Табита холодно улыбнулась ей. Но все же внимательно оглядела мужчину.
Теперь сквозь дым и искусственный высокотехнологический сумрак она увидела, что он играет на перчатке. Он пел, а, может быть, пел кто-то другой. Табита не видела, как шевелились его губы. Губы были хороши, красиво очерчены, а его глаза были карими и очень круглыми. И все время, пока Табита рассматривала мужчину, где-то в глубине ее сознания вертелась мысль. Двадцать четыре часа. Ублюдки.
Она спросила:
— Не знаешь кого-нибудь, кому нужны грузовые перевозки? — Раньше с ней никогда такого не случалось, никто никогда не грозил отнять у нее корабль. Табите не нравилась мысль о том, что Элис попадет в лапы легавых. — Кого угодно, только не перка, — добавила она.
Отведя глаза от мужчины на сцене, Табита окинула быстрым взглядом игроков. В переднем окне шла какая-то сложная молчаливая игра, где толстые пачки мягких старых банкнот быстрыми движениями переходили из рук в руки. Перевозчик ядов пил из одного кувшина с водоносом. Два игривых трехлетних транта в кремовой коже и солнечных очках пристроились у допотопного музыкального генератора, потягивая лакричный ликер.
— Сейчас никто не работает, — сказала Хейди. — Сейчас карнавал. Дать тебе выпить?
Табита вздохнула:
— Пива, — сказала она.
Хейди на одном дыхании выпалила семь наименований.
— Что поближе, — сказала Табита.
Карлос наверняка кого-нибудь знает. Девушка направилась к телефону, находившемуся на ступеньках подвала, под сценой. Проходя мимо, она сообразила, что поет птица. Внешне птица была похожа на попугая, но звуки, которые она издавала, вовсе не походили на голос попугая. Она умела петь. И пела нежным дрожащим голосом о желтой птичке, сидящей высоко на банановом дереве.
Карлос отсутствовал. Табита оставила ему сообщение, сказав, что позвонит попозже, а сама подумала, что скорее всего не станет этого делать. Она могла с тем же успехом сократить свои потери и улететь на Фобос или в Долговечность, посмотреть, нет ли там чего-нибудь или кого-нибудь, кто не улетел на карнавал.
Табита пила, наблюдая за перчаточником. Он ей даже нравился. Он был загорелым и холеным, с лоснящимися черными волосами. На нем была изящная красно-белая блуза в тонкую полоску, псевдобрюки и сапожки-эспадрильи. Похоже, он был даже талантлив, хотя нервная, пронзительно звучавшая перчатка сейчас была уже несколько старомодной, даже в Скиапарелли, где все держалось вечно. Звук был глубоким, электронно-сглаженным и плавным, но сопровождавшее его тремоло было столь прекрасным, что с трудом можно было отличить отдельные ноты. Мелодия стремительно пошла вниз и разделилась на две, создавая гармонию сама с собой. Публика зааплодировала. Мужчина улыбнулся. Птица устроилась на его плече, прижавшись к его щеке с закрытыми глазами, и тоже запела — жутковатую, тихую и проникновенную песню без слов.
Хейди протерла стойку возле локтя Табиты.
— Еще выпьешь? — спросила она.
— О'кей, — сказала Табита, допивая стакан. Еще раз выпить, еще раз попробовать дозвониться Карлосу — и в путь. — Я сейчас вернусь, Хейди, — сказала она и пошла назад к телефону.
Карлоса все еще не было. Его улыбающееся изображение предложило ей назваться и оставить свой номер телефона. Табита стукнула кулаком по стене.
— Гуляешь где-нибудь на вечеринке, да, Карлос? Что ж, надеюсь, ты веселишься, потому что мне совсем не весело.
— Ошиблись номером? — поинтересовался голос у нее над головой.
Табита взглянула вверх. Это был перчаточник со своей птицей, спускавшийся по ступенькам. Они закончили выступление и шли вниз во влажный и убогий подвал, который управляющие отказывались ремонтировать из-за его «классической атмосферы».
— Номер-то правильный, я ошиблась планетой, — сказала Табита.
Он спустился на лестничный пролет и встал позади нее, заглядывая через ее плечо в физиономию Карлоса на маленьком экране. Табита чувствовала запах его птицы. Она и пахла попугаем.
— Этот парень вас кинул? — спросил музыкант. — Не взял вас на вечеринку? Вы ведь только что это сказали, так? Простите, я хочу сказать, что не в моих привычках подслушивать чужие телефонные разговоры — вы понимаете — я просто спускался вниз и не мог…
Птица вытянула шею и неожиданно издала громкий пронзительный крик, похожий на сигнал пожарной тревоги. Табита вздрогнула. Затем вынула свой штепсель из телефонной розетки.
— Замолчи, Тэл! Замолчи сейчас же! Заткнись, сделай милость. А, Тэл? — прикрикнул музыкант, хлопнув птицу своей перчаткой. Та смолкла так же неожиданно, как заорала.
— Это Тэл, — сказал музыкант. — Приношу свои извинения. Артистический темперамент. Очень-очень чувствителен. Здравствуйте, я Марко, Марко Метц. Что? — спросил он, хотя Табита ничего не говорила. — Что? Вы слышали обо мне?
— Нет, — сказала Табита. Вблизи его глаза были еще более сладкими, чем на сцене.
— У вас очень хорошо получается, — сказала она.
— Да, — ответил он. — У меня действительно прекрасно получается. Я хочу сказать, что так оно и есть. Да, я очень хорош. Действительно. Но зачем вам это знать? Вы занятая женщина, я занятой мужчина, это большая система…
В течение всего времени, пока он нес эту бессмыслицу, его глаза скользили вверх и вниз по ее телу.
На это у нее не было времени.
И все же.
— Тэл? — сказала Табита, показывая на попугая.
— Да, правильно.
— Можно его погладить? — спросила она.
Он слегка пожал плечами:
— Это ваши пальцы, — сказал он. — Нет, нет, я просто шучу. Конечно. Вот так. Видите?
Марко легко взял руку Табиты в свою. Его рука была теплой и сухой. Он поднял ее пальцы к голове попугая и погладил ими птицу по спине. Тэл изогнулся.
— Откуда он? — спросила Табита.
— Он? Издалека. Вам это даже не произнести. Посмотрите на него, он сам не может этого произнести. Эй, — сказал он, приблизив свое лицо к клюву птицы, — она хочет знать, откуда ты. Видите, даже он не может этого произнести.
— Крем для обуви! — неожиданно пропела птица. — Интриги в кордебалете! Интриги в обуви!
Удивленные, они оба расхохотались.
— Он слегка возбужден, — сказал Марко.
Табита снова погладила птицу по голове:
— Ему можно пить?
— Тэлу? Нет.
— А вам?
— Конечно.
— Я буду в баре, — сказала Табита.
— Итак, — спросил он, присоединившись к ней через три минуты уже без птицы, — вы приехали в город на карнавал?
— Нет, я ищу работу. Я только что вернулась с Шатобриана.
— На Поясе? — Марко взглянул на нее уже с уважением, как это бывало со всеми, когда она говорила что-нибудь в этом роде. — Что это была за работа? — поинтересовался он.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});