Читать интересную книгу Главный приз - Ирина Волчок

Все это Виктор думал, бреясь в туалете перед тусклым зеркалом, раздражаясь все больше и больше. Два раза даже порезался, и это добавило раздражения, к тому же напор воды в кране был слишком сильным, и Виктор обрызгался с ног до головы, а вода оказалась очень холодной… Одним словом, когда Виктор вернулся в купе, он, кажется, был близок к тому, чтобы высказать все, что думает о ее муже.

В купе было тихо, душисто и уютно. Обе постели убраны, стол застелен желтой льняной салфеткой, а на салфетке — завтрак, сервированный на двоих. И ведь настоящий завтрак, и ведь по-настоящему сервирован! Виктор шлепнулся на свое место, изумленно таращась на две коричневые стеклянные тарелки, на ножи и вилки, на горку оладий в неглубокой деревянной миске, на кусок сливочного масла в масленке, на крошечный, не больше стакана, керамический бочонок с медом… И чай был крепкий, горячий, душистый — совершенно не вагонный чай.

— Как вы это делаете? — Виктор оторвался от созерцания стола и с тем же изумлением уставился на Юлию.

Она вопросительно глянула на него непроницаемыми черными глазами, помолчала несколько секунд и, догадавшись, что он имеет в виду завтрак, спокойно объяснила:

— Меня мама Нина в дорогу собирала. Она ни одной мелочи никогда не упускает. Даже соль, перец и горчицу. Даже зубочистки. Оладушки вчера специально мне в дорогу напекла. Леночка их только что в тарелке над чайником разогрела. Ешьте, пока теплые.

— Спасибо. — Виктор, к собственному удивлению, даже растрогался. — Я ваш вечный должник. Даже не помню, когда я нормально завтракал. Чаще всего кофе да бутерброд с колбасой — и погнал на службу…

Он совершенно не собирался рассказывать ей о себе всякую ерунду. Он собирался порасспрашивать о ее жизни. Разговорить ее хотя бы до обычной беседы попутчиков. Вытянуть из нее хоть что-нибудь… А вместо этого уплетал за обе щеки оладушки с маслом и с медом, пил душистый индийский чай, грыз миндаль в шоколаде и — трепался без умолку. Неизвестно о чем. О том, что вот ему, например, такого чаю в поезде сроду не давали, а дома он чай вообще редко пьет, потому что чаепитие — это ритуал, а какой же это ритуал, если в одиночку, и чайных чашек у него осталось всего ничего, да и то — от разных сервизов, а остальные разбились постепенно, а Катька обещала какой-то особый сервиз привезти, но забыла, они с Аланом оба вообще очень забывчивые, из-за этого все время ссорятся — выясняют, кто виноват, что опять что-нибудь забыли, но быстро мирятся, потому что жить друг без друга не могут, и это даже удивительно, потому что, кроме забывчивости, у них ничего общего, таких разнополюсных людей он вообще никогда не видел; когда они поженились, он думал — это недели на две, а потом разбегутся, если раньше друг друга не поубивают, а вот уже пять лет живут — и ничего, сыну три с половиной, и еще детей хотят, особенно Алан…

Виктор замолчал, с удовольствием наблюдая, как Юлия быстро и бесшумно наводит порядок на столе — как-то так ловко, что казалось, будто все само собой устраивается: сахарница и бочонок с медом — в пластиковую коробку, масло — в крошечный термос, ножи, вилки и стеклянные тарелки — в полиэтиленовый пакет… И ничего ни разу не звякнуло, надо же! Наверное, у нее дома в кухне все так же чисто, тихо и вкусно пахнет.

— А у вас дети есть? — спросил он, заранее представляя маленькую тихую девочку с мрачными черными глазами.

— Нет, — помолчав, ответила Юлия. — Пойду посуду вымою. Вам чаю еще принести?

— Я помогу. — Виктор поднялся, глядя на ее отражение в зеркале. В зеркале у ее отражения было, кажется, не такое каменное выражение лица.

Отражение Юлии встретилось с ним взглядом, и на миг ему показалось, что это совсем незнакомый человек и в то же время — человек, которого он где-то видел. Такое тревожное чувство…

— Нет, — опять помолчав, сказала Юлия и вышла.

Она привыкла, что ее слушают, это точно. Слушают и повинуются. И все-таки, почему она так долго молчала перед тем, как ответить, что у нее нет детей? Давала понять, что он лезет не в свое дело? Или вспоминала, есть у нее дети или нет? Виктор опять почувствовал раздражение. Ну вот как с ней общаться? И тут же вспомнил, как только что болтал, словно заведенный, и прекрасно себя мироощущал, такого душевного комфорта он давно ни с одним собеседником не испытывал. Хм, собеседник… За всю их оживленную беседу она сказала три слова. Ну, пять… И тем не менее в ее обществе ему весело и как-то уютно. Вот повезло ее мужу…

— Вы недавно замуж вышли? — Виктор и сам не ожидал, что спросит это, слова как-то сами собой слетели с языка, как только она появилась в дверях с вымытой посудой в мокрых руках.

Юлия без выражения глянула на него, прошла к столику, бесшумно поставила посуду, потянулась за полотенцем и только тогда ответила:

— Десять лет назад.

Он недоверчиво хмыкнул, откровенно окидывая ее взглядом:

— Это во сколько же?..

— В четырнадцать часов семнадцать минут.

Виктору показалось, что в ее черных непроницаемых глазах мелькнула хмурая насмешка. Он засмеялся, потер ладонью короткий ежик волос и уточнил:

— Я имел в виду — сколько вам лет тогда было? Десять? Или уже одиннадцать?

— Восемнадцать. — Она не ответила улыбкой, но он был уверен, что в ее глазах опять мелькнула насмешка. — Сейчас мне двадцать восемь. Замуж я вышла десять лет назад. Двадцать восемь минус десять получится восемнадцать.

— Этого не может быть, — категорично заявил Виктор. — Зачем вы меня обманываете? Я все-таки врач, так что возраст человека уж как-нибудь сумею определить. Тем более что я, скажем так, детский врач, а это значит, что я более, чем другие врачи, знаком с динамикой возрастных изменений… Точнее — с динамикой изменений в процессе роста. Вам не больше двадцати…

— Вы правда детский врач? — с интересом спросила Юлия, пропустив мимо ушей его витиеватый комплимент.

Но может быть, только он думает, что это для нее комплимент? Может быть, она к таким комплиментам уже так привыкла, что перестала слышать их, как перестают слышать постоянный шум транспорта за окном.

— Правда, я детский врач, — откликнулся Виктор, несколько удивленный ее острым интересом к этой теме. Знать бы раньше, какие темы ее интересуют… Странно, однако. Ведь у нее нет детей…

— А какой врач? — Теперь Юлия смотрела на него пристально, ожидающе и даже с симпатией. — Я имею в виду — у вас какая специализация? Терапевт, хирург, офтальмолог или еще что-нибудь?

— Еще что-нибудь. Я психоневролог. Начинал как невропатолог, а сейчас вот пришлось психиатрией заниматься. Подвернулась возможность в Англии поработать. В лучшей клинике. Ну, и поучиться заодно. Я последний год в Лондоне живу.

— А какое направление? — Юлия, кажется, вообще не обратила внимания на его упоминание Лондона. — Я имею в виду — у вас есть определенная тема исследований или, может быть, особый интерес к определенным отклонениям? Или так — может быть, вам чаще приходится заниматься какими-то определенными заболеваниями? Извините, я не могу сформулировать вопрос точнее, я не специалист.

— Похоже, специалист. — Виктора все больше удивлял и даже немного тревожил ее явный интерес к психиатрии. Такой интерес к психиатрии обычно проявляют только психиатры и… их пациенты. — Похоже, вы во всем этом вполне уверенно ориентируетесь, а? Вам что, приходилось сталкиваться с… м-м… подобными проблемами?

— А вы что, встречали людей, которым с подобными проблемами сталкиваться не приходилось?

— Интересный поворот темы. — Виктор засмеялся, глядя на совершенно серьезное, внимательное, заинтересованное лицо, и вдруг сам посерьезнел, задумался, и уже с совершенно другим выражением задумчиво повторил: — Интере-е-есный поворот темы… Нет, честно. Если вдуматься, в наше время это действительно проблема. Наверное, почти все так или иначе сталкиваются с проявлением каких-нибудь патологий…

— Все, — неожиданно перебила его Юлия таким тоном, будто поправляла очевидную ошибку.

— Ну да, я и говорю — почти все…

— Все. Абсолютно все, — тем же тоном тихо сказала она и поднялась. — Вы еще чаю хотите?

— Нет. То есть да…

Виктор растерянно смотрел ей вслед и чувствовал себя не дипломированным специалистом с богатым опытом работы и блестящими перспективами, а тупым первокурсником, которому маститый профессор поставил, так и быть, троечку — исключительно из сочувствия к бедным родителям такого болвана… До чего странная девочка, а? Ну и повадка! Хорошо еще, что она не выгнала его из класса и не потребовала прийти с родителями. Совершенно непонятно, как это они с Катькой вчера общались.

Вернулась Юлия с двумя стаканами чая — опять крепкий и душистый, надо же! Скорее всего, она загипнотизировала проводников… За всю свою переполненную поездками жизнь Виктор не встречал ни одного проводника, который согласился бы заварить нормальный чай даже под дулом пистолета.