Читать интересную книгу Мой бывший муж - Лейк Оливия

Детский сад, конечно, но ей будет приятно. Не прошло и десяти секунд, как ответ прилетел. Не спит еще.

А я о тебе…

Что же не дала?! Может, сейчас меня не вело так сильно влево. Попустило бы! Этого, конечно, писать не стал. А теперь только дрочить в ванной, помочь моим страданиями некому.

Надеюсь, проблем дома не было?

Я хмыкнул невесело и, удалив сообщения, поставил телефон на зарядку. Катя так и не пришла. Чувствую, завтра меня ждет «шикарное» похмелье после сегодняшних откровений. Меня это не пугало, разберемся как-нибудь. Катя вспылить может, но отходит быстро. Ну не уйдет же от меня! Я хмыкнул даже. Абсурд. Я подождал еще с полчаса, потом сон сморил.

Будильник заорал как-то совсем не вовремя. На часах полвосьмого – значит, правильно все, тогда почему хреново так? Глаза разлепил окончательно и подушку под спину положил. В груди тянуло тревожное чувство. На соседнюю половину кровати взглянул мельком – жена, значит, обиделась серьезно. Я задумался, перебирая события вчерашнего дня, да и все месяцы, что мечусь я.

Вика меня очаровала. Тянуло к ней неистово. Возможно, я даже влюбился в нее заново. Всколыхнула она во мне юношескую бесшабашность со свойственными молодости увлечениями и страстями. Захотелось снова на ринг выйти, первую победу на вкус попробовать, девок за задницы щипать и под луной тискаться. Вот только в свете зимнего утра желания плоти, как и воспоминания о былом, казались не такими значимыми, как еще вчера. Достаточно ли сиюминутных хотелок, чтобы семью на них разменять? Готов ли я Катю мою так обидеть? Пока еще наяву непоправимого не случилось, только в мыслях моих изменяю ей денно и нощно. Вике тоже голову морочу: вниманием, подарками, страстью яростной. Я кругом виноват, признаю. Только выхода не вижу. Трахнуть бы Зимину и с Катей душа в душу жить. Но я не уверен, что на этом дело кончится. А жить на два дома – боже упаси! Развод в принципе не мой вариант, я люблю жену и обожаю дочь. Дети должны в полных семьях жить. Патовая ситуация. Сука, хоть член отрезай и евнухом становись!

– Папа, я проснулась! – дочка пушистым клубком запрыгнула сверху.

– Земляника, ты же раздавишь меня! – пресс у меня каменный (спасибо боксу), а вот с реакцией уже похуже. – Тебе восемь, а весишь на все девять, гимнастка пончиковна!

В ответ она еще больше елозить начала костями своими. Ника у нас спортсменка, вся из углов состоит: худая, длинная, хорошенькая. На Катю похожа. От меня только глаза серые.

– Мама где?

– Завтрак готовит.

– А ты зубы почистила?

– У-уу, – занудела.

– Давай бегом. И мне нужно вставать.

К завтраку вышел полностью одетым и готовым выезжать. Убегать не собирался, нам с Катей реально поговорить нужно. А еще поесть. На всю квартиру аромат выпечки стоял, а в столовой уже накрыто к завтраку. Катя была хорошей хозяйкой: убираться не любила – на это есть люди специально обученные, – а вот на кухне богиней была. Мишленовские рестораны нервно курят в сторонке. Я схватил хрустящий кусок хлеба, щедро ароматным маслом намазанный, и кусочек лосося вилкой подцепил.

– Вкусно? – спросил у довольной дочери, уплетавшей такой же ломоть только с нутеллой.

– Ага, – сказала и в телефоне залипла.

– Поменьше с гаджетами, – предупредил по-отцовски и на кухню пошел. Пахло кофе и обидой. Это я сразу понял. Катя возле кофемашины стояла, задумчиво глядя на зимний рисунок за окном. Тучи висели низко и грозно. Если бы я был атлантом, то мог бы положить на плечи небо, но я всего лишь человек.

– Привет, – я подошел сзади, поцеловать хотел по привычке. Не вышло. Увернулась она. В узких джинсах и мягком свитере, волосы длинные на плечо переброшены. Пахнет киллиановским ангелом[1], обожаю этот аромат. Сам дарил. У меня он ассоциировался с дорогим горячим сексом. Катя поэтичней была в метафорах: роскошная и красивая сексуальность, откровенная, но не пошлая. Она у меня и сама воплощение красоты и изящества, но сегодня грустная очень. Из-за меня все.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Ника опять своих «Винкс» смотрела? – поинтересовался буднично, сбавляя градус. Дочка любит этих фей, а потом сны со всякими Вальтерами и Тританусами сняться. Я уже спец в детской анимации.

Катя повернулась и в упор на меня посмотрела. Темные глаза в окружении густых черных ресниц мерцали гневно, а взгляд завораживал, цеплял, будто насквозь видел. Иногда казалось, что она мысли читать может. На то и поймала десять лет назад. Красотки возле меня пачками вились, но смотрела в душу только Мальвина, гордая, дерзкая, принципиальная.

– Молчать будем? – сухо проговорил, кофе глотнув. Естественно, и взгляды ее, и красота стали привычными – девять из десяти лет женаты, – но это не значит, что разлюбил жену.

– Мам, ну что мы едем? – крикнула из столовой Ника.

– С дядей Мишей поедешь сегодня, ладно? – спросил и набрал водителя. – Миш, поднимись, возьми Веронику. Катя сегодня дома останется.

Она не возражала. Понимала, что нужно решить все, пока обида в дверь проходит.

– Кать… – позвал, когда вдвоем остались. Она так и не проронила ни звука, только с дочерью попрощалась.

– У тебя есть женщина? – очень спокойно уточнила. Говорит – уже хорошо.

Конечно, можно было соврать, придумать что-то, но не прокатит. С Катей точно. Я любил ее и не изменял раньше… Я и сейчас, по сути, не изменял! Но хотел: что есть, то есть. Я и сейчас Вику хочу, даже будучи практически пойманным. Перед собой нужно честным быть. И перед ней тоже.

– Да, – признался, взгляд не пряча. – Я увлекся… – поколебался мгновение и полуправду сказал: – Коллегой.

Знать, что Виктория Зимина – привет из прошлого, любовь моя первая, не нужно Кате. Это на мысли нехорошие (правдивые) натолкнет однозначно.

– Понятно, – бросила она и ко мне повернулась, так чтобы в глаза мои бесстыжие смотреть. Допрос сейчас будет. Жена у меня мягкая, но характерная. – Помнишь, мы под утро по набережной шли и рассуждали об отношениях? – неожиданно спросила. Не было расспросов: что за баба? Спал ли с ней? Серьезно ли? Это настораживало, если честно. Не люблю сюрпризов.

– Не помню, мы многое обсуждали, – на самом деле помнил. Катя в девятнадцать была максималисткой с гипертрофированным чувством справедливости – ее словесные изыскания были мне совсем не близки, но интересно было.

– Я говорила, что никогда не прощу измену, а ты утверждал, что если из-за каждого тупого траха разводиться, то в Москве ни одной семьи больше трех лет не существовало бы.

Да, есть такое. Мне было двадцать пять, и я всегда делил мир на черное, белое, серое и очень редко цветное. Я и сейчас так думал. Нет, левак нихрена не укрепляет брак, но если случилось, то нужно конструктивно к вопросу подходить.

– Ну допустим, – сухо ответил. Пока, признаться, я не очень хорошо понимал, куда моя жена клонит.

– Тогда ты примешь мое решение.

Я нахмурился, а сердце пару ударов пропустило. Что удумала Мальвина моя? Неужели к маме уедет, устроив мне показательную порку?!

– Я ухожу от тебя.

– Что?! – я даже рассмеялся. Ну бред же. БРЕД! Не верю! – Куда, позволь спросить?

– Не беспокойся, не пропадем.

Я внимательно пригляделся к жене. Ни намека на игру в обиженку: уговаривай меня, прощения проси, на колени, пес смердящий! Все признаки возможного скорого примирения отсутствовали.

– Ты серьезно сейчас? – на всякий случай уточнил.

– Серьезно.

– Кать, ну прости, – ладонь тонкую поймать попытался, не вышло. – Хочешь на коврике в прихожей с Баяном спать буду, м? Не хочу жить без тебя даже день.

Угроза даже временного расставания поубавила либидо мое. Вику отбросило за границы моих приоритетов.

– Вадим, ты не понял: я развестись хочу. Увлекающийся муж мне не нужен!

Вот теперь я натурально охренел. Нет, я охуел! Что она хочет?!