До ее недавнего возвращения в Степлз, где прошло ее детство, самой хорошенькой девушкой во всей округе бесспорно считалась Пейшенс Чартли, однако Теофания сразу же и бесповоротно затмила ее. Пейшенс была воспитана в понимании того, что внешность не имеет для человека сколько-нибудь заметного значения. Однако, когда родитель, который прививал ей эти установки, вдруг начинал говорить, что ему доставляет удовольствие просто смотреть на милое личико Теофании, дочери становилось как-то немного тоскливо. Никто, думала Пейшенс, наблюдая за собой в зеркало, когда она причесывала светло-русые волосы, не посмотрит на меня дважды, когда в комнате присутствует Теофания. Она принимала свое поражение с покорностью. Она была совершенно лишена зависти к Теофании. И слова той о своей красоте задели мисс Чартли только потому, что она решила: это может отшатнуть от красавицы самых преданных ее почитателей.
Очевидно, разделяя ее взгляды на этот вопрос, заговорила мисс Андерхилл, в голосе которой слышалось больше просительных, чем упрекающих ноток:
– Милая моя Теофания! Тебе не следует говорить такие вещи. Что подумают люди, когда услышат тебя? Говорить так не подобает добропорядочной девушке. Я уверена, что мисс Трент скажет тебе тоже самое!
– Мне-то что!
– Тем самым ты показываешь нам всем, какая ты глупая гусыня! – тут же набросилась на мисс Вилд Шарлотта, отстаивая своего кумира. – Мисс Трент гораздо более достойна, чем ты! Чем все мы! И…
– Спасибо, Шарлотта, не надо, – не поднимая глаз от вышивки, спокойно сказала мисс Трент.
– Но это правда! – вызывающе проговорила Шарлотта. Не обратив на эти слова внимания, мисс Трент улыбнулась миссис Андерхилл и сказала:
– Да, мэм, вы совершенно правы. Это неприлично и к тому же еще и неумно.
– Почему? – вспыхнув, спросила раздраженно Теофания. Мисс Трент задумчиво глянула на нее.
– Это может показаться тебе странным, но я часто имела возможность наблюдать, что когда ты начинаешь хвастаться своей красотой, ты ее стремительно теряешь. Это в последнее время стало даже отражаться на твоем лице.
Вздрогнув, Теофания устремила взволнованно-испуганный взгляд в зеркало, которое висело в изящной раме над камином.
– Правда? – наивно спросила она. – Правда, Анцилла?
– Совершенная правда, – ответила мисс Трент, без тени колебаний пойдя на лжесвидетельство. – Кроме того, когда становится известно, что женщина постоянно любуется собой, люди начинают оборачиваться к ней спинами. И очень скоро бедняжка осознает, что комплиментов, которыми ее одаривали, становится все меньше и меньше. А ведь ничего нет приятнее комплимента для хорошенькой девушки, не правда ли?
– Правда! – воскликнула Теофания пораженно. Она вдруг весело рассмеялась и, перепорхнув в одну секунду на противоположную сторону комнаты, быстро обняла мисс Трент. – Я люблю тебя, противная! Ты бываешь очень вредной, но с тобой не соскучишься! Я больше не буду любоваться собой, честное слово! У всех прошу прощения за то, что говорила минуту назад! Пейшенс! А ты точно уверена, что сэр Уолдо к нам приезжает?
– Да, потому что Ведмор рассказал моему папе о том, что адвокат господина Кальвера приказал ему приготовить все к приезду сэра Уолдо на следующей неделе. Говорят, он привезет с собой еще одного джентльмена и несколько слуг. Бедные Ведморы! Папа рассказал, что как мог утешал их, но они сейчас все равно пребывают на грани истерики. Похоже, господин Смит рассказал им о том, что сэр Уолдо очень богат и могуществен. Ведморы страшно боятся, что окажутся неспособными угодить новому хозяину и он выгонит их!
– Кстати о Ведморах, – внезапно проговорила миссис Андерхилл. – Давно хотела спросить тебя, моя дорогая… Когда моя кузина Мэтлок рассказала мне об этом, то я не поверила своим ушам, хотя она утверждала, что почерпнула эти сведения от самой миссис Ведмор… Правда ли, что господин Кальвер оставил им по своему завещанию только двадцать фунтов и свои золотые часы?
Пейшенс грустно приподняла брови и кивнула.
– Да, мэм. Боюсь, все так и было. Я знаю, конечно, что о покойниках не принято говорить плохо, но, по-моему, он поступил несправедливо! С его стороны это было верхом неблагодарности! Они столько лет служили ему верой и правдой!
– Со своей стороны хочу заметить, что особой разницы между покойным и живым человеком нет, если говорить о чертах его характера! – жестко и с несвойственной ей энергией заговорила миссис Андерхилл. – Он был отвратительным, несговорчивым скрягой и, уж будьте покойны, точно таким же во всем и остался! Можете мне поверить: он сейчас отнюдь не в раю! А почему это я, интересно, должна отзываться с почтением о тех, кто оказался недостойным рая? Интересно, почему это?
Пейшенс не удержалась от смеха, но тут же сказала:
– Вы правы, мэм, однако не стоит, наверное, судить о деле, все обстоятельства которого еще не известны. Моя мама, должна вам признаться, придерживалась того же мнения, что и вы, а папа говорит ей, что мы не должны говорить о скупости господина Кальвера, а должны дознаться до природы и причин, вызвавших ее. Мы должны пожалеть покойного. Он был, наверное, очень несчастлив.
– Конечно, твой папа не мог сказать ничего иного. Ведь он христианин, да к тому же священник, – рассудительно ответила миссис Андерхилл. – Но лично я жалею бедных Вед-моров. И не за то, что им осталось по завещанию так мало, а за то, что они не додумались еще давно уйти от этого старика. А они не ушли, поверили в то, что он обеспечит их за верную службу. Господи! Всем же с самого начала было ясно, что он не способен на это! Обещать – обещал, а выполнять свои обещания, держать слово – это увольте! Всю жизнь на него потеряли, а в ответ ничего! Ну что, я не права?
Мисс Чартли ничего не могла на это ответить. Она только вздохнула и покачала головой. Это дало возможность Теофании тут же переключить разговор в другое, по ее мнению гораздо более интересное и важное русло. Она спросила свою тетушку, спустя какое время после его приезда она рассчитывает пригласить к себе сэра Уолдо.
Происхождение у миссис Андерхилл было не самым высоким. Несмотря на общую способность держать себя в этом мире как добропорядочная леди, ей никак не удавалось ухватывать все тонкости светского кодекса. Впрочем, многие вещи она знала не хуже других. Поэтому воскликнула:
– Ничего себе, Теофания! Батюшки, что ты еще придумаешь такого? Как будто я не знаю, что не могу сама приглашать джентльмена! Это просто неприлично! Даже если бы он ничего не усмотрел в этом, а он обязательно усмотрит… Какой смысл, скажи мне на милость, отсылать ему пригласительную карточку, если он не собирается оставаться в Брум Холле!