Читать интересную книгу Убийственно тихая жизнь - Луиза Пенни

Он поднялся с помощью Бовуара и спросил:

– Она не была ограблена?

– Мы так не считаем. Мистер Хадли говорит, что никаких драгоценностей она не носила, даже сумочки при ней обычно не было. Он думает, что сумочку мы найдем в ее доме.

– А ключ от дома?

– Нет, не обнаружен. Но опять же, мистер Хадли говорит, что тут никто не запирает дома.

– Теперь будут.

Гамаш посмотрел на тело, на крохотную ранку – даже непонятно было, как такая малость могла убить человека. Размером всего с ноготок мизинца.

– Есть какие-либо предположения, чем нанесена рана?

– Сейчас охотничий сезон. Так что, возможно, это пуля, хотя я таких пулевых ранений в жизни не видел.

– Вообще-то, сейчас разрешена только охота с луками. С огнестрельным оружием – лишь через две недели, – сказала Николь.

Гамаш и Бовуар посмотрели на нее. Гамаш кивнул, и они втроем уставились на ранку, словно усилием воли пытались заставить ее заговорить.

– Где же тогда стрела? – спросил Бовуар.

– А выходная рана есть?

– Не знаю, – ответил Бовуар. – Мы пока не позволяли судмедэксперту ее трогать. – Он показал шефу на молодую женщину в джинсах и камуфляжной куртке с медицинским саквояжем.

– Пригласи ее сюда, – распорядился Гамаш.

– Monsieur l’Inspecteur, – сказала доктор Шарон Харрис, кивая, и опустилась на колени. – Она мертва уже часов пять или чуть меньше. Это пока предположение.

Доктор Харрис перевернула тело. К свитеру убитой прилипли сухие листья. Услышав неприятные звуки, Николь повернулась и увидела Бена Хадли – он стоял спиной к ним, согнувшись, и его рвало.

– Да, вот выходная рана.

– Спасибо, доктор. Мы вас здесь оставляем. Бовуар, идем со мной. И вы тоже, агент Николь. Бовуар, расскажи мне, что тебе известно.

Жан Ги Бовуар много лет проработал с Гамашем, они повидали немало трупов и крови, но каждый раз Бовуар поражался этой простой фразе: «Расскажи мне, что тебе известно». Она означала, что охота началась. Бовуар был альфа-самцом, а старший инспектор Гамаш – егермейстером.

– Убитую зовут Джейн Нил. Возраст – семьдесят шесть. Замужем никогда не была. Это нам сообщил мистер Хадли, который сказал, что убитой было столько же лет, сколько и его матери, умершей месяц назад.

– Любопытно. Две пожилые женщины умирают в течение одного месяца в такой крохотной деревеньке. Возникает вопрос.

– У меня он тоже возник, и я его задал. Его мать умерла после длительной борьбы с раком. Она целый год была на грани жизни и смерти.

– Что еще?

– Мистер Хадли отправился в лес часов в восемь утра – это у него обычный утренний моцион. Тело мисс Нил лежало поперек тропинки. Не заметить его было невозможно.

– И что он сделал?

– Он говорит, что сразу же ее узнал. Он присел и слегка встряхнул ее. Думал, вдруг у нее удар или сердечный приступ. Говорит, уже собирался делать ей искусственное дыхание.

– Он что, не заметил ее остекленевших глаз? И того, что она холодна, как мрамор? – вмешалась Николь, чувствовавшая себя все более уверенно.

– А вы бы заметили?

– Конечно. Упустить это невозможно.

– Если только…

Гамаш приглашал ее возразить самой себе. Она не хотела этого делать. Она хотела быть правой. Но он, очевидно, думал, что она ошибается.

– Если только… Если только человек не в шоковом состоянии, наверное. – Ей пришлось признать, что такая маловероятная возможность существовала.

– Вы посмотрите на него. Он нашел тело три часа назад, а все еще не может прийти в себя. Его только что вырвало. Эта женщина была важна для него, – сказал Гамаш, глядя на Бена Хадли. – Если только он не прикидывается.

– Прошу прощения, сэр?

– Ну, засунуть два пальца поглубже в рот не так уж трудно. Очень впечатляет. – Гамаш повернулся к Бовуару. – Кому-нибудь еще известно о смерти мисс Нил?

– На дороге стоит толпа местных, сэр, – сказала Николь.

Гамаш и Бовуар посмотрели на нее. Она поняла, что опять совершила ошибку. Пытаясь произвести впечатление и реабилитировать себя за предыдущую неудачу, она на самом деле сделала нечто противоположное. Ответила на вопрос, который был задан не ей, прервала начальника, предложив ему нечто понятное и трехлетнему ребенку. Гамаш, как и она, видел этих людей. Черт! У Николь мурашки поползли по спине, когда она поняла, что, пытаясь поразить их своей сообразительностью, добилась обратного. Выставила себя идиоткой.

– Извините, сэр.

– Инспектор Бовуар?

– Я старался сохранить все в тайне. – Он обратился к Николь: – Посторонних сюда не пускали, а из наших людей никто не говорит о преступлении за периметром.

Щеки Николь покрылись багровым румянцем. Ей не нравилось, что ему пришлось объяснять это ей, а еще больше не нравилось то, что она нуждалась в таком объяснении.

– Но… – Бовуар пожал плечами.

– Пора поговорить с мистером Хадли, – сказал Гамаш и размеренным шагом направился к нему.

Бен Хадли наблюдал за ними и явно понял, что приехал главный начальник.

– Мистер Хадли, я – старший инспектор Арман Гамаш из Квебекской полиции.

Бен предполагал, что следствие будет вести франкоязычный канадец, возможно даже не владеющий английским, поэтому он несколько минут проговаривал на французском свои ответы на вероятные вопросы. Но вот этот безукоризненного вида человек с аккуратными усами, темно-карими глазами, глядящими на него поверх оправы полукруглых очков, в костюме-тройке (а этот плащ на нем не от «Берберри»?), в твидовой шляпе, из-под которой видны седеющие волосы, протянул ему большую руку, словно на каком-то официальном приеме, и заговорил на английском с британским акцентом. Однако Бен слышал отрывки его разговора с коллегами – и с ними он говорил на чистом французском. В Квебеке такое встречалось нечасто – чтобы люди говорили на обоих языках да к тому же безукоризненно. Но еще необычнее было встретить франкоязычного канадца, который говорил бы по-английски, как член палаты лордов.

– Это инспектор Жан Ги Бовуар и агент Иветт Николь.

Они обменялись рукопожатиями, хотя Николь слегка замешкалась, видимо не уверенная, чем именно он вытирал лицо, после того как его вырвало.

– Чем могу помочь?

– Прогуляемся в сторонку. – Гамаш показал на дорожку, ведущую в лес.

– Спасибо, – с искренней благодарностью сказал Бен.

– Примите мои соболезнования в связи со смертью мисс Нил. Она была вашим близким другом?

– Очень. Ведь она была моей учительницей.

Гамаш внимательно смотрел на Бена своими темно-карими глазами, воспринимая его слова без суждений или обвинений. Впервые за несколько часов Бен вздохнул с некоторым облегчением. Гамаш молча ждал продолжения рассказа Бена.

– Она была замечательной женщиной. Жаль, я плохо умею говорить, а то бы я описал ее вам.

Бен отвернулся, стыдясь слез, снова увлажнивших его глаза. Он сжал пальцы в кулаки и почувствовал желанную боль от ногтей, впивающихся в кожу. Такую боль он мог понять. Иная же лежала за пределами его понимания. Странно, но теперь боль была сильнее, чем месяц назад, когда умерла его мать. Он взял себя в руки.

– Я не понимаю, что случилось. Смерть Джейн не была естественной, верно?

– Да, мистер Хадли, не была.

– Ее кто-то убил?

– Расскажите о вашем сегодняшнем утре, пожалуйста.

Их шаги понемногу замедлились, и теперь они совсем остановились.

– Когда я увидел Джейн, она лежала…

Гамаш прервал его:

– Пожалуйста, с того момента, как вы проснулись.

Бен удивленно поднял брови, но начал рассказывать, как его попросили:

– Я проснулся около семи. Всегда встаю вместе с солнцем. Солнечные лучи попадают ко мне в спальню, а занавески на окнах я никогда не задергиваю. Я поднялся, принял душ, ну и все остальное. Покормил Дейзи.

Он внимательно вглядывался в их лица, пытаясь понять, достаточно ли подробно или, может быть, чересчур подробно рассказывает о событиях утра. Женщина-агент, судя по виду, пребывала в таком же замешательстве, как и он сам. Высокий привлекательный инспектор (Бен уже забыл их имена) записывал за ним. А босс смотрел на него с интересом и поощрительно.

– Потом мы отправились на прогулку, но у нее артрит, и сегодня утром она чувствовала себя неважно. Да, кстати, Дейзи – это собака. Ну, я отвел ее в дом, а сам пошел прогуляться. Было четверть восьмого. – Бен верно решил, что время для них важно. – Чтобы дойти до этого места, нужно всего несколько минут – вверх по дороге, мимо бывшей школы, а затем в лес.

– Вы никого не видели? – спросил Бовуар.

– Нет, не видел. Возможно, кто-то видел меня, но я никого не видел. Я вообще хожу, опустив голову и погрузившись в размышления. Я, бывало, проходил мимо людей, не замечая их. Мои друзья знают об этом и не обижаются. Вот я шел по тропе, и что-то заставило меня поднять голову.

– Пожалуйста, мистер Хадли, попытайтесь вспомнить. Если вы обычно ходите, опустив голову, то что же сегодня заставило вас поднять ее?