Редактор закончил, попрощался и ушёл, дизайнер тоже закончил, победным движением нажал на отправку файла, посмотрел на время, на прогресс-бар передачи макета в типографию, и с умоляющим видом заглянул мне в глаза:
- Алис, сделай доброе дело, а? С меня коробка самых лучших конфет, и любая помощь до скончания веков.
- Что сделать?
- Проследи за отправкой файла. Тут ничего делать не надо, он отправится, ты позвонишь по вот этому номеру, скажешь, что ты отправила, они подтвердят, что приняли, через пять минут позвонят и скажут, что всё в порядке, и можно будет идти домой. Проблема в том, что оно может передаваться ещё час, а у меня день рождения у ребёнка, я и так опоздал, прийти ночью будет совсем катастрофой. Сделаешь? Там не будет никаких проблем, мы всё проверили. Если будут, то вот номер дизайнера, вот мой, звони. Но их не будет, там всё в порядке.
Я с опаской посмотрела на листок с номерами, и неохотно кивнула:
- Хорошо.
- Спасибо, ты меня спасаешь. Пока.
Он убежал, а я осталась сидеть в пустом офисе и гипнотизировать прогресс-бар.
Спустя полтора часа, проблем никаких не наблюдалось. Прогресса, впрочем, тоже. Файл был передан на семь процентов, призвав на помощь математику, я пришла к выводу, что следующий рабочий день встречу здесь. Что делать, я не представляла.
Солнце клонилось к закату, хотелось есть, я плюнула на прогресс-бар и пошла в свой кабинет, он почему-то оказался заперт. Я нашла ключ в пожарном ящике, открыла и вошла - темнота и пустота, куртка Михаила со спинки кресла пропала, компьютеры молчали. Обалденно.
Я включила чайник, включила свой компьютер, увидела в скайпе пять сообщений от Михаила, не прочитала, рассматривала аватарку. Это было так увлекательно, что чайник не только закипел, но и остыл, пришлось включать ещё раз. Я сходила в соседний кабинет и включила удалённый доступ к монитору, чтобы не бегать каждые пять минут, сейчас процентов было семь с половиной.
Если учесть, что маршрутки здесь не ходят, а я на каблуках, то на оставшиеся проценты мне остаётся час с небольшим, и если файл каким-то чудом не передастся, то я отсюда вообще не уеду, разве что на такси за бешеные деньги.
Допив чай, я всё-таки прочитала сообщения от Михаила, он продублировал всё то, что рассказывал, дал ссылки на нужные файлы, и в конце, уже в семь вечера, написал: "Обращайся ко мне на ты, здесь все так обращаются, на вы можно только к главреду, но ты с ним в ближайший месяц не встретишься. Старики неуютно себя чувствуют, когда им выкают, привыкай."
А я неуютно себя чувствую, когда старикам тыкаю, но кого это волнует?
Время шло, а прогресс не шёл, я начинала паниковать, теребила телефон, нелогично боясь нажать кнопку, которую уже нажимала, и поговорить с человеком, с которым уже разговаривала. Что я ему скажу? Я же дар речи потеряю, и буду мямлить, и он ничего не поймёт. Ещё и так поздно, это же некультурно, звонить в нерабочее время по работе?
Я собралась, взвесила все аргументы, и написала себе план разговора.
1 - поздороваться.
2 - извиниться.
3 - спросить, не отвлекаю ли.
4 - сказать, что я не знаю, что делать.
PS - называть на «ты».
Всё было предельно просто и ясно. Я собралась. Я набрала номер. В трубке раздался первый гудок, и план расплылся у меня перед глазами, строки закружились в вальсе дислексии, а я просто сидела над столом и держалась за голову.
- Да?
От его голоса меня как будто из астрала в родное тело вышвырнуло, чтобы я ненароком не пропустила сердечный приступ.
- Алло! Я слушаю.
Сердце плясало от радости за меня, которую слушает такой обалденный парень, какое счастье.
- Алло? Алиса?
Тут в голове всё-таки что-то переключилось на следующую стадию, и я чётко произнесла:
- Алиса Бойцова, стажёр.
- Ну слава богу. Что случилось?
Я уже не помнила, что случилось, со мной Михаил разговаривал, у меня всё было прекрасно. У него там на фоне рубила музыка, какой-то дикий металл, что-то грохотало и звенело. Я думала о том, что ему ещё сказать, чтобы он меня послушал. И тут у него стихла музыка, и ко мне вернулось зрение. Он приказал:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Говори громче!
И я сказала:
- Здравствуйте.
- Ну привет, - усмехнулся он, - дальше?
- Извините, что беспокою, но я не знаю, как называть вас на «ты».
Он тихо рассмеялся, я потёрла глаза и поняла, что прочитала что-то неправильно, мой шпаргалочный листик меня подвёл. Михаил насмеялся, глубоко вдохнул и медленно выдохнул:
- Как же ты мне дорога, Алиса Бойцова-Стажёр… Так, соберись. И чётко скажи мне, зачем ты звонишь.
- У меня макет в типографию передаётся уже полтора часа, а передалось восемь процентов.
Он поражённо присвистнул, сказал серьёзнее:
- А ну дай мне редактора.
- Его здесь нет. Тут никого нет, я одна, и чай остыл. И есть нечего. И метро скоро закроют.
- Тебя оставили заливать макет?! Одну?
- Да.
- Гады, вообще берега потеряли. Я сейчас приеду.
Он положил трубку, я медленно опустила телефон на стол, потом так же медленно опустила на стол голову, сверху положила руки и застонала от стыда и досады так, что были бы рядом волки - поддержали бы всей своей тоскливой душой. Как я могла это сказать? Почему именно это? Где находится мой мозг, когда язык разговаривает с Михаилом? И почему он потом приходит обратно, предатель, бросил меня - там бы и сидел!
Мозгу было стыдно, но никуда деться из головы он не мог, точно как я из офиса.
* * *
= 4. Отступление первое, Михаил
Эту шарашкину контору давно пора было бросить.
Я увольнялся уже два раза, Василич каждый раз уговаривал посидеть ещё чуть-чуть, пока он не найдёт замену, но это становилось невыносимее с каждым днём. Я ему ещё после первого месяца сказал, что эту богадельню дешевле будет закрыть и сдавать помещения под склады, но "Стим" был дорог ему как память, он когда-то создал его с нуля, сам искал помещение, сам разрабатывал концепцию первого выпуска, сам брал интервью и сам верстал макеты, даже по киоскам журналы развозил сам, и всё у него тогда отлично получалось. Потом журнал раскрутился, Василич разленился, ему стало скучно, он нашёл нового главреда, а сам пошёл качать другие проекты, на время забыв про журнал. И вспомнил о нём только тогда, когда издательский дом, за эти годы разросшийся до восьми редакций под одной крышей, внезапно стал убыточным.
Василич направил сюда людей, всё проверил, и выяснил, что продажи падали понемногу, киоски сдавали остатки всё в больших объёмах, и постепенно переставали закупать неходовые издания вообще. И вот тут на арене цирка под названием "Стим" и появился я. Василич красиво меня окрутил, прямо восхищение берёт - пригласил в ресторан, мы выпили, повспоминали старые времена, он умеет рассказывать, весь такой вальяжный и познавший жизнь, его приятно слушать. Он рассказывал, как начинал, как было тяжело, но он всё преодолел и со всем справился, он был молодой и энергичный, и резал правду-матку без купюр, точно как я.
И я растёкся, пьяный дурак, и согласился ему помочь. Он закинул мне феерический аванс, и заставил подписать контракт, по которому я беру на себя обязанности арт-директора "Стима" на год, и я официально пообещал ему вывести журнал на новый уровень. А неофициально он попросил выяснить, какая сволочь довела его возлюбленный "Стим" до того днища, на котором он находился в тот момент. Я согласился, что сволочь должна быть наказана, и пообещал со всем разобраться и всё порешать. Идиот.
Потом протрезвел, прочитал контракт, и увидел, что весь тот феерический аванс, который лежал у меня на счету, был моей годовой зарплатой, и если я уволюсь раньше, чем отработаю её, то недоработанное обязуюсь вернуть.
Но мне были нужны эти деньги, я начинал небольшой бизнес, а на старте деньги улетали с бешеной скоростью, и коварный Василич об этом знал как никто другой, он это сто раз делал. И я попался, и на всё согласился. Отработать всего лишь год, на непыльной работке с гибким графиком, за которым никто не следит - что может быть проще?