— Угощайся! — но потом вдруг устало махнула рукой и ответила: — Нет, не очень. За последние полгода — четвертый раз.
— И ты продолжаешь с ним жить?
— Может, хватит? Еще ты тут будешь... — в ее дрожащем голосе Теду послышалась злость и боль. На секунду ему показалось, что сейчас она расплачется — но вместо этого девушка плотно сжала губы, глубоко вдохнула и сказала прежним вежливым тоном: — Поужинай, пока совсем не остыло.
Тед до сих пор не решил для себя, как к ней обращаться — на «ты» или на «вы», но поскольку она упорно говорила ему «ты», то и он решил действовать так же.
— А ты?
— Не хочется.
— Извини... — сказал он и, когда она удивленно вскинула на него глаза, пояснил: — Это все из-за меня вышло, а теперь я к тебе еще с вопросами лезу. Давай-ка вместе поедим. Давай я тебе вина налью?
Неожиданно девушка улыбнулась — правда, не слишком весело, но все-таки улыбнулась. В тот же миг и до него дошел комизм ситуации: находясь у нее дома, он — вор, только что пойманный на месте преступления — великодушно предлагает угостить хозяйку ее же собственным вином!
Ела она неохотно и медленно, хотя еда была вкусная. Салат, несколько ломтиков паштета, жареная картошка с сырным соусом, пара булочек, кусок дыни, нарезанный тонкими ломтиками, тарелочка с сыром, вазочка с шоколадным печеньем — и толстый керамический кофейник, полный горячего кофе.
Едва ли кто-нибудь мог рассчитывать, что такая хрупкая девушка справится со всем этим изобилием, но когда Тед спросил, не возникнут ли подозрения, если будет съедено слишком много, она отмахнулась, пояснив одним словом:
— Собаки! — прислушалась и добавила: — Робер их скоро приведет. Когда он постучит, тебе снова придется... туда, — кивнула на зеркало.
Стук раздался, когда они уже собирались приступить к кофе. По дороге девушка открыла потайной ход, впустила Теда, захлопнула и пошла дальше к двери.
Это действительно были собаки. На сей раз Робер не стал разговаривать — только спросил, не надо ли еще чего, пожелал спокойной ночи и ушел.
Не прошло и минуты, как Тед уже был на свободе. Вместо того чтобы вернуться к столу, он остался у зеркала, пытаясь понять, как оно открывается. Ощупав раму, участок стены вокруг — все выглядело совершенно монолитным и не вызывало ни малейшего подозрения.
— Не мучайся, — посоветовала девушка, снимая с собак поводки. — Если не знаешь — не найдешь.
Бросив бесплодные попытки, он вернулся к столу и налил себе кофе — все в тот же круглый стакан.
— Я просто хочу на всякий случай знать, наверняка мне скоро снова понадобится туда лезть.
Это была всего лишь шутка, но она ответила вполне серьезно:
— Нет, теперь только ночью. Я, перед тем как тебя выпустить, пойду разведать обстановку — вот тогда.
— Думаешь, больше никто не придет? — спросил он уже всерьез.
Только увидев застывшее лицо и плотно сжавшиеся губы девушки, понял, что она увидела в этом вопросе нечто другое.
— Тебе так упорно хочется знать — спит со мной Виктор или нет? — в ее голосе снова послышалась горечь. Тед не успел объяснить, что он не это имел в виду, как она уже ответила: — Нет. Я его в этом отношении... совершенно не интересую.
— Тебя это огорчает?
— Ну что ты все спрашиваешь?! — взорвалась она. — Ты же даже имени моего не знаешь — зачем все эти вопросы? Ты что, собираешься продать эту историю какой-нибудь газете?
Ей было плохо — очень плохо, он это уже понял. Она злилась на его вопросы — может быть, потому, что они ударяли в самые больные места — а сама не могла не думать о том же, неприятном и болезненном, как человек, машинально сдирающий ногтями полузажившую ссадину.
— Тебя зовут Рене, — сказал Тед, — я слышал, что тебя так называли. И я не собираюсь ничего никому продавать — просто спросил, и все. Не сидеть же молча весь вечер, — улыбнулся. — Если хочешь, тоже можешь меня о чем-нибудь спросить. Так, для разговора.
— И ты ответишь?
— Возможно, — он снова улыбнулся.
Девушка вздохнула.
— Как тебя хоть зовут-то?
— Тед.
— Врешь, небось?
— Почему это? — он даже обиделся.
— Ты же француз. А имя...
— Мой отец был американец.
— А-а.
Беседа снова увяла. Некоторое время они молчали, прихлебывая полуостывший кофе.
— Как ты себя чувствуешь? — наконец спросила она. Самая нейтральная тема: о погоде и о здоровье...
— Спасибо. Хорошее обезболивающее, помогает.
— Я тебе дам с собой несколько таблеток.
— Спасибо, — повторил он. — И... Рене, я не вор.
Девушка подняла голову и скорее недоверчиво, чем удивленно, взглянула на него.
— Я... мне нужно было сфотографировать кое-какие документы из сейфа. Ну... меня наняли. Это моя работа.
— Промышленный шпионаж? — поняла она сразу.
— Да, в том числе, — Тед пожал плечами. — Я предпочитаю называться специалистом по особым поручениям. Нечто вроде частного детектива.
— А какие именно документы?
Он поколебался, но все же ответил:
— Договор о слиянии.
— Кого с кем? — не отставала Рене.
— «Солариум» и «Релан».
Очевидно, эти названия что-то значили для нее — она нахмурилась и застыла, задумчиво уставившись в пустую чашку. Потом, выйдя из оцепенения, подняла глаза.
— Спасибо, — устало потерла ладонью распухшую левую щеку, губы искривились в невеселой усмешке. — Ну что же для разговора, так для разговора... Виктор — мой жених.
— Что?! — Тед не сразу понял, не сразу поверил — такой дикостью ему это почему-то показалось.
— Будущей весной я выйду за него замуж, — пояснила она спокойно, как нечто само собой разумеющееся.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Главной в семье была бабушка — это Рене знала с детства. Но еще главнее была фирма. Ей служили все — и папа, и мама, и бабушка.
Бабушка была президентом фирмы «Солариум», которую основал еще ее прапрапрадед — правда, тогда она именовалась «Перро и сын». Название «Солариум» придумал отец бабушки, когда понят, что сына у него не будет и придется оставить все дочери. И никто не смог бы сказать, что она не оправдала доверия — именно при ней фирма приняла тот вид, который имела сейчас: огромный косметический концерн с филиалами во многих странах.
Отца Рене почти не видела — он постоянно находился в разъездах, а приезжая — работал с утра до ночи. Маму — чаще. Иногда она заходила поцеловать дочку перед сном — прекрасное видение, пахнущее духами. Читая сказки, Рене всегда представляла себе принцесс и королев похожими на нее.
Больше всего времени Рене проводила с бабушкой. Конечно, ей и в голову не пришло бы попросить бабушку погулять с ней или рассказать сказку — для этого была гувернантка. Зато уже лет с пяти Рене знала, что может, когда бабушка работает дома, в своем кабинете, находиться там — при условии, конечно, что будет молчать и не мешать.