class="p">– Я не волнуюсь. – Мария приняла это, как должное, вновь удивив Гарета до странного, ноющего, болезненного и в то же время приятного чувства в груди. – Он ее очень-очень любит, я же понимаю. А вы надолго?
– К сожалению, нет. – Гарет спешился, не удержавшись от нового жгучего взгляда в сторону Ганса. Проклятый полукровка ответил насмешливым и даже чуть вызывающим взглядом, и Гарет стиснул зубы, успокаивая себя.
– Жарко… Угостишь меня холодным сидром?
– Конечно! – Мария развернулась к дому и плавно, и в то же время так стремительно, что юбка обвилась вокруг ног. – Проходите! Отдохните, у нас прохладно! Вам сидру, или лимонаду? Меня Тильда научила делать настоящий лимонад, как в Испании! Моисей его очень любит…
– Мне хоть что, лишь бы похолоднее. – Гарет с удовольствием шагнул в прохладу кухни. Здесь только что помыли некрашеные доски пола, и они сияли влажным блеском и пахли мокрым деревом. Чистота была идеальная, все полотенца и тряпки – белоснежными, столешница выскоблена и натерта, посуда выстроилась по рангу и размерам, очаг сверкал чистотой и даже веник из полыни выглядел новехоньким. Необычайно опрятной и свежей выглядела и сама девушка, изящные руки и ногти светились чистотой, фартук был без единого пятнышка, словно она убралась и тут же переоделась. Гарет стоял у стола и смотрел, как она зачерпывает чистеньким ковшиком из небольшого бочонка напиток и наливает в стеклянный бокал. Он был уверен, что Мария не переодевалась. Что она просто такая и есть: ловкая, аккуратная, стремительная, но осторожная. И снова ему подумалось: он хотел бы всю жизнь прожить с нею. Засыпать с нею в одной постели и просыпаться утром, обнимая ее. Чтобы она готовила ему завтрак и позволяла любоваться движениями своих божественно-красивых, изящных рук. Свет из верхнего окошка зажигал нестерпимое янтарное сияние вокруг ее головы, и Гарет знал, что не устанет любоваться этим сиянием, и сможет смотреть и смотреть на нее, вечно, всегда.
– У тебя новый фартук. – Заметил, принимая напиток из ее рук. Мария слегка покраснела:
– Да… Я сама его сшила. Это первая обновка, которую я сшила сама…
– Ну-ка, повернись. – Гарет, которому было все равно, что надето на его любовницах, и уж тем более, на дамах, которые его вообще не интересовали, с живым интересом оглядел обновку Марии. – Не плохо. Ловко так сидит на тебе, словно настоящая портниха его сшила. Ткань ты выбирала?
– Да. – Мария, сама не своя от гордости и счастья, принялась скручивать край фартука в трубочку. – Мне показалось, что коричневая клетка как-то хорошо подходит к голубому и белому… Тильда хотела темно-синюю полоску, и мне тоже понравилось, но захотелось эту…
– Отлично смотрится. И тебе идет. – Гарет говорил это совершенно искренне. Ему хотелось сделать Марии приятное, это верно, но в то же время он и в самом деле так думал. Хотя… если бы всего неделю назад кто-нибудь из знакомых ему девушек похвастал новым фартуком, он в лучшем случае с веселым недоумением приподнял бы одну бровь. И дело было не только в ее красоте. Даже не столько в ее красоте. Гарет в присутствии этой девушки становился другим, таким, каким сам начинал любить себя сильнее. Таким, каким всегда втайне хотел видеть себя. Мария каким-то непостижимым образом совершала это чудо, словно от ее сияния и искренности на какие-то минуты просыпался зачарованный, скованный магией условностей и долга Гарет, НАСТОЯЩИЙ Гарет. В такие минуты он чувствовал себя таким свободным и счастливым, как больше никогда и ни с кем. Как ему хотелось сказать ей об этом! Объяснить, что то, что говорят о нем другие, что наверняка говорила ей Тильда – это правда, но не вся. Что таким является герцог, наследник, хозяин Элодиса и принц крови, но есть другой Гарет, которого вызвала к жизни из зачарованного сна сама Мария, и этот Гарет – совсем иной… Но он понимал, что это – ни к чему.
– А я научилась читать! – Мария вся сияла, говоря ему это. – Правда-правда!
– Когда?! – Изумился Гарет.
– Сегодня ночью! – Воскликнула Мария. Вот так она и знала, так и знала, что он будет изумлен! Предвкушение этого изумления девушку подстегивало так хорошо, что никакого другого стимула и не нужно было! И как она сейчас была счастлива, как горда собой!
– Что, уже читаешь?! – Не поверил Гарет. И Мария, метнувшись, выложила на стол перед ним книгу, «Гарет и Линетта». Торжественно прочла заглавие, с легкой запинкой, но не по складам и не путая ударения, а потом – и первую строчку.
– Я поражен! – Гарет поднял руки, и Мария рассмеялась так живо, весело и звонко, что он сам засмеялся, глядя на ее белые зубы и смеющиеся глаза. – Это куда круче фартука, снимаю шляпу!
– Я уже прочитала про Персиваля и Грааль, – похвасталась Мария, и радость Гарета чуть подувяла. Разумеется. Гэбриэл Персиваль, ты, как всегда, первый в очереди. Как и твой ребенок у нее под сердцем.
Шторм наблюдал за происходящим на улице Полевой, не показываясь никому на глаза, но не пропустил ничего. Ни того, как Габи, чуть живую, поспешно перенесли с черного хода в дом Хлорингов, ни визита Марчелло, который – Шторм знал, – был врачом герцога. Ни появления самого герцога, так похожего на Гора, что даже странно – Шторм никогда не видел близнецов. За себя эльдар не боялся совершенно, а вот за Габи переживал… Хоть и не признавал за собой такой глупости. И все же следил, настороженный, как зверь. Поняв, что про дом на улице Вязов, судя по всему, известно не стало никому, он испытал нелогичное облегчение. Значит, есть еще шанс, что Габи сюда вернется. Зачем это ему? – Шторм не знал. Когда все стихло, он подождал немного, вернулся к себе и, сидя на подоконнике скрытого ветвями окна, осторожно тронул струны эльфийской гитары, которую забрал с места убийства. Он не умел играть и в Садах Мечты музыки не слышал. Как абсолютное большинство эльфов, эльдар имел абсолютный слух и был очень музыкален от природы, и редко, когда услышанные где-то в городе или деревне мелодии были ему приятны. Но убитый бард играл прекрасно… И звук, – нежно касаясь тонких струн, решил для себя Шторм, – волшебный.
– Он – кто? – Не понял Гэбриэл.
– Это рыжий тролль. – Повторил Кину. – Это необычайно опасная тварь, в свое время они страшно терроризировали остров, особенно Юг Острова, от них не было никакого спасения. Генрих Великий даже обращался к эльфам за помощью, и только так с этой мерзостью удалось совладать. Оказывается,