Небрежно пнув в мою сторону колченогую табуретку, сам конвоир устроился за маленьким столиком, с деловым видом закопавшись в бумагах. Минут через пять распахнулась входная дверь, и в комнату ураганом ворвался хорошо сложенный, симпатичный парень лет тридцати. На его по-мальчишески румяном лице комично смотрелись жиденькие усы, с модно закрученными вверх кончиками.
На ходу сбрасывая пальто, он жестом усадил на место подскочившего Никодима и, улыбнувшись, представился:
— Околоточный надзиратель Петр Аполлонович Селиверстов, к вашим услугам.
Повернув стул спинкой вперед, с размаху плюхнулся на сиденье, и продолжил:
— Ну, что ж, приступим… Имя? Фамилия? Когда и где родились? Сословие? Вероисповедание?
Выдержав сколько можно паузу, я, будь что будет, все же решился ответить:
— Степан Исаков. Родился 5 февраля…, — и тут я запнулся, в поисках ответа блуждая глазами по сторонам, пока не наткнулся на настенный церковный календарь. Судя по нему, на дворе стоял 1879 год. Ругнувшись про себя неприличным словом за вопиющую невнимательность, и со скоростью калькулятора произведя вычисления, уверенно закончил, — 1843 года в городе Вышний Волочек Тверской губернии.
Остался вопрос о сословии. Поскольку крестьянином я никогда не был, а звание старшего офицера, пусть даже в прошлой жизни, как-никак позволяло претендовать на жалованное дворянство, пришлось выбирать компромисс:
— По происхождению мещанин, — если не изменяет память, простой горожанин. Я прикинул, такой генезис в вольном толковании не так уж далек от истины. — По вероисповеданию — православный.
Заминки в ответах сильно не понравились околоточному. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, если человек не может быстро и вразумительно ответить на элементарные вопросы касаемые его самого, значит, он, скорее всего, банально врет.
Выражение лица Селиверстова с обманчиво-простодушного в одну секунду сменилось на напряженно-хищное. Сыщик почуял добычу и, скорее всего, решил, не теряя даром время, примерить меня на последнее убийство. Уже без улыбки, он холодно продолжил допрос:
— Из какой местности изволили прибыть, любезнейший и когда?
— Не далее как вчера вечером из Казани, — ответ родился сам собой. В Казани я служил много лет назад после окончания военного училища. Оставалось надеяться, что когда совсем придавит, география города вспомнится сама по себе.
— Значится из Казани, — повторил за мной околоточный, задумчиво покачивая головой. — Издалече, однако. Не утомились, дорогой-то? — и не дожидаясь ответа, приторно продолжил: — А документик, личность удостоверяющий, какой у вас имеется?
Гаже вопроса придумать было сложно. Я ни сном, ни духом не ведал, какими документами здесь должен располагать добропорядочный обыватель.
— Документов в настоящее время показать не могу. В силу определенных обстоятельств их у меня просто нет.
— Так, так, так, интересненько, — покачал головой Селиверстов и неожиданно подскочив, грозно рыкнул:
— Очень печально-с!.. Для тебя, голубь, печально! — фамильярный переход на «ты» оптимизма мне не добавил.
— Ну, что ж… Направим-с нарочным запросы в департамент, а тот, в свою очередь запросит Казань и Вышний Волочек. А тебе, мил человек, покудова придется поскучать. Да только уже не у нас в гостях, а в центральной городской тюрьме, — вкрадчиво вымолвил он и выжидающе вперился в меня.
По логике околоточного, теперь должен был последовать мой вопрос о сроках хождения запроса. Но именно потому, что полицейский явно на это нарывался, спрашивать я не стал. Повисла хрупкая тишина, разбавленная лишь скрипом пера и шуршанием бумаги, на которой старательно сопящий помощник Селиверстова старательно фиксировал наш диалог.
Ловя момент, я прикинул возможное развитие ситуации. В пассиве у меня имелось отсутствие каких-либо документов, изъятая в номере одежда непонятного происхождения, крупная сумма денег, плюс мобильный телефон, назначение которого будет весьма затруднительно объяснить. А так как в этом мире в принципе не существовало людей, способных удостоверить мою личность, то срок сидения в ожидании ответа в теории стремился к бесконечности.
В активе было значительно меньше. Разве что невозможность законными методами повесить на меня убийство возле трактира. Свое алиби я мог предъявить посекундно, даже, если ради этого пришлось бы освежить память Стахову.
А еще в ходе допроса мне почудились интонации не очень умелой вербовочной беседы. Неужто и здесь начальство настолько жестко требует дутых показателей, что они готовы первого встречного-поперечного в стукачи записать? С другой стороны, не исключено, что околоточный, пользуясь случаем натаскивает малоопытного подчиненного. То-то Никодим то и дело зыркает исподтишка, да прикусив от усердия кончик языка, истово конспектирует за начальником. В любом случае, если околоточный явно попытается склонить меня к сотрудничеству, появляется реальный шанс поторговаться. А пока я решил проверить это предположение, слегка поддразнив Селиверстова.
— Итак, что вы имеете нам сообщить? — как ни в чем ни бывало, словно и не он грубил минуту назад, прервал затянувшуюся паузу околоточный.
— О чем, собственно? — приподнял я брови, демонстрируя искреннее непонимание.
— Насчет убийства господина Прохорова нынешней ночью, — вновь насупился полицейский.
— А кто это? — тут я уже не играл, так как названная фамилия мне действительно ни о чем не говорила.
— Вас же половина посада видала возле его тела? — неподдельно возмутился Селиверстов.
— Так это, которого рядом с трактиром нашли, что ли? — на всякий случай уточнил я.
— А вам еще где-нибудь нынче на мертвецов натыкались? — тут же напрягся околоточный.
— Боже упаси, — входя в роль, театрально всплеснул я ладонями. — С детства покойников робею.
— Значит, вы утверждаете, что не знали убитого господина Прохорова? — не унимался Селиверстов.
— Да в первый раз о таком слышу! — нервно повысил я голос.
— Тогда с какой целью вы крутились возле его трупа? — продолжал гнуть свое околоточный.
— Исключительно из праздного любопытства, знаете ли. Насколько я понимаю, оно, то бишь любопытство, пока еще ненаказуемо, — с ядовитой улыбкой проникновенно поинтересовался я у полицейского.
— А документов, значит, у вас никаких нет? — налился темной кровью околоточный, не зная к чему еще прицепиться.
— Так я ж говорил уже, нету. Ну, так случилось, потерял. С кем не бывает? — с тяжким вздохом развел я руками.
— А какие документы потеряли? — едва сдерживая кипящий внутри гнев, прошипел Селиверстов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});