Два
– У меня есть пиво, Дуэйн, – сказал я, пытаясь изобразить дружелюбие.
Он, казалось, был смущен – это читалось на его большом лице, – но его механизм настроился на протягивание руки и приветствие, и он это сделал. Рука его была сильной, как у настоящего фермера, и такой шершавой, будто ее сделали из чего-то менее чувствительного, чем кожа. Дуэйн был невысок, но широк в плечах. Пока мы пожимали руки, он, прищурясь, глядел на меня, пытаясь понять, что я подразумеваю под пивом. Я заметил, что он уже приступил к труду, на нем был тяжелый комбинезон и рабочие ботинки, заляпанные грязью и навозом. Он источал обычный запах фермы в сочетании с присущим только ему запахом пороха.
Наконец он отпустил мою руку:
– Хорошо доехал?
– Конечно, – сказал я. – Эта страна не такая большая, как хочется. Люди так и шныряют по ней, туда-сюда.
Хотя Дуэйн был почти на десять лет старше, я всегда разговаривал с ним так.
– Я рад. Ты удивил меня, когда сказал, что хочешь приехать сюда снова.
– Ты думал, что я потерялся среди мясных котлов Востока?
Он моргнул, не сообразив, что я имел в виду. Уже второй раз я поставил его в тупик.
– Я был удивлен, – продолжал он. – Жаль, что так вышло с твоей женой. Может, хочешь войти?
– Именно. Хочу войти. Я что, оторвал тебя от работы?
– Я подумал, что нехорошо будет, если ты не застанешь меня дома. Дочка где-то болтается, ты же знаешь этих детей: на них ни в чем нельзя положиться. Вот я и решил дождаться тебя здесь, на веранде. Слушал по радио, что там с этим жутким делом. Моя дочь знала ту девочку.
– Поможешь занести вещи? – спросил я.
– Что? А, конечно, – он залез в машину и достал тяжелую коробку с книгами. Потом заглянул снова и спросил:
– Это пиво мне?
– Надеюсь, ты любишь этот сорт.
– Ну, оно ведь мокрое? – он улыбнулся. – Положим ею в бак, пока разберемся здесь, – пока мы шли к двери, он оглянулся и посмотрел на меня со странным беспокойством. – Скажи, Майлс, может, я не должен был говорить о твоей жене? Я ведь видел ее всего один раз.
– Все в порядке.
– Нет. Не надо бы мне соваться в эти дела с бабами.
* * *
Я знал, что это относится как к его личному неудачному опыту, так и ко всем женщинам вообще. Дуэйн боялся женщин – он был из тех мужчин, сексуально нормальных во всем остальном, что чувствуют себя легко только в мужской компании. Думаю, ему женщины прежде всего представлялись источником боли, за исключение ем его матери и бабушки (о его дочери я пока не мог сказать). После своего первого разочарования он женился на девушке из Френч-Вэлли, которая умерла при родах. Оставшаяся при нем дочь была слишком слабым утешением. За четыре года ожидания, сопровождаемого насмешками окружающих, год брака и остаток жизни без женщины рядом. Я думал, что его боязнь женщин содержит немалую примесь ненависти. Еще тогда, когда он увивался за польской девушкой, я подозревал, что его чувство к Алисон Грининг граничит с чем-то худшим, чем похоть. Он ненавидел ее за то, что она пробуждала в нем желание, и находила это желание абсурдным, и смеялась над ним.
Конечно, при физической силе Дуэйна воздержание доставляло ему немало хлопот. Он подавлял свою сексуальность трудом и добился в этом немалых успехов. Он прикупил двести акров по соседству, работал по десять часов в день и, казалось, иллюстрировал физический закон: от его сексуального голода толстел банковский счет.
Я увидел свидетельства его процветания, когда мы с ним перетаскивали коробки и чемоданы в старый бабушкин дом.
– Господи, Дуэйн, да ты купил новую мебель!
Вместо старой рассохшейся мебели бабушки в комнате стояло то, что я назвал бы “гарнитуром для отдыха конца пятидесятых”: тяжелые кресла, диван с гнутыми ножками, кофейный столик, настольные лампы взамен керосинок, даже какие-то картины в рамках на стене. В этом старом доме подобная мебель выглядела бестактно, напоминая обстановку дешевого мотеля. Напомнила она и еще что-то, чего я не мог вспомнить.
–Думаешь, что глупо покупать новую мебель для старого дома? – спросил он. – Видишь в чем дело, у меня тут все время гости. В апреле были Джордж и Этель, в мае Нелла из Сент-Пола... – он перечислил всех кузенов и их детей, которые жили в доме неделю или больше. – Иногда здесь прямо гостиница. Видно, все эти городские хотят показать своим детям, что такое ферма.
Пока он говорил, я разглядывал старые фото, висевшие на стенах еще с тех времен. Я хорошо знал их: вот я сам в девять лет, в костюмчике и с прилизанными волосами, а вот Дуэйн в пятнадцать, подозрительно глядящий в объектив. Рядом висела фотография Алисон, на которую я старался не смотреть, хотя видел, что она там. Вид этого милого, чуть диковатого лица мигом выбил бы меня из колеи. Тут я заметил, что в доме необычайно чисто.
– А тут как раз в Ардене, – продолжал Дуэйн, – устроили распродажу мебели. Вот я и купил это все по дешевке. Привез целый грузовик.
Вот на что это еще похоже: на офис терпящей крах фирмы.
– Мне нравится, что она выглядит модерново, – заявил Дуэйн с тенью вызова. – Всем нравится.
– Вот и хорошо, – сказал я. – Мне тоже нравится. Меня слепил отсвет фотографии Алисон, висящей на стене. Я помнил эту фотографию очень хорошо. Снято в Лос-Анджелесе, как раз перед тем, как супруги Грининг развелись, и Алисон с матерью переехали в Сан-Франциско. Даже в детстве лицо Алисон было прекрасным и загадочным, и фотограф уловил это в ней. Она выглядела так, будто знала все на свете. При мысли об этом у меня кольнуло в сердце, и я сказал:
– Хорошо бы затащить сюда стол. Он мне нужен для Работы.
– Нет проблем, – бодро откликнулся Дуэйн. – У меня есть старая дверь, которую можно поставить на козлы.
– Спасибо. Ты радушный хозяин. И у тебя очень чисто.
– Помнишь миссис Сандерсон, что живет вниз по дороге? Тута Сандерсон? У нее умер муж пару лет назад, и она живет со своим сыном Редом и его женой. У Реда хорошая ферма, почти как у Джерома. В общем, я договорился с Тутой, чтобы она каждый день готовила тебе, стирала и убирала в комнате. Вчера она уже была, – он замялся. – Она хочет пять долларов в неделю плюс твои продукты. Она не может ездить в магазин с тех пор, как ей удалили катаракту. Ты согласен?
– Конечно. И пусть берет семь долларов. А то мне будет казаться, что я ее обкрадываю.
– Как хочешь. Но она сказала “пять”, а с ней не поспоришь. Давай достанем пиво.
Мы вышли во двор, согретый солнцем и пропитанный запахами фермы. На воздухе пороховой запах Дуэйна чувствовался сильнее, и я спрятался от него в машине.
Взяв пиво, мы пошли мимо сарая, мимо амбара к большому баку, стоящему возле коровника.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});