волков пока шкуры не схватились, в дорогу требовался тёплый плащ. Кое-как поскоблил бляшкой подбросив подтаявшего снега, после подсушил. Верёвку распустил на толстые нити и, промазав жиром, скрепил шкуры. Получилась причудливого вида меховая накидка с капюшоном. Не самого лучшего вида, мехом внутрь. В дилемме — вам ехать нужно или шашечки, я всегда выбирал первый вариант. Внешний вид не волновал от слова совсем — тепло, не дует, так чего тебе ещё надо?
Осталась одна деталь. Пока шастал по лесу, понял очевидную вещь. Снега выпало очень много, и сугробы глубоки. Идти, то и дело чуть не пояс проваливаясь в ложбинки и овражки не самая здравая затея. Требуются лыжи или снегоступы. Про первые и говорить нечего, а вот со вторыми… Имеются варианты как их сделать из «говна» и палок. Так чего тянуть? Набрал прутьев орешника в два метра длиной, зачистил. Сложил вместе и связал широкую лыжу так, чтобы в верхней части она переходила в тонкий, загнутый вверх нос. Нос крепко натянул, чтобы тот не проваливался при ходьбе в снег. Верёвки на снегоступы не хватило, заместо неё в ход пошли шнурки, нарезанные из шкур.
Палку пережёг по ширине снегоступа и, расщепив, сделал четыре поперечины для крепления сапог. Определил центр тяжести и привязал к центральной части снегоступа. Остатки шкуры пошли в дело. Из большого лоскута, снятого с крупа, сшил куль, куда сложил куски мяса про запас, захватил и конский волос с гривы, вещь ценная, пригодится. Изготовление снегоступов и плаща заняло прилично времени и в дорогу выдвинулся, когда Солнце перевалило полуденную отметку.
Поднявшись на высокий берег реки, деревни Гвоздяное на привычном месте не обнаружил, а рос там густой лес. Ничего удивительного, деревню основали стрельцы, сосланные в эти места Петрушей после подавления Стрелецкого бунта 1681 года. Нескоро это будет, да и будет ли вообще?
Оставался вопрос: куда двигать? Лес сильно отличается от моей реальности, однако рельеф почти не изменился, а я его знаю, как свои пять пальцев. Если держаться реки, то заблудиться можно, лишь набравшись в «хлам». Новосиль то, вон он. Если стать спиной к реке, по прямой километров семь. Вот только сейчас это не тот зачуханный провинциальный городок, где я доживал остаток своих дней. Столица! И не самого маленького княжества, а учитывая то, что я узнал, осматривая воинский пояс, а также слова разбойников, соваться в него не с руки.
Я банально не знаю, кто я такой, не знаю с какого перца на меня напали, не знаю какой у меня статус. Может быть, я где-то накосячил, может быть, кому-то должен вагон и маленькую тележку? Кто даст гарантию, что в Новосиле меня не примут под белы ручки и отправят на плаху или, того хуже, на кол определят. Хорошо, пусть даже в подпол посадят или по-тихому прирежут. Как не крути, лайт варианты не многим лучше. Нет уж, не хочу такого удовольствия!
Пока раскладов не узнаю, буду шифроваться как Штирлиц. И это даже хорошо, что у меня княжеского плаща нет. Может за бродягу примут. Надо бы сапоги да пояс грязью замазать. Хотя, сдается, намётанный глаз какого-нибудь тиуна или дружинника такого шифровальщика мигом раскусит.
Решил идти в противоположную от города сторону. Примерно через три километра Неручь впадает в Зушу, а эта река и больше, и полноводней. Следовательно, и деревень по берегам больше.
Снег скрипел под ногами, искрил под веселыми и яркими лучами. Мне было хорошо. Подъём на высокий берег по глубокому снегу не выпил, как раньше, все силы. На склон взлетел словно на крыльях. Не смотря на саднящие раны, чувствовал себя полным сил. Да что там, горы готов свернуть!
Густой дубровник жил своей жизнью. Шуршали зайцы, то и дело звонко токовал рябчик. Рябчик… В тридцатые, в годы моего детства их уже не было в этих лесах. Старики баяли, что их выбили ещё в XVIII веке, а про косуль и говорить нечего. Здесь же следов видимо-невидимо, целые тропки натоптаны. Заячьими помётом лес, словно шишками усеян. Богат здешний лес на живность!
А деревья! Разлапистые дубы-великаны с покрытыми густым мхом ветвями поражали своим царственным видом. Стволы в два, а то и в три моих обхвата, настоящие богатыри растительного царства, один другого краше. Лишь раз был в реликтовом лесу, и было это, в сибирском заказнике. Не осталось таких лесов в Европейской части, а ты говоришь постановка. Ну-ну.
Выбравшись из чащобы, вставил сапоги в петли и двинулся по глубокому снегу с куда большей скоростью. Спустя час вышел к слиянию рек. Берег не такой крутой, как в наши времена, а река всё также образовывала петлю. Маленько срезал, дважды пересек Зушу и продолжил путь вверх по течению, на север, держась как и ранее правого берега.
И не только в расстоянии дело, я умышленно не отходил далеко от леса. По реке идти сподручней, но есть проблема: по льду проходил накатанный санный тракт. Скакали всадники, брели закутанные в овчины одиночные путники. Больше всего саней. Прикрытые шкурами и овчинами, запряжённые двойками, а то и тройками, они объединялись в целые караваны и неспешно, словно перегруженные грузовики, ползли по сверкающему в лучах Солнца льду.
На Руси крупные реки — естественные дороги, торговые артерии государства. Зимой на санях, а летом на ладьях. Зуша, на которой стоит древний Новосиль, не исключение. Вниз по реке идёт санный путь на Оку, на Рязань, на Нижний Новгород и далее по всей Руси-матушке.
В лесу время от времени попадались чёрные прогалины полей, огороженные от живности изгородью. Рассмотрел и крест деревянной часовни. Как раз в том месте, где в моё время находился Свято-Духов монастырь.[2] Миновал пару деревень. Небольшие, по пять-шесть домов. Жалкое зрелище — заглубленные в землю клети без окон, с низкими квадратными дверьми с вяло дымящими крышами — курные избы. Дед сказывал, что при крепостничестве такие избы ещё встречались, полно тогда было нищих деревень. Отец такой архаики уже не застал. Хотя, в баньке по-чёрному приходилось париться, так себе удовольствие, на любителя.
В дома заходить не стал. Зачем лишний раз испытывать судьбу? Понятно как дважды два, они обслуживают торговый тракт, а мне, до выяснения статус-кво, стоит держаться от него подальше. Срезав большую излучину близ деревеньки Вешки, вышел к господствующей высоте у более крупной деревни Верхние Вяжи. Здесь должен быть бетонный немецкий бункер, который после войны переоборудовали в мемориальный музей.
Бункера ожидаемо не было, и деревни тоже. Но прекрасный обзор