Рассказы? Зевок. Нет, не нужны. Снова зевок – пошире.
Более любезные объясняют, что рассказы – жанр умирающий, никому не нужный, вот если бы детектив или, на крайний случай, роман…
Вежливо дают понять, что я свободна.
Практически навсегда.
Надежд никто не дает.
Я бормочу что-то про Чехова, Куприна, Бунина. Токареву, Довлатова, наконец. При этом жарко оправдываюсь, что с ними, с великими, не сравниваю себя – ни-ни! Даже подумать страшно!
Одно понимаю – им неинтересно. Кто-то дискету берет, и я понимаю, что она останется там, на ВДНХ, навсегда. До компа редактора не доедет.
Но – что делать! Надежд-то особых и не было.
Я не верю в случайности, в счастливую судьбу, во всякие там чудеса. Повторяю, я реалист. Пошла туда под напором родных, после всех разговоров про «лежачий камень».
Ну, съездила. Побродила. Поглазела на знаменитых. Поняла, что коллегой их точно не буду. Купила какие-то книжки – уже радость. Прошвырнулись с мамочкой, потусовались. Погода прекрасная, времени свободного – море. Вышли из павильона, прошлись по выставке, посидели в кафе под полосатым тентом, что-то съели, чем-то запили. И – восвояси.
Господи! Могла ли я подумать тогда, что совсем скоро, всего-то через каких-нибудь пару лет, я буду – нет, невозможно представить, о чем вы! – выступать на стенде самого – самого – большого и лучшего издательства страны!
В качестве, разумеется, автора.
Нет, правда! Ни о чем таком я не думала. Совсем.
Не думала, что позвонят. Что рассказы возьмут. Да еще и напечатают. И вообще я об этом довольно скоро забыла, честно.
И тут – звонок!
Я – в тяжелом бронхите, за окном поздняя осень, и все противно – и погода, и самочувствие. И дела семейные по-прежнему – ни с места. Никаких улучшений. Никаких надежд на хорошее. Никаких! По подруге скучаю, денег поехать к ней нет. У мужа с работой не складывается – все обещают, но, как обычно, ничего не происходит. Сын приезжает, конечно. Но у него своя жизнь. Захожу в его комнату, сажусь на диван и – реву.
Да, отвлеклась!
Так вот, про звонок.
Женщина представляется – имя, фамилия, должность. Я сильно кашляю, извиняюсь и переспрашиваю: «Кто-кто? Редактор? Из издательства?»
Она очень терпеливо и очень вежливо подтверждает.
А после говорит, что рассказы мои они готовы взять.
Ну ничего себе?!
Да-да. Готовы. Только вопрос – а еще у вас есть? Ну, в смысле – еще материал? На дискете-то всего несколько штук. А дальше? Для книги маловато, не хватает объема.
Для чего?! Для книги?..
Нет, у меня что-то со слухом. Не иначе – осложнение после бронхита. Такое бывает, ну, когда плохо со слухом.
Я снова давлюсь приступом кашля и, представьте, к тому же разражаюсь бурными слезами – от радости, конечно. От неожиданности.
От счастья!
Редактор тяжело вздыхает. Хотя ей, наверное, не привыкать. Авторы, они же такие…
Ранимые. Нежные такие. Впечатлительные.
Наконец я выдавливаю, что да, рассказы еще есть, но… Написаны от руки, так как компьютером я пользоваться не умею, ни к чему мне все это, домохозяйке. Я ж в писатели не собиралась…
– Ничего, – говорит редактор, – давайте рукописи. Куда ж деваться.
Я бормочу, что почерк у меня кошмарный, медицинский. Что там все правлено-переправлено. Зачеркнуто-перечеркнуто. Короче, кошмар. Такой, что неловко… Может, переписать? Начисто?
В общем, морочу ей голову, обалдевая от еще не до конца осознанного счастья.
И муж отвозит мои каракули этой прекрасной женщине.
Спустя пару месяцев, в первый же день, когда моя первая книжка вышла, мы рванули, разумеется, в книжный.
Это был МДК на Арбате. Помню прекрасно. Книжку мою отыскали с трудом. Затерялась, родная, на книжных полках. Стоит незаметная, робкая. Неприметная.
Ну, я и купила штук десять. Гордиться так уж гордиться! И так же гордо вышла на улицу.
Я – автор!
В машине я стала рассматривать ее так, как, наверное, геммолог рассматривает в сверхсильный микроскоп ценнейший алмаз. Что-то пытается увидеть, углядеть, распознать…
Я трогала ее, гладила обложку, переворачивала страницы – так и сяк. Убирала в сумку и через пять минут доставала. И снова разглядывала и гладила.
Муж косился на меня и молчал. Понимал, видимо, у меня – процесс. Процесс осознания, что вышла моя книга.
Ночью я не спала. От счастья.
В том издательстве вышли две мои первые книги.
Но…
Прошло это как-то… Никак.
По многим причинам.
И я подумала: амбиции мои, которых, собственно, и не было, вполне удовлетворены. Амбиции родни – тем более. Семья мною гордится. Всем знакомым подарено по экземпляру. Естественно, витиевато надписанному.
Кое-что я в жизни сделала: чуть-чуть, например, побыла писателем.
Громко, конечно, сказано, но… Все же приятно.
А дальше…
Дальше мне писать как-то вдруг расхотелось. Почему? Да потому, что не было мотивации. Вот почему.
Потому что книги мои продавались плохо. Денег это не приносило совсем. Учиться писать на компьютере мне не хотелось. И вообще – потешила самолюбие, и ладно. Хорош.
И я пошла работать.
Работа была интересная – подруга открыла антикварную лавочку и предложила мне быть там – внимание! – товароведом.
Ничего себе повороты судьбы, а?
Я растерялась – ну, какой из меня, медички и чуть-чуть писателя, товаровед?
Смешно.
Подруга, девушка решительная, сказала: фигня! Есть Интернет, я подскажу, интересно обалденно, ты справишься. Не боги ведь горшки обжигают, правда?
И все оказалось правдой.
Я научилась распознавать клейма на посуде и пробы на украшениях. Год, завод или фабрику, страну и прочее.
Это было невероятно интересно!
Особенно возиться с фарфором или фаянсом или с ювелиркой. Я читала статьи, шерстила Википедию.
Я полюбила китайскую технику перегородчатой эмали. Совсем недорогое варшавское столовое серебро. Эпоху арт-нуво и арт-деко. Югендстиль. Бронзу отличала от сплава. Натуральные камни от искусственных. Немцев от итальянцев. Французов от поляков.
Конечно, я понимала не все и далеко не во всем. Тогда подключалась подруга.
Словом, справлялись. Да и поток был совсем небольшой – не огурцы ведь на рынок несли, а раритетные вещицы.
Два года я просидела в этой милой лавчонке в полуподвале, разглядывая в лупу принесенные штучки.
Два года счастья и предвкушения, что вот сегодня нам принесут что-нибудь такое… Такое! Ну, все понятно. Необыкновенное, вот какое!
Кое-что покупала себе – недорогое. Например, у меня до сих пор «живут» прекрасные вазочки, какие-то фарфоровые фигурки, тоже дешевые, без эмблем. Украшения из серебра. То, что я могла тогда себе позволить. Живут и радуют душу.
Лето-2010. Жуткое лето. Смог и жара.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});