Читать интересную книгу Отныне и навсегда - Роуэн Коулман

ты можешь снова стать частью всего этого, – в тысячный раз говорит он и кивает на город. – Проживала бы жизнь на полную, а не наблюдала со стороны. Ты можешь все вернуть, если захочешь.

– Но я не хочу. Мы с тобой разные.

Джек обожает своих любовниц на любой вкус. Непохожесть будоражит и увлекает его, как и секс, и хаос, приходящие вместе с ней. Но с меня хватит. С тех пор, как появился Доминик, мне это больше не интересно. Я позволяю своему сердцу очерстветь и совсем не жалею – оно приносит только боль.

– Обо мне не волнуйся, я в порядке.

– Я же не предлагаю тебе удариться в гедонизм, – говорит Джек. – Такая жизнь утомляет, и порою мне становится одиноко, хоть я и пытаюсь восполнить все, чего мне не досталось, – на мгновение он отводит взгляд. – Я пытаюсь сказать, что «в порядке» – это не лучший вариант. Существовать – значит бросаться в гущу эмоций, а не… плыть по течению, – внезапно он хватает меня за руку и притягивает ближе к себе. – Пойдем потанцуем. Только мы, как в старые добрые, но еще лучше. Позволь мне снова тебя осчастливить.

– Боюсь, мне слишком нравится плыть по течению, – поддразниваю я Джека и отталкиваю его ладонью. – Это мое призвание.

– Ты невозможна, – он глубоко вздыхает.

– Не невозможная, просто очень уставшая, – говорю я. – Мне нужно, чтобы это закончилось, Джек. Очень нужно.

– Все рано или поздно кончается, – отвечает он. – А что-то даже не начинается.

Меня удивляет скорбь в его голосе.

Глава девятая

Я так заплутал в собственных мыслях, что не сразу понял, что стою столбом перед кафе в склепе Святого Мартина. Выжидаю минутку. Приступов боли нет, голова не кружится, вижу нормально, хотя очки сидят немного неустойчиво. Я голоден и хочу пить. Спускаюсь по ступенькам в прохладное пространство с арочным сводом за чашкой чая и жареным сэндвичем с сыром.

Странно обнаружить когда-то безмолвное и мрачное место упокоения мертвых забитым болтающими людьми, которые ходят туда-сюда по надгробиям в полу. Прячусь в укромном уголке. Я так и не позвонил маме. Не знаю, как ей солгать, не знаю, как сказать правду. Это несправедливо по отношению к ней и Китти, но стоит мне лишь представить, что я им все расскажу, и вся смелость тут же испаряется.

Обо мне не переживай, просто привожу голову в порядок. Позвоню позже. Не забудь, Пабло любит спать со своим плюшевым мишкой. х

Я отправляю сообщение и выключаю телефон, чтобы она мне не звонила.

Глава десятая

С воспоминаниями мы все равно что некроманты: день за днем воскрешаем мертвых. Возможно, их стоит оставить в покое, – но как, если призраки – это все, что осталось? После пикника на крыше с Джеком и его рассуждений о днях минувших призрак Доминика сопровождает меня, когда я пробираюсь через густую толпу, возвращаясь из Национальной портретной галереи. Он, как и присуще воспоминаниям, материализуется внезапно, из ниоткуда. Сначала он смеется, темные глаза сверкают. Потом в голове возникает расплывчатая картинка: он хватает меня за руку и подносит ее к губам, заставляя сердце пропустить удар.

Образ настолько правдоподобен, что я чуть не спотыкаюсь о девчушку лет четырех с красными лентами в косичках. На ее милом личике сияет безграничная радость. «Автобус! Черное такси! Голубь!» – она поражается каждой банальной вещи. Мама виновато смотрит на меня, когда ее дочь снова принимается прыгать передо мной. Она тянет женщину за руку и настойчиво просит сфотографировать ее сидящей на голове льва.

– Мама, лев! – кричит она на французском, указывая на громадную бронзовую скульптуру.

Трагедия разворачивается за считаные секунды.

Девочка высвобождается из хватки матери и бежит вперед, прямо под автобус. Время ускоряется и замедляется. Только я могу ее спасти. Это факт, на который я не могу закрыть глаза. Я выбегаю на дорогу, хватаю девочку, прижимаю ее к себе и отступаю в узкое пространство между двумя полосами движения, стараясь занимать как можно меньше места. Визжат тормоза, водитель такси жмет на клаксон. Мир распадается полосками цвета и шума. Я чувствую горячее дыхание смерти на шее и подставляю щеку для поцелуя.

Кто-то кричит. Кажется, я не могу даже шевельнуть ногой или выдохнуть загрязненный воздух. Выхлопные газы осели в легких. Я не уверена, будет ли под моими ногами земля, если я сделаю хоть шаг.

Рука касается моего локтя. Доминик. Я смотрю, как он бережно отводит меня в безопасное место. Еще долю секунды я вижу две фигуры, после чего Доминик пропадает, оставляя после себя настоящего человека, высокого, стройного, светловолосого мужчину.

Девочка плачет и зовет маму, которая тут же забирает ребенка из моих рук, ругаясь и одновременно осыпая поцелуями каждый сантиметр заплаканного личика. Они обнимаются и оседают на тротуар. Женщина, дрожа, укачивает дочь и бормочет ей что-то в волосы.

Остаемся только я и он. Мы стоим и смотрим друг на друга. Шум машин исчезает, наступает тишина. Пошатываясь, я подхожу к незнакомцу и на короткое мгновение касаюсь его груди. Кто этот человек, разделивший тень с моей потерянной любовью?

– Это было нечто, – говорит он, разрушая чары. По крайней мере, частично. – Ты как? Тебя же могли сбить.

– Не было времени об этом думать, – отвечаю я. К рукам постепенно возвращается чувствительность, я шевелю пальцами и смотрю на ладони так, будто вижу их впервые. Беру себя в руки и перевожу взгляд на мужчину, ощущая внезапное стеснение. Голубые глаза прячутся за стеклами очков, на губах легкая улыбка. – Это ты остановил движение? Спасибо.

Мать с дочерью ушли: нити наших жизней распутались так же быстро, как переплелись. Я вижу, как ленты в волосах девочки пляшут, когда она бежит к стае голубей, позабыв о произошедшем.

– Ну мне пора возвращаться к работе, – говорю я.

– Типичный Лондон, – смеется он. – Противостоять смерти, а потом сразу возвращаться к электронным таблицам.

– Да? – теперь смеюсь я. – Я действительно не знаю, чем еще можно заняться.

– Неужели даже чашку чая не выпьешь? Ты же чуть не умерла! – он замечает брошюру у меня в руках. – Ты была на этой выставке? Там много людей? Я сейчас направляюсь туда и надеялся купить билет на месте.

– Серьезно? – восклицаю я. – Это моя выставка, я ее организовала. Столько лет собирала картины, и теперь мне лучше заткнуться, иначе меня не остановишь. – Я протягиваю ему руку. – Вита Эмброуз.

– Бен Черч, – говорит он, и наши пальцы соприкасаются. – Наверное, нам суждено было встретиться. Или же этому есть рациональное