Читать интересную книгу Бабур (Звездные ночи) - Пиримкул Кадыров

— Мой амирзода, вы только сейчас закончили одно упражнение. Может быть, довольно? А другие сложные упражнения оставите на завтра?

— Пусть так и будет. А сегодня — легкие! — рассмеялся Бабур и резко взбодрил своего коня.

Тот быстро вошел в галоп, и тогда Бабур, уже догоняя шедшего ровным шагом нукера, высвободил ноги из стремян, взял в зубы камчу и, как только его сивый поравнялся с гнедым, вытянулся, схватился за седло гнедого обеими руками и легко вымахнул из своего седла.

Конь нукера испугался прыжка и шарахнулся в сторону. Бабур на мгновение повис в воздухе, ноги со стуком ударились оземь. Но мальчик не разжал рук на седле (руки у него и в самом деле были сильные!), удержался, новис; нукер мгновенно кинулся к лошади, резко остановил ее. Ноги Бабура пробороздили полукруг по земле; шелковый тюрбан слетел с головы мальчика, но сам он удержался на ногах, выпрямился, — а камча все еще зажата в зубах! — только лицо сильно побледнело. Нуян подскакал к нему, спрыгнул с коня, поднял тюрбан и хотел подать Бабуру. Но Бабур даже не взглянул на пыльный тюрбан. Взял в руки камчу, молча вскочил на сивого, которого нукер успел подвести к хозяину.

Бабур ударил коня камчой и поскакал меж деревьев, не разбирая дороги.

Дорога, но которой обычно ехали всадники, проходила по краю сада. Бабур же летел прямиком по узкой тропинке, вьющейся среди деревьев. Когда конь перескакивал через арыки, голова чуть не задевала за мощные ветви урючин. А он, крепко обняв шею коня, пригибался — и проскакивал. Урюк, сбитый его плечом, так и шлепался в воду.

— Ты почему не держал коня покрепче, дуралей! — закричал на нукера встревоженный Нуян. — Теперь на нас всех обиделся амирзода! Всем, глядишь, и попадет из-за тебя.

У богато убранного айвана[38] в середине сада Бабур остановил коня.

Слуга подбежал к нему, чтоб принять повод, удивленно уставился на непокрытую голову всадника. Бабур невольно покраснел. Сейчас его увидит бабушка Эсан Давлат-бегим, увидит в таком виде, узнает, что случилось; слуги и нукеры, несомненно, будут наказаны, потому как повелитель Ферганы поручил именно ей, Эсан Давлат-бегим, беречь Бабура как зеницу ока и всю усадьбу со всеми слугами и предоставил поэтому в ее распоряжение.

Наперсники-мальчишки и нукеры со страхом приближались к айвану. И когда Бабур вошел внутрь помещения, спешились. Нуян Кукалдаш, очистив тюрбан Бабура от пыли, нес его в руках. Бабур появился в шапке — теперь бабушка ни о чем не спросит. Он оглядел группу прибывших. Нукер, что не удержал повод у шарахнувшейся лошади, кинулся было к ногам Бабура молить прощения, но Бабур тотчас поднял его с колен и повернулся лицом к Нуяну Кукалдашу. Как смешно тот держал его тюрбан, как бережно нес в обеих руках, будто дорогой сосуд. Ожидали нукеры и наперсники гнева, а услышали смех. Бабур с наслаждением по-детски звонко, откинув голову назад, хохотал. Нуян Кукалдаш посмотрел на тюрбан и тоже рассмеялся. Словно сбросив с плеч тяжесть, заулыбались и остальные. Бабур, перестав смеяться, повернул к себе лицом нукера, у которого шарахнулась лошадь:

— Ты ни в чем не виноват…

Нукер, получив такой подарок, медленно отошел, все время кланяясь Бабуру. А тот обратился к Нуяну:

— Пускай бабушка ничего не знает.

— Таково и наше желание, мой амирзода, — развеселился Нуян и хитро подмигнул товарищам.

Все они были мальчишки. И все понимали, что такое мальчишеские тайны.

И почти все не любили уроков.

Бабур вспомнил, что сегодня у него урок с мударрисом[39], и настроение молодого мирзы опять испортилось.

2

Загородный дом напоминал дворец — пышностью обстановки, обилием украшений, резными орнаментами на дверях. Бабура в этом доме интересовала только одна комната. И хоть его ждал мударрис, Бабур повернул к ней — к комнате, где хранились любимые книги. Позолоченные страницы, бархатные и кожаные переплеты, казалось ему, хранят дыхание великих поэтов. Бабур знает наизусть сотни и сотни бейтов[40] — из Фирдоуси, Саади, Навои. Вот он достает «Фархад и Ширин» и мысленным взором видит живущего в далеком Герате Мир Алишера. Андижанский зодчий мулла Фазлиддин, что учился в Герате, рассказывал Бабуру, когда строил этот загородный дом, расписанный золотом айван и мраморный хауз[41], много удивительного о Мир Алишере. Зодчий привез из Герата копию изображения Навои, знаменитого изображения, сделанного знаменитым Бехзадом. И, узнав, какой большой интерес питает Бабур к великому поэту, зодчий подарил эту копию мальчику.

Бабур достал рисунок из толстого тома «Фархад и Ширин» и заложил его в тетрадь записей своих уроков но шариату.

Пора было идти на этот урок.

Старец мударрис, бровастый, с белой, до живота, бородой, в большой белой чалме, сидел на банорасовой[42] курпаче в середине учебной комнаты. Мударрис на фарси начал объяснять законы фикха[43]. Бабур хорошо знал и арабский, и персидский, наизусть и с удовольствием читал многие суры Корана, интересовался юридическими правилами, но сейчас азарт еще бушевал в нем, озорство и бесшабашная сила жаждали проявиться в действии. А он был вынужден, не шевелясь, слушать скучный урок. Впрочем, зачем слушать на самом деле — можно сделать вид, будто слушаешь, а сам… Ну-ка, вспомним любимые бейты о подвигах Фархада…

Мужеству хочешь учиться?У мужественных — учись!

Бабур осторожно, чтобы не заметил мударрис, достал из тетради рисунок. Навои в длинном черном чекмене стоял, чуть опираясь на тонкий посох, и глаза его теплились добротой. Бабур мысленно спросил: «О великий амир, если будет мне суждено предстать перед вами и… и если, как Фархад, я одержу победу над всеми драконами и дэвами, что мне встретятся в жизни… дадите ли вы мне тогда ключ к волшебной двери поэзии?»

Мударрис медленно встал со своей курпачи и неожиданно быстро подошел к Бабуру. Тот не успел спрятать рисунок.

— Изображение человека?! — с угрозой спросил мударрис. — Вместо того чтобы слушать урок? Святой Коран и хадисы запрещают…

— Господин мударрис, этот рисунок… привезен из Герата. Видите, это великий Мир Алишер.

Мударрис слышал о поэзии Навои, но не читал ее.

— Распространять изображения живого, о мой амирзода, — дело, угодное шайтану! Дайте-ка мне рисунок, дайте-ка!

Мударрис так разгневался, что не ровен час возьмет да и разорвет рисунок. Бабур сказал: «Нет!» — твердо сказал, так, что учитель убоялся гнева наследника. Но урок прервал и ушел жаловаться на Бабура к Эсан Давлат-бегим.

В учебный зал вплыла, шурша белым атласным платьем, дородная, лет пятидесяти пяти, женщина. Бабур быстро вскочил и поклонился бабушке. Эсан Давлат-бегим взяла в руки злополучный рисунок. С интересом стала разглядывать изображение.

— В лице Мир Алишера есть, оказывается, что-то ангельское, — сказала она неожиданно для учителя. И добавила, чуть отвернувшись и прикрываясь от него краешком шелкового платка: — Почтенный мударрис, это изображение сделано в Герате с разрешения служителей религии.

— Простите, повелительница, — мударрис так и остался стоять у дверей, опустив очи долу. — Простите меня, но… в Иране и Хорасане[44] истины шариата многажды нарушаются. Это все влияние злостных шиитов, враждебное нашему святому учению суннитскому. Хочу предупредить наследника престола: пророк Мухаммад, да святится его имя, завещал нам подлинное мусульманство, оно не в Хорасане, не в Иране — в Мавераннахре[45]!

Эсан Давлат-бегим вовсе не хотела спорить с мударрисом, да еще о делах религиозных. Она повернулась к Бабуру:.

— Господин мударрис, конечно, прав. На уроке фикха рассматривать какие бы то ни было рисунки неуместно, дорогой мирза. Придет время, когда с соизволенья всевышнего вы начнете управлять страной. Фикх должно знать — от начала до конца. А рисунок… я возьму его с собой.

Бабур выпросил на одно мгновение рисунок у бабушки и опять заложил его в книгу.

— Вручаю вам свою мечту, — сказал он, протягивая Эсан Давлат-бегим книгу.

Слова внука понравились бабушке.

— А может быть, пригласить Мир Алишера сюда, в Андижан?

— О, разве это возможно? — глаза Бабура вспыхнули.

— Так ведь почтил Мир Алишер своим приездом Самарканд. А достоинства Ферганы известны всему миру… До моего слуха дошло, что Мир Алишер порядочный, набожный, да что там — святой человек. Если он прибудет сюда, несомненно, и почтенный мударрис удостоверится в этом.

Лицо мударриса просветлело. Он выпрямился и с важностью произнес: «Да свершится воля аллаха!..»

3

Пополудни в доме все стихло.

Обессиленные жаждой, все с нетерпением ждали вечера. Знатные люди, владеющие большими домами, коротали часы в прохладных комнатах и спасались от жажды и голода сном.