Курсант, получив разрешение на взлет, разогнал машину, оторвался от земли, но почему-то не стал сразу же набирать высоту. Самолет долго шел низко над землей. В конце летного поля мы только сейчас разглядели невысокий забор. Раньше он как-то не бросался в глаза. Пролетая над забором, самолет ударился колесами, и шасси отлетело начисто,- как срезало. Самолет тряхнуло, и он резко пошел вверх. Мы, курсанты, обомлели. Ведь скоро он пойдет на посадку, а шасси-то нет! Что делать?
Естественно, на аэродроме поднялась паника. Загалдели курсанты, побросав недокуренные папиросы. Тревожное предчувствие неминуемой беды овладело всеми.
А виновник паники ушел на самолете почти к самому горизонту, плавно там развернулся и теперь вел машину назад. Я даже представил себе, как счастливый парень сидит в кабине, поет и не знает, не догадывается, в какое попал положение.
Первым взял себя в руки командир эскадрильи. С самого утра он сидел у бочки на скамеечке и покуривал
Опытные инструкторы и без него хорошо знали свое дело. Но в данном случае необходимо было слово старшего товарища, командира.
Прежде всего командир эскадрильи распорядился убрать посадочный знак. Убрали. Кое-кому из курсантов вручили красные флажки: махать, запрещая посадку. Инструктор, ответственный за курсанта, бросился к дежурной машине, маленькому кургузому самолету, стоявшему далеко на краю летного поля. Самолет ожил, застрелял мотором и понесся, подпрыгивая на кочках. В воздухе инструктор пошел со своим подопечным параллельным курсом и принялся отчаянно жестикулировать из кабины, надеясь, что курсант поймет его. Но увы! Потом инструктор рассказывал нам, что парень, обалдев от счастья, принял жестикуляцию своего наставника как горячее одобрение и лишь с улыбкой покивал головой. Инструктор в отчаянии полоснул себя ладонью по горлу: ведь зарезал же! Курсант, на мгновение оторвавшись от приборов, расплылся в счастливой улыбке и показал большой палец.
Все же отсутствие посадочного знака и бегавшие по полю курсанты с флажками заставили парня насторожиться. А тем временем на борту командирской машины наспех намалевали: «У тебя нет шасси. Садись на брюхо»,- и сам командир эскадрильи поднялся в воздух.
Не думаю, чтобы человеку, впервые взлетевшему в воздух, улыбалась перспектива садиться без шасси. Однако другого выхода не представлялось, и парень показал себя в этом случае молодцом.
Аэродром теперь напоминал растревоженный улей. Несколько курсантов бегало по полю, неистово размахивая флажками. Самолет с отрубленным шасси летал так низко, что казалось – его можно было задеть флажком. С земли видно было лицо курсанта в толстом теплом шлеме. Кажется, он понял всю трагичность положения. Его самолет напоминал птенца, попавшего в беду и с криком носившегося над родным гнездом. Над ним, заботливо и хлопотливо пронизывали воздух две опекающих машины: командира эскадрильи и инструктора. К сожалению, подхватить его на собственные крылья они не имели никакой возможности.
Узнав о несчастье, к нам сбегались летчики, техники со всего аэродрома. Спрашивали, в чем дело, и задирали вверх головы.
– Теперь только на брюхо,- говорили они.
Но легко сказать: посадить машину на брюхо, если у парня всего лишь первый самостоятельный вылет.
Нехорошая, тревожная тишина установилась на аэродроме, когда командир эскадрильи повел за собой курсанта на посадку. Он как бы имитировал то положение, при котором посадка на брюхо пройдет благополучно. Курсант, идя за ним следом, старательно копировал. Мы все с замиранием сердца ждали соприкосновения самолета с землей. Вот плавно опустилась командирская машина, побежала по земле. Сейчас он! Самолет чиркнул, густо запылил и без всякого пробега повернулся боком. Все?
Пыль рассеялась, мы увидели неуклюже лежащий самолет и вылезавшего из кабины совершенно невредимого курсанта.
– Ура-а!…- раздался дружный вопль.
Тут только инструктор позволил себе разразиться жесточайшей бранью.
Итак, первые полеты состоялись. Все мы вечером крепко-накрепко пришили к рукавам гимнастерок долгожданных «куриц». Потом, следуя опять же традиции, каждый из нас, вновь испеченных пилотов, покупал в буфете несколько пачек «Казбека» и угощал папиросами своих друзей и знакомых. Настроение у всех было праздничное. Мы ходили героями. Шутка ли, сегодня мы покорили воздух, вступили в семью авиаторов. Ведь и Чкалов и летчики-герои, спасавшие челюскинцев, тоже когда-то начинали с этого.
…Кажется, все это было так недавно, а прошло уже много лет,- почти целая человеческая жизнь. Но даже сейчас, вспоминая все пережитое, все то хорошее и трудное, что дала мне профессия военного летчика, я прихожу к твердому убеждению, что выбрал я себе завидную судьбу и будь возможность начать жизнь заново, я начал бы ее так же, как начал много лет назад, в те далекие и счастливые дни моей юности.
Сейчас трудно припомнить, как мы, курсанты, узнали о начале величайшего в то время перелета. Кажется, по радио. Но узнав, уж ни на минуту не забывали, что сейчас, в эти вот секунды и минуты, где-то далеко и высоко Чкалов со своими товарищами совершает беспримерный подвиг.
Июньским днем тысяча девятьсот тридцать седьмого года воздушный корабль поднялся с Щелковского аэродрома в Москве и взял курс на север. Он летел над Онегой, Белым морем и Кольским полуостровом, над Баренцевым морем, над Землей Франца-Иосифа, над Северным полюсом. Это был кратчайший путь в Америку. Самолету не планировалось ни одной посадки. Взлетел у нас, а приземлиться должен в США.
Мы уже заканчивали училище и знали, что такой полет требует великого мужества летчиков. Знали мы также и о том, что одного мужества недостаточно для выполнения этого беспримерного задания. Полету предшествовала длительная и скрупулезная подготовка. Наряду с отважными летчиками экзамен в этом перелете держала наша молодая авиационная промышленность. Весь мир знал, что тройка смельчаков летит на нашем отечественном самолете, разработанном конструкторским бюро А. Н. Туполева. Скорость машины всего лишь около двухсот километров в час.
Сведения о полете советских летчиков передавались регулярно. Большая земля систематически поддерживала с самолетом связь. И я думаю, что в те дни не на одной карте отмечался трудный путь отважных летчиков. Мы в училище следили за тем, как Чкалов и его товарищи успешно прошли над полюсом неприступности, пересекли Канаду, на огромной высоте перевалили через Скалистые горы и вышли на побережье Тихого океана. Менее чем через трое суток после вылета самолет приземлился в США. За шестьдесят три часа летного времени отважные первооткрыватели сверхдлинной трассы преодолели более девяти тысяч километров.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});