Свен вытянулся перед графом и не находил слов для оправдания. Да и оправдываться было бесполезно — что за стражник такой, позволил приблизиться к себе сзади не замеченным!
— Мне бы надо было выкинуть тебя просто со стены вниз, пока ты спал, в полете и проснулся бы, — ехидно проговорил Аксель, в его голосе звучали металлические нотки, — да пожалел, что ты шею себе свернешь, нас, норвежцев, здесь все-таки маловато.
— Да не спал я, — пробормотал Свен, вид у здоровенного рыжего викинга был совсем растерянный.
— А мне все равно, спал ты или не спал, — граф сгреб в большую горсть кольчугу на груди викинга и подтянул испуганного соплеменника к себе, — если к тебе можно подойти незамеченным.
Аксель развернулся и зашагал прочь. То, что хозяин тотчас не озвучил свой приговор, не сулило ничего хорошего. Все знали, что лучше бы Аксель рубанул сразу, чем весь день наливался бы злобой, вплоть до вечерней «раздачи слонов». Именно так называл хевдинг процедуру, завершающую его обход в конце дня. После ужина он собирал всех на центральном дворе и объявлял наказания за все проступки, замеченные за день. Граф ходил по всему замку, скрежетал зубами, играл желваками, из глаз его, казалось, сыпались искры. Все думали, что он обдумывает, как пожестче наказать виновных, прикидывает, куда еще сунуть свой вездесущий нос. Но еще тяжелее было весь день провести в ожидании наказания. Лучше уж сразу узнать, что тебя ждет, чем мучаться вплоть до графской «раздачи слонов».
Свен стал прохаживаться по стене, вглядываясь в даль. Но изображать дотошного охранника было уже поздно. Викинг знал, что попал в «черный список», граф будет теперь более внимательно наблюдать за тем, как справляется он со своими обязанностями. Правда, Аксель был незлопамятен, и одним из его принципов был — «получил наказание — искупил вину». Но все знали, что граф хоть и не напоминал о прошлых грехах, но и не забывал о них. Черные пятна на биографии могли сослужить недобрую службу при распределении разных благ, продвижении по службе. Особенно рьяно Аксель относился к несению вахты и боевому искусству викингов. Было из-за чего расстроиться Свену.
А граф тем временем уже вошел на кухню, где сонный повар-франк начал замешивать хлеб. В просторном помещении остро пахло кислым тестом, на большом столе посередине уже были разложены ровными рядами белые караваи, ожидая, когда Гонтран начнет их выпекать. Пол на кухне был посыпан соломой, по которой по-хозяйски расхаживали куры. Аксель с размаху пнул одну из птиц, и она понеслась, отчаянно закудахтав, в сторону выхода.
— Что ты здесь развел курятник, придурок, — заорал граф, — не удивлюсь, если в буханке хлеба обнаружится куриный помет!
— Что вы, мессир, — начал оправдываться испуганный Гонтран, — они только что прибежали, когда я отвернулся.
— И еще успели нагадить повсюду!
— Где, где? — повар закрутился волчком на соломе.
— Будешь долго искать, так я ткну тебя носом прямо в куриный помет, — лицо графа раскраснелось, а обычно холодные глаза так сверкали, что в них страшно было взглянуть.
— Лаура! — заорал Аксель, и на пороге мгновенно появилась заспанная толстая служанка лет тридцати, — если ты не наведешь здесь идеальный порядок еще до того, как солнце появится на горизонте…
Граф не договорил, а только плюнул в солому и вышел прочь.
— Что это он, как с цепи сорвался? — пробормотала женщина, протирая глаза.
— Сегодня держись, — Гонтран хитро перекривил свое толстое белое лицо, его маленькие глазки озорно блестели, как две черные изюминки в булке, — сегодня разнос!
Было видно, что Гонтран совсем не расстроился по поводу крика графа, монотонная работа на кухне выработала у пожилого франка философский образ мышления. А голос графа уже гремел где-то вдалеке.
Аксель сразу отметил про себя, что в конюшне чисто и аккуратно. Несмотря на ранний час, конюх Жак уже успел вычистить старую солому из-под ног лошадей и подсыпать свежей. Сразу же, как норвежский хевдинг стал графом и хозяином в замке Силекс, он обратил внимание на этого невысокого молодого человека за его любовь к лошадям. В одном из боев молодой франк получил увечье, и теперь в дружинники не годился. Но хромой Жак дневал и ночевал в конюшне, лучшего работника трудно было и желать.
Как обычно, зайдя в конюшню, Аксель сразу направился к своему Руфу, караковому длинноногому жеребцу. Конь отличался утонченным нравом и острой любовью к своему хозяину. Руф нервно стриг длинными пушистыми ушами еще задолго до появления графа в конюшне. Аксель, в свою очередь, почти всегда начинал день со свидания с жеребцом. Лошадь тепло взглянула на своего любимого хозяина крупными карими глазами и вытянула длинные мягкие губы. Аксель вынул из сумки большую морковку, которую никогда не забывал захватить, когда шел в конюшни, и она с хрустом исчезла среди крупных желтых зубов.
— Жак, а ты уже чистил копыта Руфу? — спросил граф, склоняясь к ногам животного.
— Нет, милорд, еще не успел, — пробормотал конюх.
— Смотри, до обеда все копыта должны быть вычищены, — Аксель строго посмотрел на конюха, но кричать не стал, — вообще-то их надо было вычистить еще вечером, а то лошади не отдохнут за ночь. Мало ли что, может, придется выезжать прямо с утра.
— Я понимаю, виноват, — франк потупил голову, — просто не успел вчера.
— Ладно, Жак, — Аксель улыбнулся, — но в дальнейшем смотри, не забывай это сделать, пусть даже ночью.
Граф опять подошел к своему жеребцу и стал гладить его возле ушей, делая круговые движения. Затем он помассировал щеки и нежно потер ладонью белое пятно на лбу между глаз.
— Вот видишь, он и успокоился, — сказал граф, и действительно еще минуту назад жеребец нервно топтался и переминался с ноги на ногу, а теперь затих, прислушиваясь к ласкам хозяина.
— Я тоже так делаю, мессир, — ответил конюх, — правда, я просто ласкаю коней. Я и не знал, что таким образом можно их успокаивать.
— Так их можно успокоить даже в бою, а уж перед поединком это вообще необходимо! Ну, ладно, будет время, я тебе еще больше расскажу.
С этими словами граф вышел из конюшни и продолжил свой обход. Широкими шагами он прошел мимо дружинников, которые уже завтракали под навесом. Присоединяться к ним граф не стал, и, по- видимому, правильно, так как викинги подозрительно затихли, когда он приблизился. Скорее всего, они обсуждали своего хевдинга.
— Сегодня Аксель бушует, — изрек Грим, сидевший спиной к подошедшему графу.
— Побушуешь тут — малышка его даже на порог не пустила, — поддержал друга Ульф.
— Видать, не зря тебе достался этот фингал, — засмеялся Грим, — все-таки придется Акселю расстаться с пятьюдесятью солидами!