что в дороге они стали бы серьезной помехой.
Во всяком случае, погода благоволила нам; снега не выпало, и мы без труда миновали последний высокий перевал близ Буйнака, в 30 милях от Казвина. Здесь, как и на перевале Султан-Булак, отступающие русские пробили сквозь сугробы первоклассную дорогу.
Все 40 миль пути от Буйнака до Манджиля дорога петляет вниз по довольно пустынной долине, время от времени пересекая ручьи по хорошо построенным мостам, и, наконец, выходит на небольшую открытую равнину Манджиля, на которой несколько живописных групп старых оливковых деревьев разнообразят унылый пейзаж. Мы устроили себе ночной привал на небольшой почтовой станции, принадлежащей Русской дорожной компании, где большие рекламные щиты Гранд-отеля в Тегеране с его «французской кухней» сделали вкус нашего «консервированного рагу» менее приторным, чем обычно.
Единственной помехой на пути оставались русские войска, транспорт которых состоял главным образом из огромных персидских повозок, запряженных четырьмя лошадьми в ряд, – не слишком подходящее средство передвижения для узкой горной дороги. Сами войска находились в приподнятом настроении и не выказывали по нашему поводу ни малейших признаков неприязни. На данный момент жизнь казалась им весьма радостной, а поскольку все люди – братья, они желали, чтобы эта радость распространялась и на других. Принципы свободы и братства с огромным энтузиазмом применялись к домашней птице и другим опрометчиво оставленным у дороги мелочам, а монотонность марша можно было разнообразить, стреляя по изоляторам на телеграфных столбах или метясь в беспечных ворон, заключив небольшое пари. Никто не держал строй, разве что изредка конные войска. Группы солдат тащились по двое, трое или более крупными партиями, и время от времени уставший солдат мог попросить подвезти его или попытаться без спроса запрыгнуть через задний борт одного из фургонов – спортивная ловкость, которая обычно оказывалась за пределами его возможностей.
В караван-сарае, куда мы отправились со специальным разрешением на получение бензина для завтрашнего путешествия, нас окружила толпа солдат, и мы наслаждались довольно забавной и поучительной беседой. Солдаты хотели знать, куда мы направляемся. Я ответил: «В Энзели». – «А потом?» – «Это зависит от обстоятельств; мы хотим помочь вам, нашим союзникам». На что следовал неизменный ответ: «Мы вам не союзники; мы заключили мир с Германией, а вы только хотите продлить войну». Таким был заученный, как попугаями, один и тот же рефрен – очевидно заботливо втолкованный людям каким-то пылким пропагандистом.
На вопрос об их политических идеях ответы в целом можно воспроизвести примерно так: «У нас произошла революция, потому что с нами плохо обращались и угнетали. Теперь мы свободны,