— Спасибо за поездку. — сказал он Яне. — Откуда велосипеды взяла?
— По старой дружбе прикатили. — подмигнула Яна. — Но будешь языком трепать — вырву! Дозвонился до возлюбленной-то?
— Не получилось. Но. Знаешь… все равно спасибо. Лучше стало. Правда.
— Не убеждай себя. Прими, как есть. Мало забот вокруг?
Действительно. Много.
Сразу после ужина Артем пошел в палатку, где в дрожащем полумраке дневальный растапливал печку, а два или три человека, развалившись на нижних ярусах коек, обсуждали недавнее происшествие. Артем скинул сапоги, лег на свою койку, не расстилая, и постарался уснуть. Просил сам себя: пожалуйста, усни, оставь этот странный день в прошлом…
Но не получалось.
Через какое-то время (минут через тридцать, а то и больше) кто-то тронул Артема за плечо. Это был Акоп. У него на скуле вспух и расплылся темный с желтыми краями синяк. Правда, Акоп улыбался.
— Вставай, страна народная, — сказал он. — Дело есть.
— Снова? Знаешь, не хочу я на сегодня больше никаких дел.
— Я бы на твоем месте встал.
Акоп настойчиво взялся за плечо и потряс. Артем сел на кровати, хмуро поглядывая на друга.
— Ударить тебя еще раз, что ли? Чтобы отстал.
— Только не в тоже место. Давай, с другой стороны. Чтобы эта, как ее, симметрия!
Злиться на него не было никаких сил. Артем обулся и вышел следом за Акопом из палатки.
На улице уже была ночь. Вдоль палаток горели фонари. Воздух наполнился весенним дрожащим морозцем, какой здесь бывает даже после сорокаградусной жары. Холодный ветерок щипал за щеки.
У блокпоста, под желтым светом лампы, сидел все тот же капитан в обгоревшей форме, и курил.
— Все сидит, — сказал Акоп едва слышно. — У него, говорят, контузия. Ничего не слышит. Лететь в госпиталь отказался, написал на бумажке, что ждет командования. И никто не знает, что с ним делать, как подступиться. На ужин не пошел, в штаб тоже не хочет.
Акоп свернул к палатке полевой кухни, одернул брезент и зашел внутрь.
Внутри горела одна лампа, в углу, около стола хлебореза. Света едва хватало, чтобы различить в сумраке стоящую на земле ванну. Это была та самая ванна, в которой обычно чистили овощи. От ванной шел пар.
Артем подошел ближе и увидел, что ванна наполнена до краев чистой, прозрачной, горячей водой. Рядом на табуретке стоял шампунь, лежал кусочек мыла и баночка с ароматизированной морской солью. Все это душисто, приятно пахло.
— Ну, теперь уже точно с днем рождения, — сказал Акоп, подойдя ближе. — Ты же мечтал?
— Мечтал. — Пробормотал Артем.
Ванну не просто отмыли — отдраили. Даже сквозь воду было видно, какая она чистая.
— Пара часов работы — и ванна готова. Яна собственными руками, значит. Ты ей теперь по гроб жизни должен. А Зайцева купила в ауле соль для ванны. Это ее подарок, так сказать. И еще — вот.
Артем развернулся. Акоп держал в руках белый прямоугольный конверт.
— Это письмо?
— Да. Зайцева зашла на почту, уточнить. А оказалось, действительно, забыли. Она просила тебе передать, что чудеса сбываются. С днем рождения, в общем, дружище!
Артем взял конверт, не зная, что сказать и как реагировать. Голова закружилась.
— Я бы на твоем месте завалился в ванную да почитал бы письмецо, — подмигнул Акоп. — Ближайший час тебя никто беспокоить не будет. Гарантирую.
И он, крепко пожав Артему руку, неслышно выскользнул из палатки.
Конечно, Настя его любила и ждала. А еще крепко целовала, обнимала и скучала. Артем глотал абзац за абзацем, перечитывал, выучивал наизусть. Это ли не пища, которая поддерживает жизнь людям, оказавшимся далеко от дома? Духовная, спасительная…
Перед тем, как лечь в ванну, Артем взял чистое ведро, набрал в него горячей воды, до краев, разломал мыло на два куска. Подошел с ведром и куском мыла к курящему контуженному капитану. Вблизи оказалось, что лоб у капитана оцарапан, а высохшая кровь темными струпьями облепила виски и щеки.
— Горячая, — сказал Артем, поставив ведро. — Умывайтесь.
И, развернувшись, пошел обратно к палатке.
декабрь 2011