Читать интересную книгу На острие - Лоуренс Блок

Его лицо омрачилось, и какое-то время он слушал молча.

— Почему я этим интересуюсь, Дэвид? Просто у меня здесь парень, который разыскивает одну из актрис, что была занята в той постановке. Ее зовут Паула Хольдтке, и в программке сказано, что она читала роль Марси. Да. А ты не можешь мне объяснить, почему ты ее пригласил? Ясно. Послушай, а что, если мой друг зайдет к тебе на пару слов? У него есть кое-какие вопросы. Похоже, наша Паула исчезла с лица земли, а ее родители, понятно, в отчаянии. Ты не против? Так я направлю его к тебе? Нет, не думаю. Спросить у него? Ясно. Спасибо, Дэвид.

Он положил трубку. Словно пытаясь избавиться от боли, прижал кончики пальцев ко лбу, затем, опустив глаза, проговорил:

— Пьесу так и не поставили. После читки Джеральд Камерон захотел внести в текст поправки, но заболел и не смог этого сделать.

Он посмотрел на меня:

— Заболел очень тяжело.

— Понятно.

— Увы, все когда-то умирают. Извините, не будем об этом. Дэвид живет в Челси. Позвольте, я напишу вам его адрес. Думаю, вы хотите сами его расспросить, и я как посредник вам не нужен. Он, между прочим, интересовался, не голубой ли вы? Я сказал, что не похоже.

— Вы оказались правы.

— Думаю, он спросил об этом просто по привычке. В конце концов какая разница? Все равно больше уже никого это не волнует. И не стоит поэтому выяснять, кто голубой, а кто — нет. Всего-то и требуется — подождать несколько лет и посмотреть, кто уцелеет.

Он снова внимательно взглянул на меня.

— Вы читали про тюленей?

— Я не совсем понял, при чем тут...

— Ну, вы же их знаете, — перебил он. — Тюлени!

Неожиданно, прижав локти к бокам, он сложил ладони, словно плавники, затем запрокинул голову, подражая тюленю, удерживающему мячик на кончике носа.

— В Северном море, вдоль всего европейского побережья, тюлени гибнут, и никто не может сказать, почему. Ну, выделили вирус. И что же? Он известен уже долгие годы. Это он, между прочим, у собак вызывает чумку. Но разве тюленей кусает какой-нибудь ненароком забежавший на льдину ротвейлер? Думаю, причина их вымирания — загрязнение воды. Все Северное море загажено, и ученые предполагают, что в результате у тюленей ослабла иммунная система и теперь их может погубить любой вирус. Знаете, к какому выводу я пришел?

— К какому?

— У Земли СПИД. Мы беззаботно убиваем время, не замечая, что планета умирает, а голубые, как всегда, исполняют свой привычный номер, бесстыдно держа нос по ветру в погоне за модой. Они впереди всех нас, на самом острие, всегда под угрозой смерти.

* * *

Дэвид Куантрил жил в мансарде на десятом этаже перестроенного под жилой дом заводского здания на Западной Двадцать третьей улице. Комната с высоченным потолком и дощатым, покрашенным блестящей белой краской полом была огромна. На ее матово-черных стенах резко выделялись скупо развешанные абстрактные полотна. С ними контрастировала белая плетеная мебель, которой было здесь совсем немного.

Куантрилу перевалило за сорок, он был рыхл и почти полностью лыс. То, что еще осталось от волос, длинными кудряшками ниспадало на его воротник. Вертя вересковую трубку, он напряженно пытался хоть что-то припомнить о Пауле Хольдтке.

— Учтите, — говорил он, — что я встречался с ней почти год назад; с тех пор ничего о ней не слышал и не видел ее. Теперь о вашем вопросе — как она оказалась в «Друзьях»? Кто-то ее знал. Но кто?..

Ему потребовалось несколько минут, чтобы порыться в памяти. Он вспомнил, что на роль Марси хотел взять другую актрису, по имени Вирджиния Сатклиф.

— Но в самую последнюю минуту Джинни мне позвонила и сообщила о двухнедельном ангажементе, который ей неожиданно предложили в каком-то Богом забытом месте, чтобы сыграть в «Качелях». Кажется, она собиралась в Балтимор. Ну, не важно. В любом случае, заявила Джинни, хотя она меня любит и т.д., и т.п., отказаться она не может. Она сказала, что с ней в студии занимается девушка, которая кажется ей достаточно опытной для роли Марси. Я ответил, что посмотрю ее протеже; та вскоре приехала и почитала мне роль. Она вполне подходила.

Он взял фотографию.

— Она хорошенькая, правда? Но в ее лице нет ничего действительно запоминающегося. То же и на сцене. Она оказалась вполне приемлемой, но не более. У меня, однако, не было времени ездить по царству с хрустальным башмачком в поисках Золушки. Я знал, что в самом спектакле не стану ее использовать. На эту роль я поставил бы Джинни, конечно, если бы простил ей то, что она меня бросила и уехала в Балтимор, и при условии, что она поладит с остальными актерами.

Я спросил, как мне связаться с Джинни. Он нашел номер ее телефона, мы тут же набрали его, но нам никто не ответил. Куантрил дозвонился до ее домоуправа, и ему сообщили, что Джинни уехала в Лос-Анджелес. Тоща он связался с ее агентом, выяснил координаты Джинни в Калифорнии, и уже через пару минут она трещала на противоположном конце провода. Затем он передал трубку мне.

— Я помню Паулу, — сказала Джинни. — Мы вместе учились актерскому мастерству, и я подумала, что она прекрасно подойдет на роль Марси. В ней есть некая трогательная неловкость. А вы знакомы с Паулой?

Я ответил, что не знаком.

— И, вероятно, не читали пьесу? Зачем в таком случае я все это вам рассказываю? Впрочем, больше я никогда ее не встречала, так что даже не знаю, использовал ли ее Дэвид в постановке.

— Вы посещали вместе с ней занятия по актерскому мастерству?

— Точно. Но близко я не была с ней знакома. Это были курсы Келли Гриер. Два часа вечером каждый вторник в студии на третьем этаже в верхней части Бродвея. Помню, как-то она придумала занятную сценку: двое на остановке ждут автобуса. Мне она показалась очень неплохой.

— Дружила ли она с кем-нибудь на курсах? Был у нее приятель?

— Право, я ничего об этом не знаю. Не помню, разговаривали ли мы с ней когда-нибудь по душам.

— Вы встречались с ней после возвращения из Балтимора?

— Балтимора?..

— Говорят, вы были заняты там в каком-то спектакле две недели и поэтому не смогли принять участие в постановке.

— О, «Качели»! — вспомнила она. — Но вы путаете: не две недели в Балтиморе, а неделю в Луисвилле и неделю в Мемфисе. Затем я съездила на Рождество в Мичиган, а вернувшись в Нью-Йорк, сразу приступила к съемкам в сериале. Эту работу мне сам Бог послал, но от занятий на курсах по вторникам пришлось отказаться.

К тому времени, когда я наконец освободилась, появилась вакансия на курсах Эда Ковенса, а я уже давно мечтала попасть именно к нему. Конечно же, я предпочла поучиться у него, а не на обычных курсах. Вот почему я больше не встречалась с Паулой. А что, у нее какие-то неприятности?

— Возможно. Вы говорите, она занималась у Келли Гриер?

— Совершенно верно. Телефон Келли — в записной книжке на моем письменном столе в Нью-Йорке, так что больше ничем помочь вам не могу. Но уверена, вы найдете номер в справочнике. Запишите: Келли Гриер. Г-р-и-е-р.

— Спасибо. Я с ним встречусь обязательно.

— С ней. Но меня бы удивило, если бы Паула все еще продолжала заниматься у Келли. Никто не остается на одних и тех же курсах навечно. Как правило, там проводят пару месяцев и уходят. Надеюсь, Келли сможет вам сообщить что-то полезное, и с Паулой все будет в порядке.

— Я тоже.

— Поговорив с вами, я почему-то очень хорошо вспомнила эту ее сценку. Она нашла ее необычное решение. А вообще что-то все же было в этой девушке. Она выглядела — как бы точнее выразиться? — такой уязвимой...

* * *

Келли Гриер оказалась энергичным гномом в юбке. У нее были огромные карие глаза и густые, вьющиеся седые волосы. Я быстро нашел номер Келли в справочнике и позвонил ей. Она не пригласила меня к себе, и мы условились встретиться в молочном ресторане на Бродвее, в конце восьмидесятых улиц.

Мы устроились за столиком на тротуаре. Я заказал себе бейгель и кофе. Она же съела порцию каши и выпила два стакана пахты.

Паулу она вспомнила сразу:

— Ничего бы она не добилась как актриса. И вроде бы сама это понимала, что, надо сказать, выделяет ее из общей массы.

— Совсем бездарна?

— Она была недурна. Но ведь в большинстве своем все эти девушки недурны. Конечно, некоторые безнадежны, но у тех, кто пробивается хотя бы на этот уровень, какие-то способности есть. Они, можно сказать, сносны. Бывают иногда даже хороши, порой обаятельны. Но, к сожалению, этого мало.

— Что же нужно еще?

— Актрисе надо быть сногсшибательной. Мы привыкли думать, что вопрос только в том, чтобы повезло, чтобы поймать удачу за хвост. Или в том, чтобы завести знакомства с нужными, полезными людьми. Но и этого далеко не достаточно. Добивающиеся успеха актеры изумительны сами по себе. Тут мало одного таланта. Надо, чтобы он бил ключом, чтобы актер озарял собой подмостки, экран кинозала или телевизора. Он должен быть лучезарным.

— А Пауле этого недоставало?

— Да. И, полагаю, она это понимала, хотя и не до конца. Более того, эта мысль не разбивала ей сердце. А ведь, помимо таланта, у актера должно быть желание. Успеха надо желать отчаянно... Не думаю, чтобы Паула жила этой страстью.